"Эмиль Золя. Накипь" - читать интересную книгу автора

знают в торговом доме "Братья Мардьен" на улице Сен-Сюльпис, где я тридцать
лет работала вышивальщицей. Когда одна из кузин оставила мне в наследство
домик на моей родине, мне посчастливилось продать его людям, обязавшимся
пожизненно выплачивать мне по тысяче франков в год. Люди эти, сударь мой,
надеялись, что я не сегодня-завтра отправлюсь на тот свет, но они здорово
наказаны за свое недоброжелательство. Как видите, я еще до сих пор жива,
хотя мне уже семьдесят пять лет.
Она рассмеялась, обнажив белые, как у молодой девушки, зубы.
- И когда я уже перестала работать - у меня к этому времени испортилось
зрение, - продолжала она, - на руках у меня вдруг очутилась моя племянница
Фанни. Отец ее, капитан Меню, умер, не оставив ни гроша, и родных у нее не
оказалось никого. И я, сударь мой, вынуждена была взять девочку из пансиона
и сделать ее вышивальщицей, ремесло, правда, не бог весть какое выгодное. Но
что станешь делать? Одно ли занятие, или другое, - нам, женщинам, всегда
приходится жить впроголодь. К счастью, она встретила господина Нарсиса.
Теперь-то я могу спокойно умереть!..
И, праздно сложив руки на животе, эта ушедшая на покой работница,
которая дала зарок не прикасаться больше к иголке, влажными от умиления
глазами посматривала на Башелара и Фифи. Старик в эту минуту как раз говорил
девушке:
- Правда, вы думали обо мне?.. А что именно вы думали?
Девушка, не переставая делать стежки иголкой с золотой ниткой, вскинула
на него свои ясные глаза:
- Что вы преданный друг и что я вас очень люблю.
Она едва взглянула на Октава, словно не замечая его молодости и
привлекательной внешности. А он с удивлением улыбался, тронутый ее красотой
и не зная, как ко всему этому относиться. Между тем тетушка ее,
состарившаяся в девичестве и целомудрии, которые не требовали с ее стороны
особых жертв, понизив голос, продолжала:
- Я ведь могла бы выдать ее замуж, скажете вы? Но мастеровой стал бы ее
колотить, а чиновник наплодил бы кучу ребят... Так что уж, пожалуй, лучше,
чтобы она жила в ладу с господином Нарсисом... Человек он, судя по всему,
достойный.
- Как хотите, господин Нарсис, - тут же громко продолжала она, - не моя
вина, если она вам не угодит... Я то и дело повторяю ей: старайся, чтобы он
был доволен, выкажи ему свою благодарность... Да оно и справедливо... Я так
рада, что есть кому позаботиться о ней... Ведь без знакомства так трудно в
наше время устроить девушку!..
Октав поддался благодатному простодушию этого мирного жилища. В
неподвижном воздухе стоял легкий запах фруктов. Тишину нарушало лишь легкое
потрескивание шелка, прокалываемого иголкой Фифи, и этот регулярно
повторявшийся звук, наподобие тикания старинных часов с кукушкой, как бы
свидетельствовал о том, что дядюшкины любовные дела приобрели
буржуазно-степенный характер. Надо сказать, что старая дева была образцом
честности. Она жила исключительно на свой годовой доход в тысячу франков,
которым распоряжалась по своему усмотрению. Ее природная щепетильность не
могла устоять только перед рюмочкой белого вина и каштанами, которыми время
от времени ее угощала племянница, когда высыпала из копилки получаемые в
виде поощрения от ее доброго друга монетки в четыре су.
- Цыпочка ты моя, - заявил наконец Башелар, подымаясь с места. - У нас