"Арно Зурмински. Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию" - читать интересную книгу автора

- Адольф было бы неплохо, - предложила акушерка.
Карл Штепутат посмотрел на подтянутую коричневую фигуру справа от
телефона. Он заколебался на мгновение, но потом решился в пользу культуры -
Германа Зудермана. Так в жаркий августовский день 34-го года в
восточно-прусской деревни Йокенен началась жизнь маленького Германа
Штепутата, в то время как кенигсбергское радио передавало на фоне траурной
музыки следующее сообщение:
- Второго августа 1934 года, в девять часов утра, Пауль фон
Гинденбург-Бенекендорф почил вечным сном.


Пора тебе, Карл Штепутат, отправиться в Дренгфурт записать маленького
Германа - в актовом отделе и у пастора. Он живет уже третий день. И не
напивайся там в городе! Не забудь о больном желудке.
Марта делала бутерброды в дорогу. Штепутат надел свой лучший костюм, не
забыл воткнуть в отворот пиджака партийный значок, зацепил зажимами штанины,
чтобы они не попали в велосипедную цепь, и, заглянув еще раз в колыбель,
двинулся в путь. Он проехал через выгон на деревенскую улицу, и тут же ему
пришлось сделать первую остановку. Навстречу ехал дядя Франц с возом ячменя.
Ему мы не можем дать проехать просто так, его нужно представить. Дядя Франц
был одним из немногих крестьян деревни Йокенен, поля которых находились
рядом со всемогущим поместьем. Он постоянно развлекался тем, что раньше
сеял, раньше вывозил навоз, раньше снимал урожай, чем в поместье. Дядя Франц
всегда жевал соломинку или спичку и почти всегда спешил. Не работал он
только по ночам и по воскресеньям. Его дом и участок Штепутата разделяло
всего лишь картофельное поле. Из мастерской Штепутата был виден скотный двор
с черно-белыми телятами, гнездо аиста на амбаре, навозная куча, за обладание
которой спорили куры и важный индюк. Можно было видеть голубей, летавших
красивыми стаями от конюшни к пруду, и тетю Хедвиг (она немножко хромала),
кормившую птиц на дворе или щипавшую в огороде горох. Все это скоро увидит и
маленький Герман, как только он сможет поднимать голову выше подоконника.
Так что давайте-ка придержим лошадей. Тпру-у! Штепутат слез с велосипеда.
- Поздравляю с наследником, - сказал дядя Франц. - Я бы и раньше зашел,
но сейчас, в уборку... В августе нельзя рожать детей.
Оба засмеялись.
- Тогда приходи в воскресенье, - пригласил Штепутат.
Они будут пить смородиновую настойку, говорить о крестьянах и о
поместьях, об урожае, о старом Гинденбурге и о том, что теперь делать
дальше. Но это не сейчас. Дяде Францу нужно везти ячмень в амбар под
аистовое гнездо, а Штепутату нужно в магистрат в Дренгфурт.
Сначала в актовый отдел, потом к господину пастору. Собственно,
Штепутату было все равно, крестить ребенка или нет. Он это делал для Марты,
которая многого ожидала от Господа Бога. Гораздо приятнее было зайти в
городскую сберегательную кассу, где Штепутат открыл на имя мальчика счет и
внес десять марок. Директор сберкассы угостил его сигарой и поговорил с ним
об уборочных работах в Йокенен.
Дымя сигарой, Штепутат прошел по дренгфуртскому рынку, ведя свой
велосипед мимо толстых женщин, предлагавших масло, сливки, яйца, сало и
ощипанных петухов. Обогнул скотный ряд, где торговцы могли споить любого,
кто попадал к ним в руки. Добрался, наконец, целый и невредимый, до магазина