"Андре Жид. Молодость" - читать интересную книгу автора

милых девушек округи. С молодыми жила на ферме прислуга лет
четырнадцати-пятнадцати, сестра жены, по редкой случайности забеременевшей;
потому-то я и заинтересовался особенно этой четой.
_______________
* Сумма, завещанная крупным капиталистом Коньяком Французской академии
для ежегодной раздачи самым многочисленным семействам по рекомендации кюре и
мэра (Прим. перев.). _______________
Г-жа Б. была на последнем месяце, когда, как на грех, музу пришлось
уехать на дальний рынок - покупать скот. Всего два дня отлучки. Дела прежде
всего.
Не успел Пьер Б. уехать, как у жены начались схватки.
- Сдается мне, что роды будут трудные, - сказала молодая женщина
своей сестре-служанке. - Боли сильные, но словно не такие, как нужно. Ну,
не глупо ли, что Пьер уехал!
Потом, попозже:
- Хорошо бы тебе сходить за доктором в Лизье. Пьер ничего не скажет.
Не бойся оставить меня одну. Время еще терпит...
Лизье в двенадцати километрах. Девочка бежит туда. Врач, неопытный
новичок-стажер, приезжает с ней в одноколке (тогда еще не было автомобилей).
Ничего не разузнав у простоватой девочки, он не берет с собой ни одного из
инструментов, требующихся на случай тяжелых родов. К тому же он не хирург.
Он торопился, правда, и девочка почти всю дорогу бежала, но с того момента,
как она покинула сестру, прошло три часа. Когда врач наконец приезжает, -
уже ночь.
Когда на следующее утро Пьер Б. возвратился с рынка, он увидел с
крыльца - дверь в комнату была распахнута настежь - ужасное зрелище. На
смятой постели, вся в крови, бездыханная - его молодая жена с распоротым
животом. У нее в ногах кусок кровавого мяса: все, что осталось от ребенка. В
комнате - невероятный беспорядок; на полу, на столе - окровавленные
инструменты: нож, косарь, шпиговальная игла. Акушерских щипцов оказалось
недостаточно; кухонный инвентарь, пущенный в ход, говорил об отчаянии
слишком юного врача, который один в полутемной комнате, потеряв голову,
хватался за все, что попадется под руку. Перепуганная служанка сбежала, как
только началась операция.
Возмущению моему не было границ. Я решил отправиться на розыски
доктора, возбудить против него судебное дело. Я поехал в Лизье, но остановил
коляску, не доезжая до его дверей. Как сейчас вижу, где я слез. Я вижу,
улицу, дом, вижу, как я хожу взад и вперед, готовя обвинительную речь и
стараясь вообразить, какое смущенное существо передо мной предстанет; юный
врач, карьеру которого я собирался погубить, был, конечно, не орлом, а
неопытным мальчишкой, не старше меня самого, и ответил бы мне, что в таком
ужасном стечении обстоятельств весь опыт мира не помог бы при полном
отсутствии вспомогательных средств. Расхаживая взад и вперед, я представлял
себе его волнение, беспомощные движения в полутьме, его растерянность,
отчаяние, и настолько пережил сам этот кошмар, что в конце концов вернулся в
коляску, чувствуя, что у меня не хватит духа еще удручать беднягу.
Больше настойчивости я проявил в деле Мюло. Все сказанное выше я
написал лишь ради того, чтобы перейти наконец к Мюло. О, его я узнал бы изо
всех! Из-за него одного стоило полюбить родные места. Я привязываюсь
по-настоящему не к местности, - к людям. Я сталкивался в моей коммуне лишь