"Г.Зиммель. Понятие и трагедия культуры " - читать интересную книгу автора

садовом плоде, усилиями садовника выведенном из деревянистого и несъедобного
древесного плода, что он подвергся культивации; или же говорим, что это
дикое дерево было культивировано в садовое плодовое дерево. Если же,
например, из того же самого дерева была изготовлена мачта парусника, причем
тем самым над ним была проделана не меньшая целенаправленная работа, мы ни в
коем случае не скажем, что ствол "был культивирован" в мачту. Этот языковой
оттенок ясно указывает на то, что плод, как ни мало был он в состоянии
явиться на свет без приложения человеческих сил, в конечном итоге все же
выходит наружу в силу движущих сил самого дерева и является лишь
исполнением заложенной в его собственных задатках возможности, в то время
как форма мачты навязывается стволу из совершенно чуждой ему системы
целей, в отсутствие какой-либо заранее заданной в его собственных сущностных
тенденциях формы. Именно в этом смысле мы не можем признать заданным
человеком подлинную культурность в силу одного только обладания
всевозможными знаниями, виртуозными навыками и всякого рода утончениями,
если они действуют лишь в качестве, так сказать, довесков, происходящих из
внешней для самой его личности (и остающейся для нее внешней в конечном
итоге) системы ценностей. В этом случае человек действительно обладает
культурными навыками, однако сам он некультурен. Последнее проявляется
только в том случае, если содержания, заимствованные из области
сверхличностного, как бы посредством скрытой гармонии развивают лишь то в
душе, что налично в ней самой в виде ее собственного устремления и
внутренней предопределенности ее субъективного завершения.
В этом-то наконец и проявляется обусловленность культуры,
обусловленность, посредством которой культура представляет собой
разрешение субъект-объектного уравнения. Мы отказываемся признавать ее
наличие там, где совершенство не воспринимается в качестве самостоятельного
развития душевного центра; однако она не имеет места также и там, где
присутствует в качестве исключительно такого самостоятельного развития,
которое не нуждается ни в каких внешних для нее самой средствах и этапах
развития. В самом деле, многоразличны движения, ведущие душу к ней самой,
как того требует соответствующий идеал, т.е. к осуществлению
предопределенного для нее, однако первоначально наличного в качестве одной
только возможности полного и в высшей степени собственного ее бытия.
Однако постольку или в меру того, как она достигает этого чисто внутренним
образом: в религиозных порывах, нравственной самоотдаче, господствующей
интеллектуальности, гармонии целостной жизни - она может быть все же лишена
специфического обладания культурностью. Дело не только в том, что при этом
ей может недоставать того исключительно (или же относительно) внешнего
момента, который обыкновенным словоупотреблением уничижительно определяется
в качестве цивилизации. Это-то как раз вовсе не имеет значения. Однако
культурность в ее чистейшем, глубочайшем смысле не имеет места там, где
душа преодолевает этот свой путь от себя самой к себе же самой, от своих
возможностей к своей действительности - исключительно посредством своих
субъективных личностных сил, пусть даже с наиболее возвышенной точки зрения
именно эти ее достижения и являются наиболее ценными. Тем самым
доказывается лишь то, что культуре не принадлежит исключительное право
определения ценности души. Но специфический смысл культуры оказывается
выявленным лишь там, где человек в ходе этого развития овладевает чем-то для
него внешним, где путь души пролегает через ценности и последовательности,