Академик Владимир Страхов ЗЕМНАЯ ТЕНЬ РЕФОРМ

КОРРЕСПОНДЕНТ. Уважаемый Владимир Николаевич! Вы — директор Объединенного института физики Земли РАН, на протяжении многих десятилетий изучаете нашу планету. Вы получили, можно сказать, всенародную известность после своей акции в поддержку фундаментальной науки. Голодовка, объявленная академиком, переполошила официальные власти, и на четвертый день финансирование работы вашего института было восстановлено. Однако при этом получилось так, что вас знают именно как решительного человека, который не боится идти против течения, но гораздо меньше, почти ничего, неизвестно ни о вашей научной деятельности, ни о ваших личных взглядах, ни о вашем жизненном пути.

Владимир СТРАХОВ. С вашего разрешения расскажу сначала о себе как профессиональном ученом. Я занимаюсь в основном двумя направлениями. Первое — теория и интерпретация данных о гравитационном и магнитном поле. Вы знаете, что и гравитационное, и магнитное поля Земли не являются какими-то постоянными величинами, они изменяются от точки к точке. Дело в том, что наша планета неоднородна по плотности составляющих пород, по их намагниченности, с чем и связаны наблюдаемые аномалии. И возникает задача восстановления по замерам гравитационного и магнитного поля на поверхности планеты, в том числе и в воздухе, внутреннее строение Земли.

Корр. Для чего это может быть нужно, помимо чисто научного интереса?

В.С. В практическом плане установленные нами аномалии всегда оказываются связанными либо с крупными месторождениями полезных ископаемых, либо с какими-то разломами земной коры, где можно ждать сейсмической активности. Задача эта чрезвычайно сложная, потому что принадлежит к классу некорректных. Корректными задачами являются те, для которых решение существует, решение является единственным и устойчивым. В обратных задачах гравиметрии и магнитометрии, когда приходится по наблюденным полям находить плотность и намагниченность пород, эти поля создающих, такой единственности нет. И поскольку наблюденное поле само по себе содержит ошибки, связанные с параметрами измерительных приборов, с погрешностью определения координат точки измерения, то все задачи приходится решать с помощью дополнительных регулирующих методов. Кроме того, необходимо помнить, что в магнитном поле сществуют так называемые суточные и короткопериодические вариации, которые необходимо учитывать при обработке данных, а это, к сожалению, далеко не всегда выполняется с необходимой точностью.

Корр. То есть вы пытаетесь представить себе строение Земли по той сложной магнитной и гравитационной тени, которую она отбрасывает на поверхность? И отделить одни, мешающие вам тени, от других, нужных?

В.С. Да, как раз второе направление моей деятельности связано с тем, что я считаю себя учеником нашего крупнейшего ученого академика Андрея Николаевича Тихонова, который является основоположником теории решения тех самых некорректных задач, о которых я упомянул выше. Я занимаюсь развитием этой теории и применением ее к геофизическим процессам. За последние несколько лет мною получены в этом направлении достаточно серьезные результаты. В чем их суть? На протяжении всего двадцатого века и у нас в стране, и во всем мире суммарным отчетным документом по исследованиям гравитационного и магнитного полей служили карты. При этом наблюдали поле в каких-то точках на поверхности земли, переносили их на карту и линейно интерполировали значения между данными точками. И потом все расчеты проводили по карте. Но это очень грубый и приблизительный метод. Сейчас используются, конечно, и более точные методики, кубические, например. Мною предложен принципиально новый подход, так называемой аналитической аппроксимации, при котором практически решаются сложные системы линейных алгебраических уравнений с двадцатью и даже тридцатью тысячами неизвестных параметров. Благодаря этому аппроксимационному подходу мы получим такое представление элементов аномальных полей на всей территории страны, которого нет нигде в мире. На основе данного подхода можно начать работу над созданием компьютерных динамических моделей этого поля. Как раз в прошлом году пошли первые вычислительные результаты, подтвердившие перспективность нового подхода.

Корр. Видимо, в математическом отношении эта теория может находить свое применение в самых разных областях знания — таких, например, как моделирование погодных процессов или последствий ядерного взрыва.

В.С. Да, но для каждой области знания существует своя специфика. Математика является языком науки в целом, но каждая отрасль науки говорит на своем диалекте этого языка. Например, наши матрицы плотно заполнены и не имеют нулевых значений. А в ряде других наук картина совершенно другая, поэтому методы решения применяются особые и в чем-то более простые, чтобы не проводить лишние операции с нулями. В биологии, например, огромную роль играют статистические методы, а в геофизике удельный вес их значительно ниже. Хотя сейчас выясняется, что состояние природной среды в областях, где есть активные разломы земной коры, имеет ряд нелинейных, хаотических эффектов. Но они есть, и даже малое по силе влияние может привести к развитию нелинейных последствий. Они не являются преобладающими, но они есть, и поэтому, например, возможен только долгосрочный прогноз землетрясений, а краткосрочный чрезвычайно затруднен. Мы можем сказать, где и какие по силе землетрясения могут произойти, но временной разброс здесь чрезвычайно велик — от нескольких месяцев и до нескольких десятилетий. А в метеорологии, напротив, затруднен именно долгосрочный прогноз, поскольку там нелинейные процессы являются определяющими.

Корр. То есть в вашей области знания динамическая составляющая сравнительно невелика. И если температура на поверхности Земли меняется очень быстро, то как изменяется ее гравитационное и магнитное поле, как влияют эти изменения на все живое, на человека и на человеческое общество?

В.С. Гравитационное поле чрезвычайно инерционно. Конечно, с течением времени его напряженность изменяется, но масштабы этого изменения геологические — миллионы и десятки миллионов лет. Что касается магнитного поля Земли, то оно характеризуется так называемым западным дрейфом. Поэтому публикуются даже карты магнитного поля в ту или иную эпоху, разрабатываются временные поправки с учетом этого дрейфа. По сравнению с изменениями гравитационного поля изменения магнитного поля Земли происходят колоссально быстро — за десятки тысяч лет. Основная компонента магнитного поля — электрического происхождения, обусловлена она мощными токами внутри ядра Земли, аномальные магнитные поля — намагниченностью верхних слоев, которая зависит от температуры. И у всех ферромагнитных пород при температурах порядка 600оС магнитные свойства теряются. Поэтому в недрах Земли существует так называемая граница Кюри на глубине 30-40 км, выше которой породы намагничены, а ниже — магнитных свойств нет. Кроме того, магнитное поле Земли претерпевает инверсии, то есть отрицательный и положительный полюса планетарного магнита меняются местами. Инверсии эти — достаточно редкое явление, последние из них датируются четвертичным периодом. Надо сказать, что при инверсии магнитного поля существует такой момент, когда магнитное поле фактически исчезает, проходит через нулевую точку, и космические частицы, которые в нормальном состоянии этого поля тормозятся и поглощаются в атмосфере, — эти космические частицы достигают поверхности Земли. Это, насколько мне известно, мощный мутагенный фактор для микроорганизмов и, возможно, одна из причин биологической эволюции вообще. Но в целом эта область достаточно далека от моих научных интересов, а потому обсуждать влияние возмущений магнитного поля на биологические объекты и их сообщества я не могу. Скажу лишь, что полностью отрицать такое влияние нельзя.

Корр. После вашего рассказа я воспринимаю вас прежде всего как теоретика, математика, но, вероятно, такое восприятие не совсем верно. Все-таки геофизика — наука, которая невозможна без полевых исследований, и вы, видимо, осваивали ее не только в кабинетах.

В.С. Да, я работал после окончания Московского геолого-разведочного института в 1955 году около десяти сезонов — сначала в Нижнем Тагиле на руднике III Интернационала, затем в Забайкалье, в бассейне реки Селенга, еще позже в Якутии и на Курской магнитной аномалии. Конечно, этот опыт дал мне как теоретику колоссально много — именно для понимания того, как соотносятся теория и реальность. Это касается не только учета каких-то инструментальных погрешностей или отклонений в прокладке профиля на местности — прежде всего это касается чувства того, какая огромная и прекрасная наша страна, я имею в виду не только Россию, но и весь Советский Союз. Пусть сегодня это не одна шестая, а одна седьмая часть суши, но все равно это крупнейшее и самое разнообразное в геологическом отношении государство мира. Здесь есть и платформы, на которых мощность чехла осадочных пород составляет даже до 15 километров, как в Прикаспийской низменности. Здесь есть и кристаллические щиты, выходящие почти на поверхность. Здесь есть и складчатости — например, девонская на Урале, мезозойская — Верхоянская, альпийская — на Кавказе. И все это огромное богатство нам еще предстоит изучить и в геологическом, и в геофизическом отношении.

Корр. Как вы, кстати, относитесь к идее разрешить куплю-продажу земли?

В.С. Вы знаете, это совершенно чуждая нашему образу жизни идея. Ведь что значит продать землю? Это значит продать не только какую-то площадь, геометрическую поверхность, но, по большому счету, это значит продать какую-то часть планеты — вплоть до ее ядра. Одна американская компания умудрилась продавать даже участки Луны — и находились желающие. Как можно продавать то, что не принадлежит и не может принадлежать человеку? Продажа земли — очень вредный самообман. Я уже не говорю о том, насколько установление частной собственности на землю будет вредить, например, собственно научным исследованиям.

Корр. Владимир Николаевич, вы как человек науки остро переживаете ее нынешний кризис, связывая его с кризисными и даже катастрофическими явлениями в нашем обществе. Тема взаимоотношений науки и власти — это ваша тема. Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию здесь?

В.С. Надо сказать, что в советское время геофизическая наука развивалась чрезвычайно бурно. С моей точки зрения существует два чрезвычайно важных обстоятельства, о которых в последнее время у нас почему-то забывают, а на Западе не понимали вообще. В истории отечественной науки можно выделить три очень разных периода: дореволюционный, советский и, условно говоря, постсоветский. Наука царской эпохи началась практически с указа Петра I, положившего начало императорской Академии наук (1724). Мы должны понимать, что труды Академии уже тогда имели серьезное значение для мировой науки, но делались они в значительной мере иностранными учеными, которых приглашали в Россию. Из наших корифеев на протяжении первых почти полутора веков можно назвать единственно М.Ломоносова. А, например, Л.Эйлера, который трудился в России на протяжении нескольких десятилетий и был исключительно творческим человеком, написавшим свыше 800 работ, в трудах Академии публиковали вплоть до 1861 года, то есть в течение почти 80 лет после его смерти. И только со второй половины XIX века ситуация начинает понемногу выправляться. Появились Лобачевский в геометрии, Менделеев, Бутлеров, Зинин в химии, Сеченов, Мечников и Тимирязев в биологии, Столетов, Лебедев в физике, основоположник отечественной геофизики Голицын и так далее.

Тем не менее, к концу XIX века в Российской империи имелось всего 9 университетов. И только при советской власти наука получила статус настоящей общественной силы. Наша система образования не зря была признана лучшей в мире. Причем, если взять юбилейный справочник Академии наук, то можно увидеть, что подавляющее большинство наших академиков были выходцами из деревень, из малых городов и так далее. К концу 80-х годов в России было свыше 900 высших учебных заведений, а высшее образование имелось почти у 15% взрослого населения страны. Наука являлась одним из главных государственных приоритетов, хотя финансировалась на уровне в несколько раз более низком, чем в странах Запада. Особенно это касается оплаты труда ученых. Но надо признать, что и подготовка ученых была практически бесплатной для них. И работали во многом благодаря научному энтузиазму на высочайшем мировом уровне. В конце 60-х годов научная литература на русском языке по объему была второй в мире, около 20%. А что сейчас?

Сейчас положение советской науки выглядит для нас недостижимым идеалом. Та капиталистическая контрреволюция, которая у нас произошла между 1990 и 1994 годами, радикально изменила отношение государства к науке в самую худшую сторону. Вот материалы из думского Комитета по науке. За все годы "реформ" доля расходов на науку гражданского назначения в бюджете ни разу не предусматривалась в соответствии с Законом РФ 1996 года, то есть на уровне 4%. А фактическое финансирование, за исключением прошлого года, было значительно ниже. То есть и выделяли мало, и даже выделенное не давали. На Президиуме РАН наш президент Ю.С.Осипов сообщил, что бюджетные расходы увеличат. И действительно, в январе 2000 года была прибавка в 1,4 раза. А в феврале — уже на 20% меньше, а в марте, уже поступили сведения, — на 30% меньше. У меня по собственному опыту сложилось впечатление, что для нынешней власти главное — чтобы ученые сидели тихо. Мы вам даем какие-то деньги, как пособие по безработице, а то что вы там делаете — нам не важно.

Ни одного обещанного кредита от правительства Академия наук, похоже, в полном объеме не получила. В октябре 1996 г. Правительство РФ приняло решение о выделении РАН инвестиционного кредита в банках Германии для закупки оборудования на сумму 70 млн. марок, но этот кредит до сих пор не использован по назначению. И если бы Президиум РАН в полном составе выразил свой протест, пришли бы академики, разбили палатки у Горбатого моста — эффект был бы гигантский, уверяю вас. Но беда в том, что научная интеллигенция по-прежнему занята сама собой, а не своим делом. Иначе бы не было такого равнодушия к тому, что отечественная наука практически уничтожается. Вот простой пример. Еще в феврале 1998 года члены Президиума РАН были приравнены к государственным служащим и стали получать в 2-2,5 раза больше, чем до того. И это правильно. Но поскольку такое повышение буквально уничтожило их голоса, которые необходимо было возвысить в защиту академической науки — оно выглядит в некотором роде как взятка руководству научного сообщества.

Наш коллектив принял открытое письмо Путину и разослал его текст по Интернету другим институтам с просьбой поддержать нашу инициативу, отправить аналогичное письмо. Вот три самых ярких показателя. Раньше у нас средний возраст научного работника составлял 48 лет, сейчас — 57, для докторов наук он еще выше — 63 года, расходы на научное оборудование в сопоставимых ценах снизились со 150 млн. рублей до 1 млн. в год. И поэтому если завтра даже в 100 раз нашим сотрудникам увеличить зарплату, они не смогут полноценно работать. Ни один из 300 академических институтов аналогичного официального письма Путину не направил. Этот факт однозначно свидетельствует о трусости директорского корпуса и академической элиты в целом.

Корр. А как получилось, Владимир Николаевич, что вы и ваш институт выглядите на этом конформном фоне своего рода "белой вороной"? Что это: особенности воспитания, личного жизненного пути или просто так сложились обстоятельства?

В.С. Не знаю даже, что ответить. Я, если можно так выразиться, потомственный ученый, мой отец также был академиком, 15 апреля будет его столетний юбилей. И он был далек от политики, но воспитывал во мне уважение к любому делу, которым предстоит заниматься. Наука для него была альфой и омегой всей жизни. Кроме того, наш институт пережил серьезную реорганизацию в 1993 году — так что истинное лицо властных структур сумел рассмотреть достаточно подробно. Должен сказать, что никакого восторга оно у меня во времена Ельцина не вызывало. Насчет Путина полной ясности нет, но по ряду признаков можно предположить, что ничего в лучшую сторону для нас не изменится. К сожалению.

Корр. Благодарю вас, Владимир Николаевич, за беседу и желаю, чтобы ваш анализ теней нынешней власти стал внятен умам и сердцам наших ученых, которые по-прежнему считают свою хату, стоящей с краю.

Беседу вел Владимир ВИННИКОВ

Известная компания предлагает: дизайн ресторана стоимость разумна 8 в интернете.