"Эмиль Золя. Труд" - читать интересную книгу автора

франков и что еще сегодня случились кражи у Лабоков и Каффьо... Вы не можете
этого отрицать!
Вся порозовев от смущения за свою ложь, булочница кротко повторила:
- Вы ошибаетесь, сосед, я сама дала мальчику хлеб. Он не украл его.
Даше обрушил на г-жу Митен поток гневных укоров: по его словам, такая
добродетельная снисходительность приведет к тому, что всех торговцев ограбят
и перережут; но тут к жандарму подошел супрефект Шатлар, со свойственным ему
благоразумием оценивший создавшееся положение; он приказал полицейскому
выпустить Нанэ и грозно шепнул мальчику:
- Беги, сорванец, да живо!
Толпа уже ворчала, уже возмущалась. Сказала же булочница, что она сама
дала мальчику хлеб! Бедный мальчуган, едва от земли видать, да еще не ел со
вчерашнего дня! Поднялись крики, свистки; их покрыл резкий, громовой голос:
- Черт возьми! Значит, шестилетним карапузам приходится показывать нам
пример?.. Мальчик прав. Если ты голоден - бери, что хочешь. Да, все, что ни
есть в лавках, - наше; вы подыхаете с голоду по своей собственной трусости!
Толпа заволновалась, отхлынула от говорившего, как круги от камня,
брошенного в пруд. "Кто это? Кто это?" - посыпались вопросы. "Горшечник
Ланж! Это Ланж!" - послышалось в ответ. Люди, стоявшие перед Лукой,
расступились, и молодой человек увидел Ланжа; то был невысокий, коренастый
человек, не старше двадцати пяти лет, с квадратной головой, с густой,
взъерошенной черной бородою и черными волосами. В облике Ланжа было что-то
деревенское, но глаза его сверкали умом; засунув руки в карманы, он кричал о
своей мечте с грубым вдохновением прирожденного поэта:
- Пищу, деньги, дома, одежду - все это украли у нас, и мы имеем право
отобрать все назад! Будь мы мужчины, мы не завтра, а уже сегодня вечером
получили бы обратно землю, рудники, заводы, весь Боклер! Нет двух путей,
есть только один: разом опрокинуть все здание, всюду взять начальство в
топоры, и тогда единственный законный хозяин, народ, сможет наконец все
построить заново!
Женщин охватил страх. Да и мужчины умолкали, отступая перед вызывающей
пламенностью этих слов; видно было, что добром дело не кончится. Немногие
понимали Ланжа; большинству, приученному к вековому ярму наемного труда, был
чужд столь исступленный бунт. К чему все это? Так или иначе придется
помирать с голоду и сидеть в тюрьме. Ланж усмехнулся, и в усмешке его было
что-то, наводящее трепет.
- Знаю, вы не осмеливаетесь, - продолжал он. - Найдутся когда-нибудь
другие - те осмелятся. Ваш Боклер взлетит на воздух, а не то он и сам сгниет
и развалится. Плохой же у вас нюх, коли вы не чуете повсюду запаха
разложения; все смердит, осталась сплошная куча навоза; не нужно быть
великим пророком, чтобы предсказать, что ветер развеет ваш Боклер, а с ним
вместе всех этих воров и убийц - наших хозяев!.. Пусть все разваливается и
дохнет! Смерть им! Смерть!
Скандал принимал такие размеры, что супрефект Шатлар, хотя и
предпочитавший смотреть на вещи сквозь пальцы, оказался вынужденным принять
решительные меры. Нужно было кого-нибудь арестовать; трое жандармов
набросились на Ланжа и повели его темной и пустынной улицей, пересекавшей
улицу Бриа; скрип их сапог затерялся в сумраке. Возникшее былрв толпе
смутное и противоречивое волнение быстро утихло. Толпа разошлась; вдоль
улицы по грязи вновь потянулись медленные и молчаливые вереницы людей.