"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

примирилась. Не все ли равно, чем болеть, раз уж так устроено на свете, что
каждый чем-нибудь болеет. И пока она так говорила, вялая, еще не
оправившаяся от припадка, он, глядя на нее, приходил все в большее
возбуждение. Даже в таком виде, полураздетая, с осунувшимся, как после ночи
любви, свинцово-бледным лицом, она казалась ему соблазнительной. Октаву на
миг померещилось, что из-за ниспадающих волнами на ее плечи черных волос
выглядывает жалкая, лишенная растительности физиономия ее мужа. И тогда,
желая овладеть ею, он протянул к ней руки и, словно продажную женщину,
грубым движением обхватил ее.
- Что такое? В чем дело? - изумленным тоном спросила Валери и, в свою
очередь, посмотрела на него, но таким безразличным, бесстрастным взглядом,
ничуть не возбужденная, что он похолодел, почувствовав всю нелепость своего
поступка. Затем, подавляя последний приступ нервной зевоты, она медленно
проговорила:
- Ах, сударь, если бы вы только знали...
И она пожала плечами, ничуть не сердясь, как бы изнемогая от презрения
к мужчинам и пресыщения их ласками.
Увидев, как она, волоча по полу свои распущенные юбки, направляется к
звонку, Октав решил, что она сейчас велит вывести его вон. Но ей просто
захотелось пить, и она велела принести чашку жиденького горячего чая.
Окончательно растерянный, он что-то пробормотал и, извинившись, покинул
комнату. А она, словно ее лихорадило и сильно клонило ко сну, растянулась в
кресле.
Поднимаясь по лестнице, Октав останавливался на каждой площадке.
Значит, ей это не нужно? Он только что убедился, что она женщина холодная,
которая ничего не желает и которую ничто не влечет, и что она такая же
непокладистая, как его хозяйка, г-жа Эдуэн. Почему же Кампардон назвал ее
истеричкой? Просто нелепо было вводить его в заблуждение, ибо, не придумай
архитектор всего этого, он, Октав, в жизни не решился бы на такое дело.
Подобная развязка совершенно сбила его с толку, и, уже совсем запутавшись в
своих представлениях о женской истерии, он перебирал в уме все, что ему
когда-нибудь приходилось слышать об этом. Ему пришли на память слова Трюбло
- никогда не знаешь, на что можно нарваться с этими психопатками, у которых
глаза горят, точно раскаленные уголья!
Придя наверх, Октав, обозленный на всех женщин в мире, постарался
приглушить свои шаги. Но дверь квартиры Пишонов внезапно открылась, и он
вынужден был туда войти. Мари поджидала его, стоя посреди комнаты, скудно
освещенной коптившей лампой. Она придвинула колыбельку к самому столу, так
что спавшая Лилит оказалась в желтом световом круге. Прибор, поставленный
для завтрака, послужил, по-видимому, для обеда, и тут же рядом с грязной
тарелкой, на которой виднелись хвостики редиски, лежала закрытая книга.
- Вы прочли книгу? - спросил Октав, удивленный молчанием молодой
женщины.
При взгляде на ее распухшее лицо, какое бывает у людей, очнувшихся от
тяжелого сна, можно было подумать, что она под хмельком.
- Да, да, - с усилием произнесла Мари. - О, я провела весь день, ничего
не слыша и не видя вокруг себя. Я не в состоянии была оторваться от книги...
Когда тебя так захватывает, то забываешь, где и находишься. У меня даже шею
свело...
Изнемогая от усталости, она больше не говорила о книге. Она была так