"Петер Жолдош. Сверхзадача" - читать интересную книгу автора

отказываюсь, но поймите же наконец..." В конце концов Гилл выдохся и
дал Андронову убедить себя. Характеристика у Нормана безупречная, он
первоклассный астронавт, пусть его манера держать себя несколько, гм,
жестковата... Гилл вновь обрел дар речи и собирался возобновить спор,
но Андронов внезапно изменил тактику. Изобразив на лице грустную мину,
стал жаловаться на свою неблагодарную роль координатора. Так трудно
выдерживать справедливую пропорцию представительства всех стран,
участвующих в программе межпланетных исследований! Как ни крутись,
всем не угодишь, и после отлета в космос очередной экспедиции остаются
на Земле одни только недовольные. Получается, обижены все, а довольных
нет. Когда пытаются сунуть свой нос люди весьма далекие и ничего не
понимающие в космических делах, он, Андронов, к этому уже привык; но
если такие асы, как Гилл, становятся на дыбы... нет, он будет просить
не об отстранении Гилла, а о своей собственной отставке; и слепому
ясно, что он, Андронов, состарился и уже не способен справляться со
своими обязанностями.
Ну да. Однако ты, милый Андронов, остался там, а я отправился с
Норманом. Гилл усмехнулся, и видение исчезло, словно испугавшись
чего-то. "Да, я здесь и должен теперь умереть".
Впрочем, все это чепуха. Какая может быть связь между катастрофой и
тем, что командиром "Галатеи" был Норман? Абсурд. А тебе, Гилл, очень
даже хотелось, чтобы все кончилось крахом, признайся? Гм, близость
смерти, кажется, делает подлецом. Но, к счастью, и вполне откровенным
человеком, даже наедине с собой.
Гилл сформулировал донесение о случившемся, переключил приемник
Большого Мозга на вербальную связь и продиктовал последние несколько
фраз под аккомпанемент тяжелого дыхания приходящего в себя Нормана.
Багровая маска сморщилась от боли, вернувшейся одновременно с
сознанием. Словно у новорожденного, мелькнуло сравнение. Да, в
последние мгновения перед тем, как сделать первый вздох, у младенца
лицо передергивает такая вот судорога, тревожный сигнал рефлексов,
обращенный в огромный, холодный и непостижимый мир в поисках
обнадеживающего ответа. Но новорожденный находит выход из этого
нечеловеческого усилия обрести жизнь - в крике. А Норман... Первые
стоны и крики боли в течение нескольких минут звучали, отражаясь от
стен командирского отсека, пока наконец воля Нормана не превратила их
в человеческие слова.
- Пить... Пить...
- Сейчас, погоди минуту.
Гилл бросился на кухню, наполнил освежающим напитком упругую
пластмассовую фляжку, из которой астронавты обычно пили в состоянии
невесомости, затем осторожно приблизил тонкую трубочку к вспухшим
губам Нормана.
- Пей, потихоньку...
Сделав несколько глотков, Норман стих.
- Еще... - Гилл опять поднес было к его рту фляжку, но Норман резко
отвернул голову. - Еще... сколько... мне осталось?
- Не знаю. - Лгать Гилл просто не мог.
- Донесение составил?
- Уже введено в память Большого.