"Александр Зорич. Утешение" - читать интересную книгу автора

- Я очень сожалею, - рассыпался в извинениях Стагевд, - и кляну себя за
допущенный промах. Вам, конечно, было бы куда лучше остаться в "Серой
утке". Здесь на берегу такая нездоровая сырость - не ровен час вы
подхватили бы насморк, и ваш замечательный, с фамильной горбинкой (кажется,
она называется "седлом Элаев"?) нос был бы вынужден мириться со слякотью. Я
сожалею. Более, чем сожалею. Хотя у меня в запасе есть оправданьице
величиной с маковое зерно. Ведь вчера вечером вы были столь решительны,
столь устремлены прочь, что даже не простились со мной так, как мне, не
скрою, того хотелось бы. Где уж было мне настаивать, расхваливая уют
гостевых покоев. Видите ли, я боялся предложить, ибо боялся отказа.

Изменения в манерах и внешнем облике Стагевда были настолько очевидны,
что Паллис едва не поддался искушению поставить под сомнение способность
своей памяти воскрешать людей такими, какими они представали некогда перед
ничего не выражающим лицом ее капризного зеркала. ("Неужто я имею счастье
видеть господина Стагевда, такого ухоженного, тщательно причесанного и
умащенного благовониями? Чем объясняется это преображение?
Или давеча передо мной всего-навсего разыграли отнюдь не бесталанный фарс
с одаренным притворщиком в роли чудаковатого хозяина поместья и лукавыми
подмигиваниями зрителей-знатоков, разражающихся беззвучными рукоплесканиями
вослед каждой удачной выходке своего любимца из затемнений в глубине
коридоров, лишь только кажущихся безлюдными? Да?")

- Нет, нет и нет! Не глядите на меня с таким леденящим кровь презрением!
Вашу антипатию, юноша, мне сносить теперь тяжелее, чем чью бы то ни было, -
в голосе Стагевда сквозила какая-то странная нежность, - ведь отныне я ваш
должник!

То, что удостоилось быть названным "презрением," на деле было лишь
крайней степенью недоумения, впрочем, настолько искреннего и сильного, что
не мудрено было и обознаться, приняв его за первое, нарядившееся в одежды
живого интереса.
Паллис молчал.

- Милый юноша! Спасибо вам. Вот уже много лет, как я не испытывал такой
душевной приязни ни к одному существу в этом бренном мире. Как сказано у
Астеза Торка, в этой

"Юдоли разобщения и чувства,

Взаимности не знающего в чувстве".

Теперь не определишь, что более покоробило Паллиса - отчаянно ли
перевранная цитата из итских классиков, дурного ли пошиба высокопарность
или простая, плоская в своей простоте догадка, касающаяся "приязни к одному
существу". ("Неужели ко мне?
Неужели этот вчерашний сумасшедший углядел в моих узких бедрах лиру, чьи
струны зовут к себе цепкие пальцы ухаживаний? А что, если так и было
задумано Пагевдом с самого начала, а тех трехсот авров, которых нельзя не