"Св.Иоанн Златоуст. О священстве" - читать интересную книгу автора

многих и за оскорбление Бога, удостоившаго меня большей чести.
11. Поэтому и израильтян Бог весьма сильно обличал, показывая им, что
они достойны большаго наказания за грехи, совершенные после дарованных им от
Него преимуществ. Иногда Он говорил: вас точию познах от всех племен на
земле, сего ради отмщу на вас вся грехи ваша, а иногда: поях от сынов ваших
во пророки, и от юнот ваших во освящение (Амос. III, 2, и II, 11). И еще
прежде пророков, при установлении жертв желая показать, что грехи
священников подлежат гораздо большему наказанию, нежели грехи простолюдинов,
Он повелевает приносить за священника такую жертву, какая (была приносима)
за весь народ (Лев, гл. IV). Этим он выражает не что иное, как то, что раны
священника нуждаются в большей помощи и такой, в какой - раны всего вообще
народа; а оне не нуждались бы в большей помощи, если бы не были тягчайшими,
тягчайшими же оне бывают не по своей природе, но по достоинству священника,
который совершает эти грехи. Но что я говорю о мужах, проходящих это
служение? Дочери священников, которыя не имеют никакого отношения к
священству, по причине достоинства отцов своих за одни и те же грехи
подвергаются гораздо строжайшему наказанию. Преступление бывает одинаково
как у них, так и у дочерей простолюдинов, например: любодеяние у тех и
других, - но первыя подвергаются наказанию гораздо тягчайшему, нежели
последния (Лев. XXI, 9; Второз. XXII, 21).
12. Видишь ли, с какою силою Бог внушает тебе, что начальник
заслуживает гораздо большаго наказания, нежели подчиненные? Наказывающий
дочь священника более других дочерей за отца ея, подвергнет не равному с
другими наказанию того, кто бывает виновником такого увеличения наказаний
ея, но гораздо большему; и весьма справедливо; потому что вред не
ограничивается только самим начальником, но губит и души слабейших и
взирающих на него людей. И пророк Иезекииль, желая внушить это, различает
один от другого суды над овнами и над овцами (Иезек. XXXIV, 17). Ясно ли
теперь для тебя, что я имел причины устрашиться? Прибавлю к сказанному
следующее: хотя теперь мне нужно много трудиться, чтобы не одолели меня
совершенно страсти душевныя, однако я переношу этот труд и не убегаю от
подвига. Так тщеславие и теперь овладевает мною, но я часто и вооружаюсь
против него, и сознаю, что нахожусь в рабстве; а случается, что и укоряю
поработившуюся душу. И теперь нападают на меня худыя пожелания, но не столь
сильный возжигают пламень; потому что глаза не могут получать извне вещества
для этого огня; а чтобы кто-нибудь говорил худое, а я слушал говорящаго, от
этого я совершенно свободен, так как нет разговаривающих; стены же, конечно,
не могут говорить. Равным образом нельзя избежать и гнева, хотя и нет при
мне людей, которые бы осаждали. Часто воспоминание о непристойных людях и их
поступках воспламеняет мое сердце, но не вполне: я скоро укрощаю пламень
его, и успокаиваю его, убеждая, что весьма несообразно и крайне бедственно,
оставив свои пороки, заниматься пороками ближних. Но вступив в народ и
предавшись безпокойствам, я буду не в состоянии делать себе таких увещаний и
находить руководственные при этом помыслы; но, как увлекаемые по скалам
каким-нибудь потоком или чем либо иным, хотя могут предвидеть гибель, к
которой они несутся, а придумать какой-либо помощи для себя не могут, так и
я, впадши в великую бурю страстей, хотя в состоянии буду видеть наказание, с
каждым днем увеличивающееся для меня, но углубляться в себя, как теперь, и
удерживать со всех сторон эти яростные порывы мне уже будет не так удобно,
как прежде. У меня душа слабая и невеликая и легко доступная не только для