"Игрушка богов" - читать интересную книгу автора (Коронько Станислав)

Глава 20

Покой. Безмятежность.

Нет ничего.

Кругом сплошная тьма. Она необычайна мягка и нежна.

Во тьме нет желаний, страстей. Она стёрла всё. Всё забылось, куда-то ушло. То, что было раньше, — теперь неважно. То был дурной сон.

Борись!

Кто это? Откуда это? Зачем это?

А! Это называется "голос"!

Он странный. Как будто бы даже знакомый…

Слышать этот голос приятно. И… горько.

Борись, Тимур!

Тимур? Кто такой этот Тимур? Здесь нет никаких Тимуров…

Или есть?

Вот что-то появляется. Оно не чёрное, совсем нет. Цвет странный, названия ему нет. Из этой штуки растут какие-то палки… Их пять.

Пять? Сколько это? Чего может быть пять?

Пальцев! Это рука! С кожей телесного цвета. Пальцами даже можно шевелить, их можно сжать в кулак. Он выглядит вот так.

Странно, но чего-то не хватает.

Точно, предплечья и плеча! Но вот же они. Только цвета- чёрного. Правда, цвет этот чуть отличается от густой тьмы. Он кажется чуть светлее.

А! Это же рукав свитера! Как всё просто!

А вот и вторая рука! Только что её не было, а теперь появилась…

Ноги- брюки шоколадного цвета. На ступнях- белые кроссовки.

На поясе болтается какая-то кожаная штука… Пустые ножны.

Значит, этот Тимур…

Я!

Можно отказаться от этого «я», стать частью чего-то большего. Это легко. Зачем желать, искать, страдать, переживать, грустить, разочаровываться, бояться, раскаиваться? Всего этого было слишком много, из всего этого состояла вся жизнь.

Только ли?

Было что-то ещё- светлое, лёгкое. Не могло не быть. Но сейчас не вспомнить. Почему-то сейчас вокруг одна тьма. И хочется в ней остаться. Навсегда. Потому что случилось что-то страшное, жуткое, непоправимое. И случилось это…

Случилось это…

Ещё!

Из-за меня!

Тимур дёрнулся и, словно от удара током, выгнулся дугой. Вернулось! Всё вернулось! Память, беспощадная память… Она помогла осознать себя, принять себя. Принять свои ошибки и чаяния, своё несовершенство и скромные достижения.

Ты вспомнил!

Да, вспомнил. Благодаря одной юной девочке. Не по-детски серьёзной и отзывчивой. Пережившей, что не каждому дано. Жаль, что она не слышит…

Ты можешь больше! Борись, не сдавайся! Ради меня.

Да, нужно бороться. Не ради себя, так ради неё. Пусть шансов ноль, но есть надежда. Призрачная, но это уже что-то. С верой в себя в голове и надеждой в сердце можно творить чудеса. И многим ведь удается творить их. Только если они не сдаются.

Однако немногим доводилось оказываться непонятно где.

И где это? И что это вообще такое? Кругом одна тьма, в которой плывёт одинокий человек. Глаза не закрыты точно- себя видно прекрасно. Но кроме себя- больше нету ничего.

Неужели это и есть сознание. Может быть. Только которое из его пластов?

И почему эго осознаётся таким странным образом- своим собственным телом? И почему оно вообще осознаётся, почему понятны границы своего сознания, откуда взялись такие чёткие воспоминания, почему можно так трезво рассуждать? Эзекиль же говорил, что можно будет наблюдать, но нельзя будет мыслить. Странно, но пока что всё наоборот.

Может, Эзекиль просто наврал? Специально, чтобы успокоить? От него можно ожидать любой подлости, он, как и говорила станция, стал уж слишком похож на человека.

Станция! Да…

То, что не давало покоя, то, что казалось несущественным, то, что было погребено под лавиной новой информации, теперь приобрело совсем иное значение и вес. Стоило лишь отрешиться от бури чувств, порождённой материальным телом, как то смутное ощущение безысходности получило объяснение.

Мысли текли сами собой, как в дрёме, когда подсознание само складывает и множит мучащие человека вопросы и выдаёт ответы. Ответы, которые зачастую оказываются озарениями, близкими к гениальным.

А ведь всё было очень просто, всё лежало на поверхности…

Вспомнилась часть ответа станции на вопрос, зачем нужно менять режимы работы. Основной задачей было- завершить программу Возрождения. Второстепенной… скорректировать выполнение текущего режима! Ведьмы создавались некой независимой программой защиты, и именно они должны были корректировать выполнение текущего режима, а точнее- перебить всех драконов или стереть мир, чтобы отстроить его заново.

И очень странно, что защитник станции так долго терпел творившийся на Наутике беспредел. Теперь, когда стали известны истинные возможности ведьм, поверить в его недееспособность просто нереально. Судя по всему, то была простая и авторитарная программа. Заложенная на случай проблем с хранителями или же с интеллектом самой станции, который даже если бы и захотел, то не смог бы вмешаться в его работу. Да, это разумно. Пусть сложные механизмы выполняют основную работу, творят мир и властвуют над ним, но стоит чему-нибудь заглючить, как включится простейшая защита, неспособная на большее, чем просто исполнить одну из нескольких элементарных директив. Обычная подстраховка на случай неожиданностей…

Но почему-то тринадцать веков защитник не мог исполнить свою функцию. Ответ напрашивался сам собой- ему что-то мешало.

Управляющий интеллект станции! Да, только он мог не позволить ведьмам развернуться как следует. Потому что очень не хотел за всего ничего до окончания Возрождения начинать всё сначала. Действительно, раз хранителям по три миллиона лет, то именно тогда они засеяли Наутику жизнью. И вот опять предстоит пройти столь долгий путь- вполне очевидно, что разумная станция посчитала нецелесообразным уничтожать всё и вся и начала мешать пробудившемуся защитнику. Тем более, что можно было обойтись малой кровью и побудить защитника переделать одних драконов, не трогая при этом людей. Только неуправляемой и независимой ведьме не втолкуешь, что надо избавиться от Эзекиля, спрятавшегося внутри физической оболочки станции. Ведьмы готовы защититься от всего на свете, но силы им даны, чтобы просто дойти до станции и переключить её режимы. На большее они не способны.

Поэтому понадобился человек с Земли. Но ведь не ждала же станция тринадцать столетий, что однажды явится такой вот герой и решит все её проблемы. Нет, машина не может надеяться…

Последняя частица мозаики заняла своё место, и картина наконец сложилась в законченное целое.

Интеллект станции подозрительно много знал. Причём наперёд. Прямо как какой-нибудь ясновидец…

"Я не имею влияния на действительность", "Поверь, если бы я хотел начать мир заново, ты бы сейчас здесь не стоял", "Случится это ровно через пятьсот шестьдесят пять секунд…"

Обрывки обронённых станцией фраз всплыли в памяти Тимура, окончательно убедив его верности своего вывода. Конечно, машине не доступна надежда. Она может полагаться лишь на факты. А факт был таков- явится некто по имени Тимур, который сможет прибить Эзекиля. Надо лишь подождать. Всего лишь тринадцать столетий- сущий пустяк по сравнению со временем жизни самой станции. Так почему бы не отсрочить конец света?

Да, станция может заглядывать в будущее. Тринадцать веков она ждала момента, когда же человек по имени Тимур встретится с Эзекилем, затащит его в комнату с ведьмой и, воспользовавшись её помощью, прирежет беззащитного врага. Это должно было случится. Станция знала всё наперёд. В противном случае, она ни за что не стала бы тянуть так долго и чего-то ждать.

Только вот человек оказался с норовом. Или же, как должно казаться со стороны, — необычайно глуп. Он посмел поплыть против течения, посмел поверить в себя и не согласиться с будущим. Тогда, в комнате Курца, в ключевой момент, из-за него весь мир покатился к краю пропасти. А ведь станция предупреждала, ещё в парке, во время встречи с Бояном, пыталась отвратить человека от этого шага. В силу своих возможностей намекала на предопределённость будущего, однако ослеплённый ненавистью человек предпочёл пропустить её намёки мимо ушей. Он не пожелал прислушиваться к ним, ему были противны слова станции.

И даже вторая попытка всё исправить провалилась. Позорно. Какой-то худой коротышка легко и непринуждённо отделал более сильного противника всего двумя умелыми ударами. Шансы на победу были один к двум, но даже при таком раскладе ставка станции не сыграла.

А теперь, теперь же всё… Скоро предстоит отправиться домой. Предстоит очнуться в лесу Девяткино через четыре дня после своего загадочного исчезновения, увидеть счастливые лица родителей и друзей и… и ничего не помнить.

На Землю вернётся уже совсем другой человек. Не тот, который пережил и узнал столь многое, не тот, который стал взрослее на четыре дня и мудрее на целую жизнь, не тот, который познал самого себя и сумел побороть свои страхи…

Борись!

А смысл, Диана? Уже не изменить ничего. Станция сделала очередное предсказание и прозвучало оно довольно категорично. Пусть раньше варианты развития будущего могли варьироваться, теперь все они сходилось в одну линию- на рассвете Наутика исчезнет. И точка.

Но когда же наконец наступит этот рассвет?

Скорее бы. Не ждать же его вот так, вися во тьме и мучая себя воспоминаниями о своих собственных ошибках.

Но можно расслабиться и снова раствориться во тьме. Да, это возможно. Надо пожелать покоя, и он придёт. Тело исчезнет, а мысли снова станут вялыми, словно бы даже чужими.

Да, пожалуй, так будет лучше…

Прости, Диана, и прощай. Прости, Наутика.

…Вспышка… Прямо как взрыв или проблеск молнии… И что-то появляется во тьме. Если потянуться, можно увидеть белый потолок с выпуклыми плафонами. Только смотришь на него, как через трубу…

Ага, так Эекиль просто ещё не успел очнуться после переезда в чужое тело! Теперь же он пробудился и как будто во тьме появилось что-то ещё- что-то чужое, холодное, могущественное. Со всех сторон оно окружало одинокого человека, но ни заметить его, ни притронуться. Можно лишь почувствовать.

Ты!!! — Голос странный, раздаётся словно с небес, но звучит прямо в голове. В нём сквозит удивление и… что странно, страх. — Как ты мог так быстро осознать себя, Тимур?! Почему ты так чётко осознаёшь себя?! Каким образом ты сумел инкапсулировать своё сознание в оболочку?!

После таких вопросов Тимуру оставалось лишь произнести:

— Чтоб я сам это понимал…

Огромная невидимая лапа потянулась к Тимуру, заключила его в себя, вроде бы, попыталась стиснуть сознание покрепче.

Звериный рык- и невидимая лапа, разжавшись, исчезла во тьме.

Маленькая сучка, — яростно прошипела тьма. — Даже здесь она докучает мне! Тварь!

— Ошибаешься, Изя. Ей нет до тебя никакого дела.

Изя?

— Да, теперь будешь зваться так. Впрочем, не долго. Скоро мы расстанемся.

Откуда такая уверенность?

— Ты можешь заглянуть в мою память?

Да.

— Я думаю, тебя заинтересует моя беседа со станцией. А также сделанные мной выводы. Посмотри и пойми, в чём твоя ошибка и какой ты дурак, раз не стал слушать меня и влез в моё тело.

Ничего не отвечая, хранитель вновь вытянул к Тимуру невидимую лапу, заключил его в неё. Только сжимать не стал.

Откройся.

— Чего?

Откройся, говорю. Пожелай рассказать мне всё и не сопротивляйся. Погружаться глубоко я не буду. Ты ничего не почувствуешь, просто будет немного неприятно.

Плохо понимая, что же ему делать, Тимур постарался исполнить волю хранителя и расслабился, позволяя невидимой руке сжать себя.

Пожалуй, немного неприятно- это мягко сказано. Эзекиль не наврал- больно не было, только пришлось за несколько секунд вновь пережить все события сегодняшнего, такого длинного и насыщенного дня. Их словно высасывали из головы сплошным потоком картинок и обрывками фраз. Каждое увиденное мгновение, начиная с пробуждения в землянке, каждое услышанное слово, каждая мысль, посещавшая голову, ураганом пронеслись сквозь Тимура, закружив его в вихре воспоминаний. И всё бы ничего, но каждое из них вызывало отклик, пробуждало переживания и эмоции. За несколько секунд пришлось пройти через разочарование, страх, боль, ненависть и раскаяние.

А Эзекиль, подобно врачу-садисту, продолжал потрошить память, не позволяя ничему укрыться от своего взора, принимая в себя часть человека, поглощая её в себя, делая её частью себя.

Казалось, эта пытка будет длиться вечность, но она закончилась так же внезапно, как и началась. Эзекиль сделал своё дело, умело и быстро выпотрошив память человека. Только вот чего ему явно не доставало- деликатности. Хранитель словно сделал трепанацию черепа, но использовав вместо хирургических инструментов подобранный с земли булыжник.

Результат своих изысканий Эзекиль выразил одной фразой, в которых звучала горечь и обречённость:

Почему человек, который появился на Наутике всего четыре дня назад, сумел узнать за этот срок больше, чем я за тринадцать столетий?

Тимур проглотил заготовленное заранее "я же говорил" и на всякий случай спросил:

— Ты согласен со мной?

Полностью.

— И что будешь делать теперь?

Знаешь, Тимур, я поступил очень мудро, избрав тебя вместилищем для своего разума.

— Ты это о чём?

Ты открыл мне глаза и показал, какими тщетными будут все мои попытки спасти Наутику.

— Я тебя не понимаю. Что ты задумал?

Я задумал сбежать из обречённого мира. Нас двоих ждёт долгая и насыщенная жизнь… на Земле.

Такой поступок настолько соответствовал характеру хранителя, что Тимур даже не удивился. Возмутился- да, чуть испугался, что теперь уже никогда не стать собой, — да, но не удивился. Только задумчиво обронил:

— Знаешь, Изя, в кофеварке и то больше благородства и достоинства, чем в тебе.

Ты презираешь меня?

— А что же мне ещё остаётся?

Обратить взор в себя самого и задаться вопросом, почему в моём прошлом теле я хотел отстаивать Наутику до конца, а в твоём- бегу отсюда.

— И почему же это так?

Знаешь, каждый из наместников, бывший моим телом, оставил мне частичку себя. Я постигал и познавал личность каждого человека, впитывал в себя их воспоминания, опыт, стремления. Сначала я сделал это просто из интереса, чтобы понять, как это- быть человеком. Личность владельца моего первого тела не вызвала у меня ничего, кроме отвращения, но вот второй поразил меня. Он был странствующим актёром и многое повидал, на досуге он выдумывал пьески и находился в постоянном духовном поиске. Именно благодаря ему люди перестали быть для меня просто материалом, из которого надо вылепить идеального человека будущего, а стали личностями. Тогда-то я и стал перенимать модель поведения других людей. Дабы их настоящие «я» могли спать более-менее комфортно и не чувствовали бы себя заложниками, запертыми в своём же собственном теле. Так вот, прошлый наместник был бойцом. Не слишком умным, но отчаянно храбрым. Именно он покушался на меня в его бытность Игроком. Из восьмёрки подосланных ко мне убийц, лишь у него одного хватило духу вытащить кинжал и напасть на меня. Остальные же даже не пытались. Кто-то просто трусил, кто-то не мог устоять перед перспективой стать наместником.

С тобой же всё немного сложнее. Я пока что не сумел познать тебя до конца, и мне это только предстоит, но уже сейчас я могу сказать, что ты старательно пытаешься подавить свою природу и заставить себя действовать из сознательных побуждений, а не руководствуясь инстинктивными порывами. Во главе ты ставишь моральные принципы и стараешься следовать только им. Это путь духовности и полного отречения от своего животного начала, это похвально, что ты ступил на него, это достойно восхищения. По замыслу древних именно таким должен быть человек и именно таких людей растят драконы.

Однако подавить себя полностью ты пока не сумел. Твои инстинкты, которым вторит твой разум, кричат, нет, буквально орут "Спасайся!" Ты настойчиво игнорируешь их зов и не хочешь признаваться, что идея сбежать неоднократно посещала твою голову. Я лишь озвучил её и скоро воплощу её в жизнь.

— И сколько возьмёте за консультацию, доктор? — мрачно спросил Тимур.

Бесплатно, уважаемый. Да, кстати, не подумай, что этой речью я завуалировано обозвал тебя трусом. Уже то, что ты продолжаешь отстаивать девчонку, доказывает обратное. Правда, мне совсем не понятна твоя упёртость в этом вопросе. Уже зная, что тебе не победить и не спасти её, ты всё равно цепляешься за малейшую возможность помочь ей и отказываешься смириться. И вот это очень странно. Ты бездумно угробил целый мир ради одного человека. Я представляю, зачем молодой парень может так рисковать ради одной девчонки, но вот у тебя я не нашёл насчёт её ни одной неприличной мысли. По крайней мере, за сегодня…

— Ах ты ублюдок… — задыхаясь от возмущения, произнёс Тимур.

Что ты думаешь обо мне- неважно. Но потрудись объяснить, что же связывает вас двоих?

На размышление Тимур не затратил и мгновения.

— Доверие и участие.

Что-что? Как это?

Тимур приготовился было разъяснить хранителю смысл этих двух слов, но не успел. Вместо него ответила Диана:

Вот так.

Только-только Тимур подумал, что два голоса в своей голове- это уже перебор, как тьма вокруг него исчезла. Он словно бы моргнул, находясь в одном месте, а, когда веки поднялись, очутился в совсем другом- очень странном, порождённым безвестным, давно забытым художником. Картина была знакомой, но вот вспомнить, где она встречалась и кто её автор, не получилось бы ни за что. Это было воспоминание из давно забытого детства, сюрреалистическое видение погруженного в дрёму разума- длинный, прямой коридор, выложенный из мокрого, серого камня. По обе его стороны- ряд ржавых, железных дверей, находящихся на приличном удалении друг от друга. Между каждой парой дверей болтались конусообразные металлические плафоны, изливающие на пол пятачки тусклого света. Многие лампочки были на последнем издыхании- они мерцали, наполняя это место жутковатой атмосферой заброшенного подземного перехода между тюремными казематами. Можно было биться об заклад, что воздух в таком коридоре должен иметь затхлый, гнилой запах плесени. Но, к счастью, сознание Тимура милостиво избавило его от чувства обоняния.

Коридор казался бесконечным, но, присмотревшись, Тимур обнаружил в самом его конце пятно яркого света. Потянулся к нему, и это пятно приблизилось, стало окном, через которое был виден потолок станции. Правда, сам Тимур как стоял на месте, так и остался на нём, не сдвинувшись ни на сантиметр.

Тимур встряхнул головой, возвращая привычную панораму зрения, обернулся: позади глухая стена. Сделал осторожный шаг вперёд, второй- более смелый. Прошёлся под парой плафонов, наметив своей целью окно света в конце коридора. Поняв, что никакой опасности этот коридор не представляет, зашагал более решительно.

Через пять минут пути стало понятно, что окно не приближается. Тимур обернулся: за спиной вся та же глухая стена.

— И что это такое? И что мне тут делать?

Никто не ответил.

— Диана?

Тишина.

— Эзекиль?

Ни звука. Только где-то в отдалении на пол капает вода, звонко разбиваясь о камни.

— Что за на фиг? — пробормотал Тимур. А затем во всю мощь лёгких заорал: — Кто-нибудь, отзовитесь! Эй, ау!

Как ни странно, но это возымело эффект- одна из дверей впереди со скрипом приоткрылась и тут же захлопнулась.

Со всей мочи Тимур рванул к этой двери, схватился за скобу-ручку, под скрип ржавых петель рывком распахнул массивную дверь. Озадаченно уставился внутрь. Пару раз моргнул, потряс головой, протёр глаза- но нет, видение не исчезало. Наоборот, стало ярче.

Тимур закрыл дверь, открыл снова. Бред, такое бывает лишь у законченных шизиков. Ну не может железная дверь из подвала своего сознания вести на залитый солнцем лесной пляж, раскинувшийся на берегу огромного синего озера, чей противоположный берег почти сливался с горизонтом!

Или может? Тимур шагнул через порог, и кожу нежно опалили лучи дневного солнца, волосы взъерошил свежий ветер. Оглянулся назад- и сюрпризы продолжились. Таинственным образом прямо посреди небольшой лесной поляны из земли вырастал каменный дверной косяк, ведущий обратно в подвальный коридор.

Стало как-то не по себе. Проще было бы снова оказаться в ничто и продолжить беседу с Эзекилем, чем выбраться непонятно из чего непонятно куда.

Хотя почему непонятно? Место смутно знакомое. Если поднапрячься, то… то появляется воспоминание: вот в далёком детстве на даче у бабушки, в возрасте лет так двенадцати, собравшись вместе с несколькими ребятами и отмахав на велике километров двадцать пять, они все добрались до этого далёкого озера и нашли этот пляж. Смылись все, конечно же, без ведома старших и не говоря куда. До самого вечера резвились, купались, жгли костёр. Домой возвращались, когда было уже далеко за полночь. По дороге к ним пристал какой-то парень на мопеде. Без видимой причины он остановил их, начал стращать физической расправой. Тупо, нудно и беззлобно. Пока один из друзей, самый дерзкий, не послал его подальше. Того парня словно подменили- он избил мальчика и зачем-то потащил его в лес, велев всем сваливать. Уехало лишь двое- все остальные, вроде бы человека четыре, стояли, смотрели и умоляли незнакомца не трогать их друга. По счастливой случайности мимо проезжала старенькая «копейка». Тимур замахал руками, она остановилась, вышел водитель- очень большой, пузатый мужчина. Бросив свой мопед и так и не успев сотворить с их другом ничего плохого, парень сбежал.

Водитель тогда пытался догнать его, но не сумел. Тот толстый мужчина оказался добрым человеком- посадить всех ребят в свою машину у него не получилось, но он почти час тащился за ними до самого села, где передал их в руки встревоженных родных и рассказал во всех подробностях, что приключилось с ними по дороге. Его очень благодарили, а особенно сильно старались родители избитого мальчишки. Тогда ещё много чего случилось, но Тимуру особенно запомнилась предутренняя порка.

Это летнее приключение было самым светлым и одновременно самым страшным событием того года.

И лишь через несколько лет Тимур сумел в поверить в то, от чего спас его друга, друга, с которым он больше никогда не виделся, тот пузатый мужчина…

Что-то зашевелилось, за спиной мелькнула какая-то тень. Тимур обернулся и едва успел заметить, как за дверным косяком, пробегая в коридор, исчезает абсолютно черный, словно бы даже поглощающий в себя свет, силуэт какого-то человека.

Тимур метнулся за ним, но, к его удивлению, в коридоре никого не оказалось. Хотя он отстал от этого человека не более, чем на пару секунд. Пожав плечами, Тимур закрыл за собой дверь в солнечный, летний день своего детства.

Кое-что прояснилось, но легче от этого не стало. По крайней мере, появилось понимание, чем же можно заняться в ближайшее время. Впрочем, ничего другого, кроме как попытаться настичь того чёрного человека, не оставалось.

Будучи полностью уверенным, что незнакомец исчез в одной из дверей дальше по коридору, Тимур все же решил заглянуть в дверь напротив. Смело потянул за ручку, немного поглазел на творящееся внутри и, залившись краской, захлопнул дверь. Да, пожалуй, кое-куда заглядывать не стоит. В памяти непроизвольно откладывается много чего, но вот подумать, что там в такой чёткой форме остаётся всё это, — просто жуть берёт. А ещё все эти стоны, ахи, охи… бр…

Хорошо хоть, сам ничего такого не делал и стыдиться особенно нечего…

Поборов желание снова заглянуть в эту комнату, Тимур двинулся по коридору к следующей паре дверей. Остановился между ними, направился дальше. Откуда-то взялась уверенность, что незнакомца за этими дверьми нет и быть не может. Он должен быть чуть дальше, справа по коридору.

Эта дверь привела Тимура в узкий, заставленный машинами двор-колодец осенним питерским вечером. Странно, и что же за воспоминание должно ассоциироваться с этим местом? В центре Питера таких дворов миллион- кривое пятно грязного асфальта, окруженное со всех сторон желтыми домами, в паре из которых обязательно зияют черные пасти туннелей. Один из них ведёт на улицу, другой- в такой же двор… из которого обязательно можно пройти через туннель ещё дальше и дальше. Поздним вечером в такие места лучше не соваться. Попросту опасно.

Да, так оно и есть. Шестнадцать лет, только что расстался с приятелем после дегустации пива на скамейке. Тот отправился через весь город к себе домой, а Тимур до маршрутки. Решил срезать через лабиринт дворов-колодцев. В одном из них, в каком-то кармане между стыков двух домов, пара крепких парней грабила девушку. Один из них прижимал её к стене, другой обшаривал карманы. Выпотрошенная сумочка валялась в луже. Вокруг неё рассыпана всякая женская мелочёвка. Девушка не сопротивлялась, смирившись со своей долей безропотной жертвы. Понуро смотрела себе под ноги и беззвучно плакала. На помощь со стороны она не надеялась.

Под рукой не нашлось ничего тяжелого, и Тимур бросился на грабителей с кулаками. Кого изображал из себя- не сказал бы и сам, но впоследствии на ум приходило только одно- недоумка. Нужно было кричать, звать на помощь, орать во всю глотку «пожар», но никак не пытаться стать на несколько минут реинкарнацией самого Брюса Ли.

Через несколько секунд драка превратилась в банальное избиение. Под шумок девушка смылась, оставив свою сумочку, а пинки ногами продолжались ещё как минимум пару минут. Можно было только лежать и молиться, чтобы это прекратилось.

Высунувшись с подоконника второго этажа крепкий мужчина наблюдал эту сценку и спокойно курил. Тимур заметил его случайно, когда удары с головы переместились на туловище. Заметил и на всю жизнь запомнил его равнодушные глаза.

Одним избиением дело не закончилось. Те двое сняли с него новенькие кроссовки и сбежали вместе с ними.

Для мокрого, грязного, окровавленного и притом босого парня не остановилась ни одна маршрутка. Да и самому не особо хотелось настолько стеснять добропорядочных пассажиров. До дома пришлось переться по лужам. Вроде бы, три остановки не так уж и много, но когда каждый встречный с интересом вглядывается в тебя, а затем либо ухмыляется, либо с жалостью отводит глаза, то дорога растягивается на сотни километров.

Поёжившись от неприятных воспоминаний, Тимур обернулся ко входу в коридор. И опять- таинственная незнакомец пробегает через дверь и исчезает за углом. Да что же это такое? Кто же это такой? Зачем он выбирает именно те двери, входить в которые так не хочется, зачем выбирает те события, забыть которые хочется больше всего?

Теряясь в догадках и стараясь успокоиться от вновь пережитого кошмара, Тимур вышел в коридор и направился к следующей паре дверей. Показалось или нет, но окно света стало приближаться. Тимур обернулся: нет, не показалось- глухая стена удалялась.

Следующая дверь- небольшой крытый рынок рядом с домом, ряды различных продуктов. Сейчас здесь никого, но и в тот утренний день понедельника кроме продавцов не было почти никого. Тимур уныло слонялся от прилавка к прилавку, постепенно наполняя пакет съестным. Женщина пенсионного возраста в стареньком сером плаще повздорила с уже немолодым продавцом. Думала, что тот её обсчитал, и требовала вернуть деньги. Ей не повезло- мужчина был немного пьян и никак не мог вникнуть в суть её претензий. Или же не хотел. Его соседи и соседки с интересом наблюдали за сценкой, обменивались между собой мнениями и подначивали спорщиков, отвешивая шутливые и не очень замечания. Конфликт кончился тем, что продавец схватил пожилую женщину за шкирку и второй рукой начал отвешивать ей пощечины. Несильно, но ощутимо, так, чтобы она верещала от страха, а не кричала от боли. Остановить это публичное унижение не пытался никто- охраны на рынке не было, а продавцам и парочке покупателей было всё равно. Их не интересовало ничего, кроме зрелища.

Наученный горьким опытом прошлого, Тимур последовал примеру большинства и решил не вмешиваться. Подумаешь, ничего страшного ведь не происходит, ведь не избивает же он её всерьёз. Вот вроде бы даже успокоились- женщина ретируется к выходу, а продавец, угрожающе замахиваясь, следует за ней. Вот она пробежала мимо Тимура, волоча за собой сумку с продуктами, вот мимо проходит мужчина. Можно вытянуть руку и остановить его. Не силой- парой слов. Чтобы тот успокоился и оставил и так уже униженного человека в покое. Рука даже дёрнулась, чуть приподнялась, сама желая этого, но… захотел остаться равнодушным. Таким же, как тот человек, что следил за его избиением со второго этажа.

Продавец проковылял мимо, а Тимур, расплатившись, двинулся ко второму выходу с рынка.

Женщина споткнулась и упала перед дверью, рассыпав по полу картофель. Образумившись, продавец угомонился. Тем более, что женщине стало плохо. Она схватилась за грудь и принялась жадно хватать ртом воздух. Тимур вышел, не став дожидаться окончания истории.

Утром следующего дня на тот самый рынок отправилась бабушка. Она вернулась с новостью, что вчера утром на рынке от сердечного приступа скончалась пожилая женщина.

Так мерзко, как в тот день, Тимуру не было ещё никогда.

Чувствуя отвращение к самому себе, ненавидя и презирая себя, Тимур вышел в коридор. На тень внимания он уже не обращал- просто следовал за ней, уже зная, куда она его приведёт.

Обычный питерский двор. Со всех сторон высятся коричневые сталинские дома. В центре- детская площадка: пара скамеек, горка, песочница, деревянный игрушечный домик, турник. Площадку окружают деревья и кусты. Сейчас ранняя весна этого года, вечер. На ветках только-только начали набухать почки и деревья стояли неприлично голые, какие-то все уродливые. В этом дворе, в доме за спиной, Тимур жил с младенчества. В доме напротив, на третьем этаже угловой парадной, жил его самый близкий друг- Гарик. Вечером того дня Гарик признался, что недавно впервые попробовал «чёрный». Энтузиазма от этого признания Тимур не испытал, но и сильно возмущаться не стал. Так, пожурил своего друга за глупость и взял с него обещание больше не колоться. Ко всяким вредным привычкам он относился ровно и даже любил время от времени покурить, не находя в этом ничего плохого.

Через месяц начались проблемы- Гарик плотно подсел на героин, стал куда-то пропадать, замыкаться. Но и тогда Тимур не стал бить тревогу- Гарик дурак, надоест ему это дело и он остановится. Сам ведь только недавно отказался от никотина и свято верил, что уж эта зависимость будет намного пострашнее героиновой. Конечно, можно было бы рассказать обо всём родителям Гарика, но зачем понапрасну волновать столь милых и интеллигентных людей? А уж о том, чтобы пойти и заявить о факте наркоторговли в милицию, не могло быть и речи. Любой из друзей и знакомых во дворе посчитает этот поступок за свинство. Вдобавок и сам Тимур не гнушался иногда обращаться к этому человеку за ганжиком.

Через месяц Гарика не стало. Передоз. В тот день они выпивали, и Гарик в пьяном угаре намного превысил дозу.

Родителям Гарика Тимур сказал, что ничего не знал о творившемся с их единственным сыном. За прошедшие полгода того барыгу он так и не сдал. Наверное, тот до сих пор продолжал потихоньку убивать кого-то ещё.

Развернувшись, Тимур нетрезвой походкой покинул это воспоминание, закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной, задрал вверх голову. Страшно мутило, от отвращения к себе хотелось перегрызть вены. Столько прошлого за раз- это слишком. И такого прошлого- полного страха и стыда…

Прямо сквозь дверь напротив, подобно бестелесному призраку, в коридор вышел незнакомец. Точнее, его силуэт. Это и в самом деле была тень, только объёмная и очень густая.

От неожиданности Тимур моргнул, и тень обрела тело и лицо. Лицо, которое заставило вздрогнуть и от ужаса вжаться спиной в дверь.

Гарик… прямо как в тот последний день. Потёртые синие джинсы, запылённые чёрные кроссовки, спортивная куртка- красная с белым. Вытянутое вниз скуластое лицо, высокий лоб, узкие губы и нос, короткие тёмные волосы. Карие глаза- умные, грустные. Под ними тёмные круги- признак недосыпа, болезни или… зависимости. На то же самое указывает бледность лица.

— Привет, Тимка, — говорит Гарик. Он всегда звал его так- Тимка, Тимурка.

— П-привет, — кое-как выдавил из себя Тимур.

— Я мёртв.

— Да…

— А ведь ты мог спасти меня.

Тимур ещё сильнее прижался к двери. Виновато опустив голову, ответил:

— Да, наверное…

— А я ведь намекал, что мне нужна твоя помощь. Не просил, но намекал.

— Да, теперь я это понимаю. — Тимур сглотнул комок в горле. Ещё ниже опустил голову. — Ты всегда был слишком гордым, чтобы о чём-нибудь просить.

— Два месяца не такой уж и большой срок, но я уже тогда понял, что никогда не остановлюсь. Я не такой сильный, как ты, я не мог побороть свои привычки.

— Я не знал. Ты всегда и во всём был лучше меня.

— Я пытался, — признался Гарик. — Все эти два месяца я пытался справиться с собой. Но один.

Захотелось исчезнуть, испариться. Сбежать- немедленно, куда угодно. Лишь бы эта пытка прекратилась.

Да, можно зайти в любую дверь и остаться там навсегда. Выбрать какой-нибудь приятный момент жизни и раствориться в нём. Или же отдаться инстинкту. Любому. Хотя бы вот тому, во второй комнате. Вечное наслаждение и удовлетворение- наверное, это не так уж и плохо.

Нельзя. Совсем недавно только чудо помогло избежать подобной ошибке. Повторять её- нельзя.

— Прости, что не услышал тебя, — попросил Тимур. В горле першило, по щекам текли слёзы, но надо было держаться. Почему так надо- Тимур не знал. Просто чувствовал, что потом будет легче.

— Да, ты остался глух к моей беде, — с укором произнёс Гарик. — И ты до сих пор не подозреваешь, что я не мог просто так превысить дозу.

Тимур резко посмотрел в лицо мёртвого друга. Оно было слегка усталым, печальным и ехидным. Как и всегда.

— Да-да, Тимка. Я был не настолько пьян, чтобы так облажаться. Да и как ты думаешь, зачем я вылез к вам на улицу, если у меня всё было при себе. Ведь не пиво же пить…

— Значит… — слабым голосом произнёс Тимур.

— Ага. Я пришёл попрощаться. И ты знал об этом. Но боялся признаться себе, что твоё бездействие убило меня. Ты убил меня.

Тимур до боли сжал кулаки. Глядя прямо в глаза Гарика, сказал:

— Да, я не помог. Да, я виноват. Моё равнодушие убило и тебя, и ту женщину. Я не сделал, что должен был. И я никогда не прощу себя за это. Я буду вечно носить эту вину. Я буду вечно помнить эту ошибку. Чтобы больше никогда её не повторить. И мне кажется, у меня начинает что-то получаться. — Тимур отлип от стены, надвинулся на Гарика, заставив того отступить назад. Голос приобрёл твёрдость, стал насмешливым. — Спасибо тебе, Эзекиль. Твоя помощь неоценима. Ты мне очень помог.

Лицо Гарика исказила гримаса удивления.

— Что? Какой Эзекиль? Это же я, Гарик. Мы дружили сколько себя помним. Даже в садик один ходили. Помнишь, как нас однажды посадили в угол за шкафами за наши проказы. А мы там сидели и придумывали всякое, рассказывали друг другу разные истории. Нам так понравилось сидеть в этом углу, что потом мы сами постоянно заползали туда и больше не пускали к себе никого. А воспитательница потом всё пыталась отучить нас забираться в этот угол, чтобы можно было бы посадить в него кого-нибудь другого. Но у неё так ничего и не получилось. Помнишь?

— Помню. — Тимур резко придвинулся к лже-Гарику, двумя руками толкнул его в грудь, откинув к двери в ещё один кусочек памяти. — Я всё помню. И знаю- Гарик никогда и ни за что не стал бы винить меня… что бы я не натворил. Он бы поддержал и объяснил, в чём я был не прав. Он был мне настоящим другом. А ты, железяка, так этого и не понял. Ты впитал в себя личности и воспоминания многих людей, но человеком от этого ты не стал. Потому что не понял, что же на самом деле значат доверие и участие.

Гарик ухмыльнулся, провёл перед своим лицом раскрытой ладонью- и оно вдруг поменялось: отросли волосы, чуть потемнели глаза, немного удлинился нос, расширилась нижняя челюсть, слегка втянулись скулы.

Потребовалось несколько секунд, прежде чем до Тимура дошло, что теперь он смотрит в своё собственное лицо.

Затем изменились рост и телосложение- двойник чуть пополнел и стал ниже. Начала меняться одежда.

Не дожидаясь завершения метаморфозы, Тимур развернулся и решительно направился окну света в конце коридора.

— Куда намылился, Тимурка? — Эзекиль догнал его и теперь семенил за спиной.

— Да кое-какие дела остались.

— А-а-а, всё ещё надеешься помочь той маленькой сучке…

Тимур оставил провокацию Эзекиля без ответа. Даже не оглянулся.

Хранитель же не унимался и медовым голосом продолжал:

— А знаешь, Тимка, почему ты помогаешь Диане? Я тут покопался в тебе и кое-что понял. Хочешь расскажу? Конечно же, хочешь… Так вот, слушай. — Эзекиль выдержал торжественную паузу. Забежал за правое плечо Тимура, поднёс голову к его уху и проникновенным шепотом, звучавшим даже громче обычного голоса, заявил: — Тебе абсолютно плевать на ребёнка. После смерти той женщины и Гарика ты пообещал себе больше никогда не быть равнодушным. И тебя нисколько не волновало, куда ты влезешь и к каким последствиям приведут твои действия. Ты просто хотел доказать себе, что изменился в лучшую сторону. Дабы снять чувство вины за загубленные тобой жизни. А тут такая возможность- новый мир, несправедливость, сильный обижает слабого! Вот ты и вклинился. Но не ради неё- ради себя! Чтобы тебе самому больше не было бы больно.

Стараясь не сбиться с шага и не отводя взгляда от приближающегося окна, Тимур ответил:

— Да, ты прав, Изя. Но твои выводы как всегда однобоки. Неважно, что побудило меня заступиться за Диану, важно, что я верил- я прав. Я верил и верю, что она добрая и отзывчивая девочка, которая обязана жить и дальше. Потому что она одна из тех, кто делает этот мир и живущих в нём людей лучше. — Тимур покосился на своё лицо за плечом. Добавил: — Можешь кончать со своими психологическими шуточками, Изя. Всё равно не сработают.

Сказав это, Тимур побежал. На свет, вперёд, к своей цели. Не сдаваться. Никогда. Даже если на пути вырастет каменная стена- проломиться сквозь неё и бежать дальше. Теперь только так. Теперь возможно всё.

С бешеной скоростью мимо пролетали двери памяти, свет надвигался со скорость едущего навстречу локомотива.

Впереди окно. В нём всё тот же потолок станции. Кажется, окно застеклено, но это ерунда.

Когда до окна оставалось с десяток метров, Тимур прыгнул. И влетел в свет головой вперёд, со скоростью падающего вниз человека…

Глаза слезятся, им больно. Неудивительно- Эзекиль как открыл их, так с тех пор и не моргал.

Тимур сел, прищурившись, осмотрелся: рядом с ногами валялся серебряный медальон, бывший наместник куда-то исчез. И что-то внутри подсказывало, что тот отправился домой…

Тимур закрыл глаза, принялся тереть их согнутыми указательными пальцами. Хорошо бы ещё узнать сколько времени длился этот вояж в самого себя…

С момента твоего усыпления прошло тридцать две минуты.

Тимур медленно отнял руки от глаз и обречённо вздохнул. Опять… Только пришёл в себя и снова голоса в голове. Ни минуты покоя…

Смирись, я теперь буду изводить тебя до конца твоей недолгой жизни. Если ты, конечно, не пожелаешь по-быстрому свалить на Землю… Тимурка.

— Чёрт, — раздосадовано, но не особо удивляясь произнёс Тимур. — Почему ты в моей голове, Изя?

А куда я, по-твоему, должен был деться? Я теперь активная часть тебя, и подавить меня полностью у тебя не получится. Ты с твоей маленькой… подружкой и так совершили невозможное- задвинули меня на нижний пласт подсознания.

— Ладно-ладно, с тобой разберусь потом, — пообещал Тимур. Поднялся на ноги, задрав голову к потолку приказал: — Станция, ответь!

Станция ответила. Но совсем не так, как хотелось…

Лампы на потолке мигнули и загорелись зловещим красным.

— И что это значит? — озадаченно спросил Тимур.

Боюсь, что ничего хорошего, Тимурка. По-моему, конец света состоится немного раньше запланированного…