"Эдуард Павлович Зорин. Большое Гнездо ("Всеволод Большое Гнездо" #3) " - читать интересную книгу автора

3

И Одноок, и сын его Звездан, и все из челяди, чинившей расправу,
думали, что Веселица, брошенный за Лыбедью, давно уж мертв и схоронен
монахами - без имени и без креста, как неведомый никому бродяга.
Но не умер Веселица от страшных ран: очнулся под откосом в густом
бурьяне, окунул голову в студеную воду, напился, постонал и пополз по тропке
в березовый перелесок, что вздымался у самой реки. Долго полз; вечер
опустился на землю, холодными каплями росы усыпало травы, тонким белым
серпиком выплыл в еще не потемневшее небо месяц. Перевернулся Веселица на
спину, посмотрел вверх, и так ему жаль стало себя и всей своей загубленной
жизни, что слезы сами потекли из глаз, а грудь сотрясли рыдания.
Как начиналось-то все красиво, какая дорога лежала впереди! Шагать бы
да шагать ему по ней, не уставая, радоваться солнышку, птичьему щебету,
вдыхать щекочущие ноздри ароматы земли; а утопил он счастье свое в
____________________________________________________________________________

1 Десница - правая рука.
вине, думал, в браге найдет желанное. Бурлил в нем хмель, а думалось: это от
силы. Пели ему застольные товарищи хвалебные песни, а думалось: это от
сердца. Приходили к нему на двор толпами бражники, а думалось: это друзья...
Развеяло по миру его богатство - и не стало никого вокруг. Отвернулись
друзья и красны девицы, опустела душа, как дом, покинутый хозяевами: наросла
в углах паутина, ветры врываются в разбитые окна, знобит январская стужа, и
негде отогреться - вокруг ни огонька. Лежит он с перебитыми руками-ногами на
темной лесной тропе, глядит на ущербный месяц, глотает соленые слезы...
Много крови потерял Веселица, ослаб, забылся на тропе. И лежал бы он
здесь до рассвета, а может, и раньше отлетело бы его последнее, дыхание, но
шел в ту пору по тропе отшельник Мисаил, и бежал впереди Мисаила, вертя
обрубком хвоста и приподымая заднюю ногу у каждой хворостины, верный пес его
и неразлучный друг Теремок.
- Экой ты надоедливый, Теремок, - добродушно выговаривал ему Мисаил. -
Вот бы мне твои быстрые ноги, а то нынче в них ровно тяжесть какая
небывалая. Или оттого, что с утра не было во рту ни маковой росинки? Придет
время, и в тебе поубавится прыти. А пока веселись, пока твой час...
Бежал впереди доброго своего хозяина Теремок, фыркал, ероша носом
траву, и вдруг остановился, тявкнул, отскочил в сторону, попятился назад,
боязливо прижался к ноге Мисаила.
- Чего всполошился? - проворчал отшельник. - Аль пригрезилось что?
Вгляделся во тьму, пригнулся - нет, не пригрезилось Теремку: лежит
поперек тропки человек бездыханный, ни рукой, ни ногой не шевельнет.
Склонился Мисаил над телом, приложил ухо к груди - сердце, кажись,
бьется. Провел рукой по волосам - волосы липкие. "Эк надругались над
человеком, - подумал он и с опаской огляделся по сторонам. Лес темный,
неприветливый. - Да кто ж его так?"
Могуч был Мисаил, это старость его притомила, а силушка еще осталась в
руках, - крякнул, взвалил незнакомца на плечи, поволок в свою домушку, что
прилепилась на краю уремы1, неподалеку от женского монастыря.
Осторожно опустил отшельник Веселицу на лавку, сам сел рядом, с трудом