"Исаак Башевис Зингер. Страсти и другие рассказы" - читать интересную книгу автора

особенно летом, он бегал купаться, но теперь его в воду не тянет. В газетах
пишут об акулах-людоедах, да и других морских тварей, чьи укусы дают
неприятные последствия, тоже хватает. Теперь он вполне обходился теплой
ванной.
Гарри принялся думать о бизнесе. Он прекрасно понимал, что от денег ему
уже мало проку, но нельзя же все время размышлять о бренности сущего. Проще
думать о практических вопросах. Акции поднимались или падали. Дивиденды и
другие поступления нужно было помещать в банк и заносить в учетную книгу для
уплаты налога. Надо было платить за квартиру, свет и телефон. Раз в неделю к
нему приходили убирать и гладить белье и рубашки. Время от времени
требовалось сдавать костюм в чистку, а обувь - в ремонт. Прибывали письма,
на которые приходилось отвечать. Хотя регулярно в синагогу он не ходил, но
на Рош Хашана и Йом-Кипур надо было все-таки где-то читать молитвы - из-за
этого ему без конца присылали всякие обращения с призывами помочь Израилю,
иешивам, Талмуд Торам, домам для престарелых и больницам. Ежедневно получал
он кипу совершенно бесполезной корреспонденции, но прежде, чем выбросить,
все нужно было, по крайней мере, просмотреть.
Так как он решил не заводить ни жены, ни домработницы, самому
приходилось заботиться о пропитании и через день ходить за покупками в
соседний магазин. Обычно покупал молоко, домашний сыр, фрукты,
консервированные овощи, рубленое мясо, иногда - грибы, банку борща,
фаршированную рыбу. Разумеется, он мог бы позволить себе роскошь иметь
прислугу, но ведь они бывают воровками. Да и чем бы занимался он сам, если
бы все за него стали делать другие? Он хорошо помнил, что в Гемаре сказано:
безделие ведет к безумию. Возня у плиты, посещение банка, чтение
газет -особенно финансовых отчетов, - час или два в офисе Меррилл Линч перед
табло, на котором высвечивались результаты торгов на Нью-Йоркской
бирже, -все это помогало сохранить бодрость. Недавно ему установили
телевизор, но он редко его включал.
Соседи по дому часто, с явным неодобрением, спрашивали, зачем он делает
сам то, что могли бы сделать ему другие. Было известно, что он богат. Все
ему советовали: переезжайте в Израиль; посещайте летом горный курорт;
женитесь; наймите секретаршу... Он приобрел репутацию скряги. Ему все время
напоминали, что "туда с собой ничего не возьмешь", - да еще таким тоном, как
будто делали потрясающее открытие. В конце концов он перестал посещать
собрания жильцов и их вечеринки. Каждый надеялся что-нибудь из него выудить,
но он-то знал, что, если бы что-то понадобилось ему, никто не дал бы и
цента. Несколько лет назад, сев в автобус, следующий из Майами-Бич в Майами,
он обнаружил, что не хватает двух центов на билет. С собой были только
банкноты в двадцать долларов. Никто не пожелал дать ему недостающие два
цента или хотя бы разменять одну из купюр. Водитель заставил его сойти.
На самом деле ни на каком курорте ему не было так комфортно, как у себя
дома. Еда, которую подавали в отелях, была чересчур обильной и непривычной.
Только сам мог он проследить, чтобы не было соли, холестерина, специй. Кроме
того, летать на самолете или трястись на поезде - слишком утомительно для
человека со слабым здоровьем. Что касается женитьбы, то в его возрасте она
не имела смысла. Женщинам помоложе нужен секс, а старуху он сам не хотел.
Выходило, что обречен он на одинокую жизнь и одинокую смерть.
Небо на востоке порозовело, и Гарри направился в ванную. Постоял,
изучая свое отражение в зеркале: впалые щеки, голый череп с жалкими седыми