"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

- Вне дома сколько угодно, - сказал он, и в глазах его вспыхнул огонек.
- Никому до этого дела нет... Париж достаточно велик, места хватит... Я ведь
в сущности художник, и мне на это наплевать!
Носильщик принес чемоданы. Когда все было разложено по местам,
архитектор проявил истинно отеческую заботу о туалете молодого человека.
Наконец, поднявшись с места, он сказал:
- А теперь пройдем к моей жене...
В четвертом этаже худенькая, чернявая и кокетливая горничная заявила,
что ее хозяйка занята. Кампардон, чтобы дать своему молодому другу время
освоиться, и притом увлеченный собственными объяснениями, повел Октава
смотреть квартиру, для начала пригласив его в просторную белую с золотом
гостиную, с большим количеством лепных украшений, расположенную между
маленькой зеленой гостиной, которую архитектор приспособил под рабочий
кабинет, и спальней, куда они не могли войти, но которая, по описанию
Кампардона, представляла собою узкую, оклеенную лиловыми обоями комнату.
Потом он привел Октава в столовую, отделанную под дуб, с весьма сложным
сочетанием резьбы и рельефных орнаментов.
- Какая роскошь! - восторженно заметил Октав.
По лепке потолка проходили две глубокие трещины, а в одном из углов
сквозь облупленную краску проступала штукатурка.
- Да, это эффектно, - как бы в раздумье произнес архитектор, устремив
глаза на потолок. - Видите ли, дома этого рода и строятся ради эффекта...
Только не следует слишком пристально вглядываться в стены... Еще не прошло и
двенадцати лет, как построили этот дом, а между тем отделка уже начинает
сдавать. Фасад обычно выкладывают дорогим камнем, украшают его всякими
скульптурными штучками, в три слоя лакируют лестницу, расписывают позолотой
и размалевывают квартиры, и это льстит самолюбию, внушает уважение. Впрочем,
этот дом еще долго простоит... Во всяком случае, на наш век хватит...
И он опять провел Октава через прихожую, которая освещалась окном с
матовыми стеклами. Дверь слева вела в комнату с окном во двор, отведенную
для его дочери Анжели. Комната была вся белая, и в этот час ноябрьского дня
от нее веяло каким-то кладбищенским унынием. В глубине коридора помещалась
кухня, которую Кампардон во что бы то ни стало тоже хотел показать Октаву,
утверждая, что тому необходимо ознакомиться со всей квартирой.
- Входите же, входите, - несколько раз повторил он, открывая дверь в
кухню.
Оттуда вырвался невероятный шум. Несмотря на холод, окошко было
распахнуто настежь. Облокотившись о подоконник, чернявая горничная и
толстая, заплывшая жиром старуха-кухарка склонились над глубоким, как
колодец, провалом внутреннего двора, куда выходили кухонные окна всех
этажей. Обе кричали как оглашенные, а из глубины этого узкого, наподобие
кишки, двора доносились раскаты вульгарной уличной речи вперемежку со смехом
и отборной руганью. Брань лилась потоком, как помои из сточной трубы.
Прислуга со всего дома, собравшись у окошек, наслаждалась происходящей
сценой. Октаву вспомнилась буржуазная величественность парадной лестницы.
Обе женщины, кухарка и горничная, инстинктивно оглянулись. Увидев
хозяина с каким-то чужим господином, они словно окаменели. Раздался легкий
свист, окна захлопнулись, и все снова погрузилось в мертвую тишину.
- Что тут происходит, Лиза? - спросил Кампардон.
- Ах, сударь, - сердито отвечала горничная, - все из-за этой неряхи