"Игорь А.Зотиков. Я искал не птицу киви " - читать интересную книгу автора 3. Сообщите, какие повреждения у пострадавших и сколько их полетит в
Мак-Мёрдо, 4. На борту нашего самолёта будут находиться врач и два его помощника. 5. В качестве переводчика летит советский учёный Эдуард Лысаков. 6. Сообщайте каждый час авиапогоду, 7. Сообщите частоту и расположение вашего приводного маяка"... Постоянно включённый телетайп лениво печатал время от времени какие-то бессвязные буквы и цифры. Это шла помеха. Потом вдруг он срывался на чёткую и быструю очередь сообщения и снова замолкал. Я хватал широкую жёлтую ленту с абракадаброй русских слов, написанных латинскими буквами, делал перевод её на нормальный русский - для себя, а потом на английский - для штаба операции по спасению. После этого часть телеграмм сразу передавалась на затерянный где-то в воздухе в тысячах километров от нас само-лет. Лететь ему до Молодёжной предстояло около пяти тысяч километров. Прямой контакт с Молодёжной удалось установить, лишь когда он подлетел туда совсем близко. Самолёт вылетел от нас утром, и только в десять вечера советский радист "Питер" (Петя, по-видимому) из Молодёжной передал сообщение о том, что самолёт ожидается там через 10 минут. Передал - и телетайп снова замолчал. Десять минут прошло, двадцать. Вокруг телетайпа собрались и лётчики, и матёрые командиры, и усталые девочки и мальчики в матросских формах - радисты. И, конечно же, пошли какие-то атмосферные разряды, помехи. Но вдруг телетайп, лениво печатавший какую-то чепуху из букв и цифр, снова чётко, скороговоркой заговорил, как всегда неожиданно, быстро написал что-то и умолк. Я схватил ленту и сначала ничего не понял: буквы были латинские, но русские слова из них не складывались. А потом - дошло. На ломаном английском Не переводя, я передал желтоватую полоску бумаги радисту, он - своим начальникам. Все мы радостно переглянулись. И мы пошли в соседнюю комнату пить кофе, и молоденький, щуплый, в очках парнишка, с которым мы просидели не вставая более двенадцати часов, американский матрос-радист, по имени Дан, сказал мне, улыбнувшись: "Вы знаете, сэр, ради одного сегодняшнего дня стоило завербоваться на флот. Я просто счастлив"... Через час самолёт начал свой долгий путь обратно. На борт он взял пятерых тяжело раненых полярников и нашего врача. Под утро стало известно, что состояние больных настолько тяжело, что самолёт лишь дозаправится в Мак-Мёрдо, сменит экипаж и сразу полетит в Новую Зеландию "Ни за одного нельзя поручиться, что он долетит туда живым", - кончалась одна из телеграмм с борта самолёта. - Доктор Зотиков, не могли бы вы прервать свои работы здесь и отправиться с самолётом, чтобы помочь своим соотечественникам? Оказалось, что ваш врач не говорит по-английски, а из наших никто не говорит по-русски, - сказали мне под утро, за час до посадки самолёта в Мак-Мёрдо. - Конечно, могу, - ответил я, надел что попало из полярной одежды полегче, и стоявший уже наготове вертолёт помчал меня на аэродром. Когда самолёт с ранеными на борту сел в аэропорту Данедина, я узнал Новую Зеландию ещё с одной стороны: как страну, которая может полностью отбросить формальности, если того требуют обстоятельства. Самолёт ещё рулил по дорожке, когда пол в задней части его фюзеляжа начал медленно опускаться вниз, открывая широкий выход. В образовавшийся яркий просвет было видно, как в хвост самолёту уже пристроилась вереница таких знакомых белых машин с |
|
|