"Башевис Зингер. Шоша (Текст не вычитан)" - читать интересную книгу автора

мира. Мне не было еще и тридцати, но я ощущал себя древним стариком.
Крохмаль-ная улица представлялась мне глубоко лежащим пластом
археологических раскопок, до которого я, вероятно, никогда не смогу
добраться. И в то же самое время я помнил каждый дом, каждый дворик, помнил
хедер, хасидскую молельню, лавки; мог представить себе каждую девушку,
каждого уличного зеваку, женщин с Крохмальной улицы: их голоса, их манеру
говорить, их жесты.
Я полагал, что задача литературы - запечатлеть уходящее время, но мое
собственное время текло между пальцев. Прошли двадцатые годы, и пришли
тридцатые. В Германии хозяйничал Гитлер. В России начались массовые чистки.
В Польше Пилсудский установил военную диктатуру. За несколько лет до этого
Америка ввела иммиграционную квоту. Консульства почти всех стран отказывали
евреям во въездных визах. Я жил в стране, стиснутой двумя враждующими
державами, и был связан с языком и культурой, неизвестными никому, кроме
узкого круга идишистов и радикалов. Слава Богу, что у меня нашлось несколько
друзей среди членов Писательского клуба. Лучшим из всех был доктор Морис
Файтельзон. Среди нас он считался необычным человеком, выдающейся личностью.

2>ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Доктор Морис Файтельзон не был широко известен. Некоторые из его
философских работ написаны по-немецки, другие - на идиш и на
древнееврейском. Ни на французский, ни на английский его не переводили. Ни в
одном из философских словарей его имя не фигурировало. На его книгу
"Духовные гормоны" появились отрицательные отзывы в Германии и Швейцарии. Со
мной Файтельзон дружил, хотя и был старше меня на двадцать пять лет. Он мог
бы стать знаменитым, если бы не растрачивал попусту свои силы. Какое-то
время он читал лекции в университете Берна. Он буквально создал всю
терминологию по философии на древнееврейском. Если Файтельзон и являлся
дилетантом, как назвал его однажды один из критиков, то это был дилетантизм
высшего класса. Он был также блестящим собеседником и имел феноменальный
успех у женщин.
Но этот же самый Файтельзон частенько перехватывал у меня пять злотых.
В еврейской прессе ему не слишком-то везло. Издатели принимали его статьи, а
потом держали неделями, внося исправления и искажая стиль. Постоянно
находили недостатки в его работах. Про него ходило много сплетен. Сын
раввина,
он рано ушел из дома, стал агностиком. Разошелся с тремя женами,
постоянно менял любовниц. Рассказывали, будто Файтельзон продал свою
возлюбленную богатому американскому туристу за пятьсот злотых. Но человеком,
больше других прочих злословившим о Файтельзоне, был сам Файтельзон. Он
прямо-таки хвастал своими приключениями. Однажды я сказал, что, если бы
можно было соединить в одном лице Артура Шопенгауэра, Оскара Уайльда и
Соломона Маймона1, получился бы Морис Файтельзон. Следовало бы еще немного
добавить от рабби из Коцка2, потому что на свой собственный манер Файтельзон
был мистиком и хасидом.
Среднего роста, широкоплечий, с густыми сросшимися бровями, толстым
носом, полными губами, он всегда держал во рту сигару. В клубе шутили, что
он даже спит с сигарой во рту. Глаза у него были почти черные, но иногда
казались зелеными. Черные волосы