"Андрей Зверинцев. Сын Грома, или Тени Голгофы " - читать интересную книгу автора

и мечами когорт с развернутыми знаменами подошел к воротам Иерусалима. И вот
тут-то все и началось. Он увидел, что окружавшие город стены усыпаны
глазеющими на римлян бородатыми иудеями, и в руках у них не цветы, не
оливковые ветви, а камни и палки. И Пилат сразу понял, что это продолжение
спектакля, о начале которого его на заре дня уже оповестил ужасный вой
магрефы.
А спектакль разворачивался, набирал обороты. Из распахнутых ворот
города стали вываливаться толпы людей: мужчины в пестрых халатах,
вооруженные палками, старики с камнями в руках, истошно вопящие старухи,
обезумевшие женщины с ревущими детьми. Люди запруживали дорогу, по которой
доблестные когорты Пилата с развернутыми, как на параде, знаменами
готовились вступить в столицу Иудеи. Они что-то противно кричали, стучали
палками по земле, женщины царапали себе лица, несмышленые дети грозили
римскому войску кулачками...
- Почему они так ужасно кричат? - спросил Пилат стоявшего рядом
центуриона.
- Они приветствуют тебя, о Пилат.
- Их приветствие довольно своеобразно.
- Да, - согласился центурион, - очень своеобразно. Они кричат:
"Проваливай в Кесарию, Пилат-свиноед".
Пилат, друг Сенеки, философски улыбнулся. А что ему еще оставалось
делать?
"Складно выражаются эти евреи! - подумал он. - Пилат-свиноед! Надо же!
Да такого и нашему великому сатирику Петронию не придумать!"
Когорты остановились. Пилат прикидывал: построенный на каменистых
высотах, обнесенный высокими толстыми стенами с неприступными башнями город
был одной из самых защищенных крепостей Востока. Чтобы войти туда силой,
нужны были не три его жалких когорты, а легионы презирающих смерть
наемников - отъявленных головорезов, инженерные и саперные части,
стенобитные машины, сирийская конница... И Пилат отказался от нелепой мысли
брать город штурмом.
Впереди толпы навстречу свите прокуратора, за которой стояли его
легионеры, шли священники в белых полотняных одеждах. Первосвященник Каиафа,
назначенный еще Валерием Гратом, обратился к Пилату:
- Мир тебе, римлянин. Народ иерусалимский приветствует тебя на нашей
земле, но просит не нарушать наш Закон. Разве назначенный Божественным
кесарем прокуратор Валерий Грат не предупреждал тебя, почтенный Пилат, что
Закон запрещает нам, иудеям, видеть изображения людей на чем бы то ни было?
Боюсь, что изображения кесаря на знаменах твоих воинов вызовут в городе
беспорядки... Может пролиться кровь...
Хорошенькое начало! Прокуратора, ставленника непобедимого римского
кесаря, встречают угрозой! Услышав этот, с точки зрения просвещенного
римлянина, изучавшего в юности греческую философию, римское право, возившего
с собой в походы книги Гомера, вздор, Пилат едва сдержал себя, чтобы не
расхохотаться в лицо хмурому желтолицему еврею. Да, да, действительно, в
Риме его о чем-то таком предупреждали, но он счел это бредом и забыл. Однако
не начинать же свое правление в Иудее с резни и не входить же ему,
прокуратору, назначенному Императором, римским народом и Сенатом, в город по
трупам. И он решил отнестись к этому протесту как к шутке, заготовленной для
него хитроумными иудеями.