"Петер Жолдош. Возвращение "Викинга" (вестерн)" - читать интересную книгу автора

полтора, и я уверен, что дикари нас не догонят. Немного прихожу в себя
и указываю рукой на пальму. Ного, улыбаясь, кивает головой, и мы
продолжаем свой путь.
Теперь нас окружает тишина. Знойный послеполуденный воздух
неподвижен, над кустами и лужами дрожит марево. Оно успокаивает и при
этом с новой силой наваливается усталость. Донимает жажда. Во рту
такая сухость, что язык, кажется, превратился в комок сухой глины,
нажми зубами - и он рассыплется в сухую пыль... Меня охватывает стыд,
затем досада от того, что я физически не подготовлен для такого
испытания, какое теперь выпало на мою долю. В отличие от плоскоголовых
я не способен бежать с утра и до полудня по дикой местности. Я
убедился, насколько плоскоголовые выносливее меня. И что мне моя
хваленая сила воли, если я беспомощно повисаю на шее Ного. Он даже не
чувствует моей тяжести, одни кожа да кости, ветер подует - и я взлечу.
Стоило мне подумать о ветре, таком желанном в душных зарослях, как
он объявился, - сначала пошевелил листву на высоких деревьях у реки,
затем прошелестел в зарослях и обдал нас прохладным дыханием речных
волн.
Я не сразу понял, почему Ного не радуется прохладе и что за тревога
появилась в его глазах. Он потянул воздух широкими ноздрями, резко
обернулся и посмотрел в заросли, а меня поразила неприятная догадка:
дикарям незачем искать наши следы, их обоняние не хуже, чем у волков,
и этот приятный ветерок, дующий в их сторону, выведет их прямехонько
на нас. Теперь хищники не потеряют своих жертв. Я снова оказался в
когтях страха, но испугал меня не призрак ужасной смерти, а то, что
снова надо бежать. Бежать, мучительно преодолевая слабость в усталых
суставах и задыхаться от болезненного перенапряжения. Все, что угодно,
только не бег! Я хватаю Ного за руку, пытаюсь придержать его, что-то
объяснить ему, - а что я мог объяснить! В это время нас обнаружили
преследователи.
Я бегу, стараясь не отстать от Ного, а страх, который обычно
отупляет, в этот раз не лишил меня способности мыслить. Я бегу,
поскольку меня понуждает к этому инстинкт самосохранения, сработал
рефлекс древних предков - на преследование отвечать бегством.
Естественно, хищников толкает в погоню рефлекс преследования. Страх,
до сих пор парализующий мою волю, вдруг отошел на задний план, в
глухой угол сознания. Вот Ного. Он бежит впереди меня, он на сотни
тысяч лет моложе, причинные связи в его мозгу проще: днем - хорошо,
ночью - страшно, плод - съесть, дичь - убить, змея - бояться,
опасность - бежать.
Но если я не выдержу, свалюсь в ближайшей луже, тогда поторопитесь,
крокодилы! Я ненавижу людоедов - они вынуждают меня бежать; желанный
ветер мне ненавистен - он помогает людоедам гнаться за мной. Но стена
бамбуковых зарослей все ближе; правда, мы не можем бежать к ней
прямиком, потому что должны бежать сначала к пальме, а пальма - левее,
а слева, нам наперерез, бегут преследователи... Между нами залитая
водой, кишащая крокодилами пойма. Кусты здесь низкорослые - и мы
хорошо видим друг друга, беглецы и преследователи. Пойма, вдоль
которой мы бежим, заканчивается возле пальмы. Мы спасены, если
доберемся к ней первыми. Наш путь буквально усеян крокодилами. Они