"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

нравоучительным тоном заметил, что если хочешь иметь двадцать франков, то
умей их заработать. А девушки, снова усевшись по ту и другую сторону от
него, усталые и довольные, но с еще возбужденными от жадности лицами, не в
состоянии были унять нервную дрожь.
Вдруг раздался звонок. Обед затянулся, и уже стали появляться первые
приглашенные на вечер. Жоссеран, который, глядя на жену, осмелел и тоже
развеселился, с удовольствием затянул песенку Беранже. Но г-жа Жоссеран
велела ему замолчать - он оскорблял ее поэтический вкус. Она велела поскорее
подавать десерт, тем более что дядюшка, сильно помрачневший после того, как
у него насильно отняли двадцать франков, впал в сварливое настроение и начал
жаловаться на своего племянника Леона, который не соизволил даже поздравить
его. Леон обещал прийти к концу вечера. Когда все уже поднялись из-за стола,
Адель пришла сказать, что в гостиной дожидается архитектор из нижней
квартиры и с ним какой-то молодой человек.
- Ах да, этот молодой человек! - как бы про себя произнесла г-жа Жюзер,
взяв под руку Жоссерана. - Значит, вы его пригласили? Я сегодня утром видела
его у привратника. У него вполне приличный вид.
Г-жа Жоссеран оперлась на руку Трюбло, как вдруг Сатюрнен, который все
еще сидел за столом и, несмотря на шум, поднятый из-за двадцати франков,
продолжал спать с открытыми глазами, в припадке внезапной ярости опрокинул
стул и завопил:
- Я не хочу, черт возьми! Не хочу!
Это было как раз то, чего всегда опасалась мать. Сделав знак мужу,
чтобы он поскорее увел г-жу Жюзер, она оставила руку Трюбло, который все
понял и тут же скрылся. Однако он, по-видимому, ошибся выходом, так как
вслед за Аделью побежал в сторону кухни. Дядюшка Башелар и Гелен, не обращая
внимания на "помешанного", как они его называли, хихикали в уголке комнаты,
время от времени похлопывая друг друга по плечу.
- Он все время был какой-то чудной! Я предчувствовала, что сегодня
вечером что-нибудь да приключится, - встревоженно произнесла г-жа Жоссеран.
- Берта, живо ступай сюда!
Берта как раз показывала Ортанс свой двадцатифранковик. В руке у
Сатюрнена между тем появился нож.
- Черт побери! - повторял он. - Я не хочу! Не хочу! Я им кишки выпущу!
- Берта! - отчаянным голосом позвала мать.
Подбежав на зов, девушка едва успела схватить его за руку, чтобы
помешать ему ворваться в гостиную. Она сердито встряхнула его за плечо, а
он, следуя своей логике сумасшедшего, убежденно объяснял ей:
- Не мешай мне... Их надо проучить, говорю тебе!.. Нельзя иначе!
Осточертели мне их подлые штучки! Они нас всех продадут!
- Знаешь, мне это в конце концов надоело! - крикнула Берта. - Что с
тобой? Что ты мелешь?
Он поднял на нее глаза и, все еще охваченный мрачным бешенством,
искажавшим его лицо, запинаясь пролепетал:
- Тебя опять выдают замуж? Слышишь, я этого не позволю!.. Я не хочу,
чтобы тебя обижали!..
Берта невольно рассмеялась. Откуда он взял, что ее выдают замуж? Но он
в ответ лишь упрямо качал головой. Он это знает, он это чувствует. И когда,
желая его успокоить, к ним подошла мать, он с такой силой стиснул в руке
нож, что она подалась назад. Больше всего, однако, опасаясь, как бы