"Борис Зубков, Евгений Муслин. Игра (Фантастический памфлет)" - читать интересную книгу автора

столкнулись на полдороге к выходу и остановились.
Мом оказался прав - живые тюремщики так и не появились, видно, в самом
деле их здесь не было. Кто-то невидимый или, вернее, ЧТО-ТО невидимое
приводило в движение блоки, и прозрачные коконы, болтаясь на тросах,
сталкивались и расходились, дергались, расцепляясь, и вновь съезжались,
соединяясь в беспорядочную мешанину. Наконец дверь прекратила свое движение
и перестала наносить тумаки несчастным. В воздухе распространился запах
разогретой смазки, подгоревших пластиков, почти раскаленного металла -
словом, весь тот букет ароматов, что неизбежен при действии сложной
автоматики да еще в условиях аварийного режима.
В помещении для "предварительно изолированных" вновь воцарился прежний
строгий порядок. Свертки образовали длинный ряд, и Прайс вернулся на старое
место.
- Ужасно, мистер Мом!.. Я так испугался... Дверь - она работала, как
паровой молот, сокрушая все...
- Пустяки.
- Вы называете это пустяки?
- Так случается каждый раз, когда Жестяного Крикуна подзаряжают. Он
вдруг останавливается и ждет, пока его подзарядят. Это значит - в сенате
обмолотили новую пачку законов. Крикуна начиняют законами, как детскую
погремушку сухим горохом; законы так и пересыпаются в его жестяной башке.
Полмиллиона законов и столько же дополнений и примечаний. А еще дополнений к
примечаниям и примечаний к дополнениям. У него самая большая электронная
башка во всем штате. Кстати, я не спросил вас, милейший Прайс, за какие
грехи вы очутились среди подвешенных?
- Я не виноват. Я ничего не сделал. Наоборот, надо мной надругались.
Он рассказал, как жестоко его обманули, как сделали его отцовское горе
предметом безжалостного телевизионного пари.
- Они ворвались в мой дом, издевались. Я только защищался...
Мом присвистнул.
- Плохо! Вы подняли руку на частную инициативу и свободное
предпринимательство. Крикун не любит подобные выходки. Хочу предупредить...
Но Прайс вновь поплыл к двери.
- Кен! Следите за своими мыслями! Мысль изреченная есть ложь! -
выкрикнул Мом вслед удаляющемуся свертку.
Тяжело и плотно захлопнулась дверь.
"Странные слова, - подумал Прайс, - что он хотел сказать, о чем
предупредить? "Мысль изреченная есть ложь..."
Он плыл внутри тускло освещенной трубы, почти касаясь ее стенок. Стало
душно; казалось, резиновый ошейник стягивает шею все туже и туже.
Неожиданно труба расширилась воронкой; он оказался в небольшом зале и
тут же испуганно отшатнулся.
Если бы мог отшатнуться!
Занимая всю противоположную стену, перед ним стояла человеческая
голова. Искаженные, грубо-примерные пропорции. Тяжелый нос, обрубленный
цилиндром. Круглые, выпученные глаза. Рот зияющей щелью рассекал лицо на две
половины. Истукан язычников. Скульптура модерниста. Игра природы,
выдолбившей ветром и солнцем изваяние, к ужасу суеверных. Или всё вместе -
идол, скульптура, скала - тяжелое, массивное, злобное.
- Ваше имя?