"Василий Звягинцев. Бульдоги под ковром. Одиссей покидает Итаку, Книга 3" - читать интересную книгу автора

стихла музыка.
- Давай, быстро! - я потянул Ирину за руку. Бежать не имело смысла,
до нашего подъезда полминуты хода, милиции не видно и не слышно, а
свидетелей, с замирающим сердцем прилипших к темным стеклам, я не боялся.
Ну а МУР, если он и здесь существует, должен мне быть только
благодарен. Минут через десять приедут, найдут трех, возможно, давно им
известных клиентов с орудиями преступления в руках, а рядом четыре
характерных гильзы да следы офицерских сапог.
В конце концов, революционное время, раз оно тут присутствует,
требует для поддержания порядка соответствующих методов.
...Как я и предполагал, никто не преградил нам путь и не помешал
подняться на свой этаж. У обитой кожей двери, за которой, по словам
Берестина, проживает генерал-полковник авиации, я, наконец, лично пережил
ощущение провала в безвременье. Только что меня окружала ночь девяносто
первого года. Ирина поднесла к двери свой портсигар. По глазам ударила
вспышка абсолютной тьмы - по интенсивности сравнимая с фотоимпульсным
взрывом - только, естественно, с обратным знаком... Мгновенная потеря
ориентировки и координации, чувство стремительного падения с вращением по
всем осям. И снова я стою на том же месте и одновременно непонятно где.
Возможно, в том же году, где был Алексей, а может, просто секундой
раньше... Дверь открылась, и мы вошли в застоявшееся тепло прихожей, еще
мгновение, щелчок замка - и, пожалуй, навсегда толстенное дубовое
полотнище отсекло от нас непонятную и, признаюсь, жутковатую в этой
непонятности реальность номер икс в энной степени.
Положив на подзеркальный столик пистолет, от которого в стерильном
воздухе резко запахло пороховой гарью, я помог Ирине снять дубленку,
расстегнул молнию на высоких голенищах ее итальянских (кажется) сапог,
бросил на вешалку роковую кожанку. И только тут вспомнил, что, падая,
выронил сверток газет. Вот это меня по-настоящему огорчило. Ну, прямо хоть
обратно беги...
...Итак, время час ночи. До восьми утра, когда должен (троекратное
"тьфу") вновь открыться вход в Замок, масса минут и секунд.
В квартире, как уже отмечалось, было тепло, почти жарко, старинные
чугунные батареи работали во всю мощь. Ирина сказала, что хочет
переодеться, и удалилась в полумрак коридора, я же в познавательных целях
принялся осматривать комнату, в которой остался. Да, все было именно так,
как описал Берестин - с точностью милицейского протокола. Включая и
"Браунинг хай пауэр" в ящике стола, и даже пиво в холодильнике.
Невероятно, но за двадцать пять минувших (с шестьдесят шестого по
девяносто первый) лет оно ничуть не испортилось. И штабеля денег оказались
на месте, и бланки документов. Не то чтобы я не верил правдивости записок
Алексея, но все равно удивительно...
Пожалуй, и в самом деле, имея такую базу, в годах нашей ранней юности
можно было устроиться неплохо. Алексей тогда сразу отмел эту идею, а я,
наверное, еще подумал бы и подумал. Обосноваться а ля новый граф
Мойте-Кристо, пожить в раннебрежневской Москве в свое удовольствие, а в
точно исчисленный момент слинять за рубеж. Вполне конкурентоспособный
вариант в сравнении с прочими превратностями минувшей жизни.
Самым же ярким следом пребывания здесь Берестина оказался аккуратно
затушенный в пепельнице окурок папиросы. От него еще пахло свежим дымом...