"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

правда, у нее вкусный, но бывает и повкуснее... Видите, как она сразу
подняла нос?..
- Гордость - вещь никудышная. Мы, наоборот, всегда учили ее скромности,
- заявила г-жа Вийом.
Супруги Вийом были маленькие, сухонькие, невзрачные на вид старички -
жена в узеньком черном платье, муж в кургузом сюртучке, на котором красным
пятном выделялась широкая орденская лента.
- Этим орденом, сударь, - продолжал г-н Вийом, - я награжден за
тридцатидевятилетнюю службу в министерстве просвещения в должности помощника
письмоводителя. Я получил его, когда мне минуло шестьдесят лет; день этот
как раз совпал с моим выходом в отставку... И представьте себе, сударь, что
в этот день я обедал как всегда... Гордость, испытанная мною, нисколько не
изменила моих привычек... А между тем орден этот мне пожаловали не зря, и я
прекрасно это сознавал. Единственное чувство, которое мной владело, - это
глубокая благодарность за награду.
Он прожил жизнь, ничем себя не запятнав, и ему хотелось, чтобы об этом
знали другие. После двадцатипятилетней службы ему назначили оклад в четыре
тысячи франков. Пенсия его, таким образом, составляла две тысячи франков. Но
когда они были уже людьми пожилыми и г-жа Вийом больше не ждала детей, у них
родилась дочь. Тогда ему пришлось поступить на службу экспедитором с
жалованьем в тысячу пятьсот франков. В настоящее время, когда их
единственное дитя пристроено, они живут на свою скромную пенсию на улице Дю
рантен, на Монмартре, где жизнь сравнительно недорога.
- Мне исполнилось семьдесят шесть лет, - сказал он в заключение. -
Таковы-то дела, мой любезный зятек...
Пишон сидел молчаливый и усталый, не отрывая глаз от ордена старика.
Да, такой будет и его участь, если ему повезет. Сам он был младшим сыном
владелицы фруктового магазина, которая буквально разорилась, чтобы он мог
стать бакалавром, потому что все в квартале в один голос твердили, что у
него недюжинные способности. Она умерла, обанкротившись, за неделю до
торжественного получения им диплома в Сорбонне. После трехлетних мук на
хлебах у дядюшки ему посчастливилось поступить на службу в министерство, что
должно было открыть перед ним широкие перспективы; тогда-то он и женился.
- Каждый из нас честно выполняет свой долг... Правительство тоже делает
что может, - как бы про себя произнес Пишон, машинально подсчитав в уме, что
ему оставалось еще ждать целых тридцать шесть лет, чтобы дослужиться до
ордена и выйти в отставку с двухтысячной пенсией.
- Видите ли, сударь, - сказал он затем, обратившись к Октаву, - самое
обременительное - это воспитание детей.
- Несомненно! - подхватила г-жа Вийом. - Будь у нас второй ребенок, нам
никогда бы не свести концы с концами... И потому помните, Жюль, какое мы вам
поставили условие, когда выдавали за вас Мари! Не больше одного ребенка, а
то мы с вами поссоримся... Только рабочие плодятся, словно кролики, ничуть
не тревожась, во что это им обойдется!.. Зато дети и вырастают у них на
улице и бродят без призору. Меня просто тошнит, когда они попадаются мне
навстречу.
Октав посмотрел на Мари, надеясь, что разговор на эту щекотливую тему
заставит ее покраснеть. Но она сидела попрежнему бледная, с безмятежностью
невинной девушки: она была вполне согласна с матерью.
Октава одолевала смертельная скука, и он не знал, как ему отсюда