"Славой Жижек. Вещь из внутреннего пространства" - читать интересную книгу автора

подразумевает, что истерический невротик отрицает свою кастрацию.
Истерический невротик не уклоняется от кастрации (он не психотик или
извращенец, т. е. он вполне приемлет свою кастрацию), он только не хочет
"функционализировать" ее, поступить в услужение к Другому, т. е. он
воздерживается "делать себе кастрацию того, что дополнит недостаточность
Другого, иначе говоря, нечто определенного, что будет гарантией
функционирования Другого". (В отличие от истерика извращенец легко идет на
самопожертвование, т. е. он готов служить объектом-орудием для заполнения
недостаточности (нехватки) в Другом; по словам Лакана, извращенец "преданно
жертвует собой для jouissance Другого".) Фальшивость принесения жертвы
заключается в исходной предпосылке: я действительно обладаю, заключаю в себе
ценный ингредиент, которого жаждет Другой и который призван восполнить его
недостаточность. Конечно же, при внимательном рассмотрении отказ
истерического невротика обнаруживает свою двусмысленность: я отказываюсь
принести в жертву нечто (the agalma) от самого себя, ПОТОМУ ЧТО МНЕ НЕЧЕМ
ЖЕРТВОВАТЬ, потому что я не в состоянии заполнить эту недостаточность.
Следует всегда иметь в виду, что, по утверждению Лакана, конечная цель
психоанализа состоит не в том, чтобы позволить субъекту принять
необходимость принесения жертвы ("принять символическую кастрацию",
отказаться от незрелой нарциссической привязанности и т. д.), а в том, чтобы
дать ему возможность противостоять страшной притягательности
жертвоприношения - притягательности, которая, разумеется, есть не что иное,
как суперэго (Сверх-Я). Жертвоприношение, в конечном счете, есть действие,
при помощи которого мы стремимся компенсировать чувство вины, налагаемой
предписанием невыносимого суперэго (упоминаемые Лаканом "темные боги"
("obscure gods") - другое название для суперэго). Исходя из этого, можно
видеть, в каком именно смысле проблематика двух последних фильмов
Тарковского, сосредоточенная на идее жертвы, фальшива и обманчива. Хотя,
несомненно, сам Тарковский горячо бы возражал против подобного утверждения,
непреодолимое влечение его героев к совершению бессмысленного жертвенного
поступка обусловлено особой ролью суперэго.

Кинематографический материализм, или Тарковский через Маркса

Как же в таком случае соотносятся жертвоприношение и Вещь? Ключом к
разгадке этой связи может служить название эссе Клода Лефорта "Промежуточное
тело" ("The Interposed Corps") о романе Джорджа Оруэлла "1984"[11]. Лефорт
анализирует известный эпизод, когда Уинстон Смит подвергается пытке крысами,
рассуждая, почему крысы столь непереносимы для бедняги Уинстона. Все дело в
том, что они совершенно очевидно являются фантазматическим дублером самого
Уинстона (в детстве Уинстон, подобно крысе, рылся в мусорных бачках и на
помойках, отыскивая еду). И когда он в отчаянии кричит: "Не делайте этого со
мной, сделайте с Джулией!", он ставит тело другого человека между собой и
своей фантазматической сущностью, спасаясь тем самым от травматической Вещи
(Ding)... В этом и заключается изначальный смысл принесения жертвы:
поместить некий объект между собой и Вещью. Жертвоприношение - это уловка,
дающая нам возможность сохранить минимальную дистанцию по отношению к Вещи.
Отсюда становится понятно, почему мотив Ид (Оно)-Машины связан с мотивом
принесения жертвы: поскольку образцовым примером этой Вещи предстает
Ид-Машина, которая непосредственно материализует наши желания, постольку