"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

накидки, после чего старшая осталась в голубом платье, а младшая - в
розовом. В их вечерних туалетах слишком вольного покроя, с чрезмерно пышной
отделкой, было что-то вызывающее. Ортанс, девушка с желтовато-бледным лицом,
очертания которого портил унаследованный от матери нос, придававший ей
выражение презрительного упрямства, было двадцать три года, хотя на вид ей
можно было дать двадцать восемь. У Берты, которая была на два года моложе
сестры, был тот же семейный овал лица, но оно сохраняло у нее детскую
миловидность и сверкало белизной, хотя и обещало годам к пятидесяти
расплыться наподобие материнского.
- Да перестанете ли вы, наконец, смотреть по сторонам! - вскричала г-жа
Жоссеран. - И бросьте, ради бога, свою писанину, она действует мне на нервы!
- Ведь я, милая моя, надписываю бандероли, - миролюбиво возразил
Жоссеран.
- Знаю, знаю, ваши несчастные бандероли по три франка за тысячу! Уж не
рассчитываете ли вы на эти три франка выдать замуж своих дочерей?
Действительно, стол, тускло освещенный маленькой лампой, был завален
широкими полосами серой бумаги. Это были печатные, бандероли, на которых
Жоссеран должен был заполнять пробелы по заказу одного крупного издателя,
выпускавшего несколько журналов. Так как его жалованья кассира не хватало на
содержание семьи, он проводил ночи напролет за этой неблагодарной работой,
всячески скрывая ее и краснея при мысли, что кто-нибудь может догадаться об
их бедности.
- Три франка, что ни говори, это все-таки деньги, - медленно и устало
ответил он. - Эти три франка позволяют вам украшать лишними бантами платья и
по вторникам угощать гостей пирожными.
Но он сразу пожалел, что у него вырвалась эта неосторожная фраза, так
как почувствовал, что нанес жене удар в самое сердце, растравил ее
уязвленное самолюбие. Кровь прихлынула к ее оголенным плечам, и казалось,
она вот-вот разразится гневной речью. Однако, не желая ронять своего
достоинства, она сдержалась и лишь прошептала:
- Ах, боже мой, боже мой!
Затем, посмотрев на своих дочерей, она величественно вздернула свои
исполинские плечи, словно желая этим движением окончательно сокрушить своего
мужа и как бы говоря: "Каково! Вы слышали? Ну и болван!" Дочери сочувственно
кивнули головой.
Отец семейства, совсем уничтоженный, с сожалением отложил перо в
сторону и развернул газету "Тан", которую он ежедневно приносил из конторы
домой.
- Сатюрнен спит? - сухо осведомилась г-жа Жоссеран о младшем сыне.
- Давно уже, - ответил Жоссеран. - Я отослал спать и Адель. А что Леон?
Видели вы его у госпожи Дамбревиль?
- Да он, черт возьми, там ночует, - не в силах сдержаться, выпалила она
со злобой.
Отец, хотя и сильно удивленный, наивно спросил:
- Неужели? Ты так думаешь?
Берта и Ортанс прикинулись глухими. Они слегка улыбнулись, сделав вид,
будто разглядывают свои туфли, которые действительно были в плачевном
состоянии. Чтобы замять разговор, г-жа Жоссеран нашла другой повод для ссоры
с мужем. Просила же она его уносить с собой по утрам газету, чтобы та целый
день не валялась в квартире, как вчера, например. Как раз во вчерашнем