"Башевис Зингер. Шоша (Текст не вычитан)" - читать интересную книгу автора

австрийцы заняли много городов и местечек на территории Польши,-- среди них
были и те, где жили наши родные. Великий князь Николай Николаевич,
командующий армией, дядя царя, заявил, что всех евреев надо выселить за
линию фронта: их подозревали в шпионаже в пользу немцев. Еврейские кварталы
Варшавы запрудили толпы беженцев. Они спали в молельнях, даже в синагогах.
Прошло еще немного времени, гул артиллерии стал слышен и у нас. Немцы начали
наступление на реке Бзуре - русские пошли в контратаку. Наши оконные стекла
тряслись день и ночь. Мы покинули Варшаву летом семнадцатого года. Наша
семья переселилась в деревню, занятую австрийскими войсками. Здесь жизнь
была дешевле. Кроме того, в этой части Польши жили наши родные со стороны
матери. А Варшава, казалось, была разрушена до основания. Война продолжалась
уже три года. Оставляя Варшаву, русские взорвали Пражский мост. Теперь немцы
хозяйничали
в Польше. Они несли потери на Западном фронте. Население голодало. Мы
никогда не ели досыта. Перед отъездом Мойше заболел, и его взяли в
инфекционную больницу на Покорной улице. Нас с матерью забрали на
дезинфекционный пункт на улице Счастливой, возле еврейского кладбища. Мне
сбрили пейсы и давали суп со свининой. Для меня, сына раввина, это было
истинным бедствием. Санитарка приказала раздеться догола и посадила в ванну.
Когда она дотронулась до меня, стало щекотно и захотелось сразу и плакать, и
смеяться. Казалось, я попал в руки Лилит, посланной мужем своим Асмодеем,
чтобы совращать учеников ешибота и тащить их прямо в преисподнюю. В зеркале:
с бритым лицом, в больничном халате, в обуви на деревянной подошве, без
пейсов, без привычного еврейского платья - я себя не узнал. Уже нельзя было
сказать, что создан я по образу и подобию Бога.
То, что случилось со мной в этот день, говорил я себе, не было
следствием войны или распоряжения германских властей. Это было наказанием за
мои грехи - за сомнения в вере. Я уже прочел тайком книги Менделе
Мойхер-Сфорима, Шолом-Алейхема, Перетца, а также Толстого, Достоевского,
Стриндберга, Кнута Гамсу-на в переводе на идиш и древнееврейский. Уже
заглядывал в "Этику" Спинозы (в переводе на древнееврейский доктора Рубина)
и прочел популярную историю философии. Сам выучил немецкий (это почти идиш!)
и читал в оригинале братьев Гримм, Гейне - вообще все, что попадалось под
руку. Но мои родители не
знали об этом. Одновременно с немецкими солдатами вторглось на
Крохмальную Просвещение. Слыхал я также о Дарвине и уже не был уверен, что
чудеса, описанные в Святых Книгах, действительно происходили. Когда началась
война, мы стали получать газеты на идиш, и я прочел там о сионизме,
социализме, а после того, как русские оставили Польшу и была снята цензура,
появилась серия статей о Распутине.
В России произошла революция. Царя свергли. Газеты писали о митингах, о
партийной борьбе между социалистами-революционерами, меньшевиками,
большевиками, анархистами - новые имена и группировки появились как грибы
после дождя. Я поглощал все это с необычайным рвением и интересом. В эти
годы, между 1914 и 1917, я не видел Шошу и ни разу не встретил ее на улице:
ни ее, ни Басю, ни других детей. Я достиг совершеннолетия, проучился один
семестр в Сохачевском еши-боте, еще один - в Радзимине. Отец стал раввином
в галицииском местечке, и мне приходилось зарабатывать самому.
Но никогда я не забывал Шошу. Она снилась мне по ночам. В моих снах она
была одновременно и живой, и мертвой. Я гулял с ней по саду. Сад этот был