"Александр Звягинцев. Русский Рэмбо для бизнес-леди " - читать интересную книгу автора

в Магадан. Туда уже дошли вести о "подвигах" харьковского уркагана.
Признанные воровские авторитеты сочли за честь скорешиться с уркой,
замочившим в Воркуталаге ссучившегося Арно Туза, и отвели ему место на
нарах у окна. За приверженность воровским традициям лагерные паханы уже
через два года посвятили Ворона в звание "вора в законе".
В Магаданской зоне в ту пору был на отсидке цвет интеллигенции, У
Ворона появилась возможность общаться со знаменитыми артистами и
военачальниками, слушать академиков и профессоров, читать умные книжки и
закрыть наконец мучивший его вопрос о взаимоотношениях личности и
государства. Это - взаимоотношения кошки и мышки. Кошка может сразу слопать
мышку, может поиграть с ней в прятки... А сумасшедший поп, сидевший еще с
ленинских времен, раскрыл Ворону великую тайну жизни: над человеком есть
только двое судей - бог и он сам.
Когда дошла весть о германском вторжении, Гулаг забурлил страстями.
Все рвались на фронт. Ворон написал заявление. Лагерное начальство радо
было избавиться от отпетого рецидивиста, якшающегося с политическими, и
включило его в списки штрафников первым номером.
В новогоднюю ночь под сорок третий год штрафбат, где оказался рядовой
Варакушкин, прямо с марша бросили на прорыв немецкой обороны на Ельнинском
плацдарме. Впереди - огрызающиеся трассерами линии окопов дивизии СС,
позади - красные околыши с пулеметами и собаками. Резались молча,
выхлестывая на врага всю накопившуюся в лагерях злобу. Опешив от незнакомой
тактики боя и от их звериной ярости, эсэсовцы в панике бежали. Когда
рассвет открыл поле ночного боя, усеянное трупами в черных мундирах и в
черных телогрейках, выяснилось, что от батальона остался двадцать один
штык.
- Где комбат и командиры рот? - спросил подъехавший комдив.
- Всех начальников-выбили фрицы еще на первой линии.
- Фуфло, блатняки; мне не толкайте... Кто же вас на вторую линию
привел?
- Он, - показал пожилой штрафняк на окровавленного Ворона, сидевшего в
стороне.
- Ранен, солдат? - подскочил к нему полковник.
- Нет, - поднялся Ворон. - То кровь чужая...
- Жаль, - огорчился комдив, протянул ему фляжку со спиртом. - Я б тебя
тогда на законном основании в разведбат забрал...
За этот бой Ворон получил орден Красной Звезды, что у штрафников было
большой редкостью.
Потом штрафников бросали на прорывы: под Гжатск, Псков, под Великие
Луки. В деревне Поречье, что под Великими Луками, в ночной рукопашной
схватке Ворон напоролся грудью на эсэсовский тесак.
Уезжать в тыловой госпиталь он отказался, и его поместили в
дивизионный медсанбат. Там Ворон сразу же запал на молоденькую медсестру,
раскосую казашку из Гурьева. И она не устояла перед красивым русским
парнем. Целый месяц провалялся Ворон в госпитале, отогревая возле нее свою
промороженную жиганскую душу.
После выписки, теперь уже на полном законном основании, комдив
направил его в дивизионный разведбат. С такими же забубенными головушками -
фронтовыми разведчиками - ползал он на брюхе по немецким тылам: доставал
"языков", рвал мосты, нащупывал слабые места на немецком передке. А по