"Мерцающая мгла" - читать интересную книгу автора (Дуров Алексей Викторович)

Глава 16

А потом прибыл воздушный корабль. Они летали по расписанию, этот появился даже немного раньше, чем ожидали.

Вначале это была точка на небе, но она подозрительно быстро увеличилась в размерах, и вскоре можно было воздушным аппаратом любоваться.

Михаил не знал, на что будет корабль похож, и нарочно не расспрашивал — решил сам себе организовать сюрприз. Знал только, что корабль прилетит по какой-то Реке Ветров. Ожидал чего угодно: воздушного шара, гигантского вертолета, даже не особо удивился бы, окажись летающий корабль живым существом.

Но это оказался всего лишь планер: сигарообразная гондола, подвешенная к большому крылу, похожему на веер или на птичье. И несколько плоскостей поменьше, в их числе — две вертикальных, на хвосте и ближе к середине. Хотя не ожидал такой конструкции — сюрприз не удался, потому что несколько разочаровывает. И гондола, и плоскости — грязновато-серого цвета, а на парусе-веере претенциозная надпись: «Я никогда не вернусь».

Корабль выпустил из днища треугольный киль, очень мягко приводнился на реке, близко к берегу, где течения почти нет. Крыло-веер резко собралось, уменьшившись раз в пять, встало вертикально и превратилось в парус — был воздушный корабль, стал речной. Как будто экипаж понизили в звании с авиаторов до речников.

Слабого ветерка оказалось достаточно, чтобы пригнать корабль к берегу. Швартоваться никто не помогал, авиаторам пришлось самостоятельно.

Вблизи корабль оказался не очень большим. Скорее не корабль, а бот, или вообще большая лодка.

Собралась небольшая толпа встречающих, к ним вышла женщина, начала переговоры., или вообще большая лодка. Высокая, стройная, гибкая, светловолосая, светлокожая — совсем не «шумерского» типа, таких Михаил еще не видел в этом мире. Кто она, шкипер? Или кто-то вроде суперкарго? Михаил быстро выяснил, что женщина — капитан, главная на корабле. Кроме нее сошло с летающего корабля человек десять, из разговоров Михаил узнал, что четверо сошедших — пассажиры.

Авиаторы — того же этнического типа, что капитан, все жилистые, ловкие, одеты в серое: штаны с карманами и нечто вроде тонких свитеров в обтяжку. На ногах — сандалии с пуговицами. Четверо мужчин и две женщины плюс их капитанша.

Трое пассажиров летели именно в Школу, чтобы добывать знания с помощью обучающих камней, двое из них, обучившись чему надо, летели дальше, один — оставался в Школе, потом он отправится куда-то по реке. Четвертый пассажир ничему в Школе учиться не хотел, тем не менее, исследователи уговорили его заплатить за какие-то знания. Хотя было у Михаила подозрение, что это пассажир схитрил, чтобы скидку выторговать.

Наконец очередь дошла до Инса, он довольно долго разговаривал с капитаном, показывал какие-то свитки. Инс горячился, размахивал руками, капитан сохраняла хладнокровие. В конце концов, составили еще какой-то документ. Даже два, Инс долго писал на свитке, который потом разрезали пополам, одна половинка осталась у Инса, вторую забрала капитан.

Инс позвал Михаила, представил их с капитаном друг другу. Капитана звали Иван, даже с ударением на втором слоге. Михаил сказал, что там, откуда он пришел Иван — мужское имя, это никого не удивило, вообще впечатления не произвело.

— Вот, я обо всем договорился, — хрипловато сообщил Инс. Дорого ему эта договоренность обошлась, вон как глаза блестят. — Даже хозяева ключей от лаза… даже они согласятся вам… вас пропустить. Иван написала для вас соответствующую записку.

Иван подтвердила, что записку она написала, и что записка чего-то стоит для хозяев ключей. Вроде не врет.

Ну что ж, уговор есть уговор, Михаил отдал Инсу кость ригсиса, как договаривались. Инс хотел еще о чем-то поговорить, но Михаил сбежал — собирать вещи и прощаться.

С собой он взял мешок сухофруктов, потому что хозяева воздушных кораблей в дороге не кормят, небольшую сумку с личными вещами, которые еще оставались, и охапку гибких прутьев — из них Михаил собирался плести корзины, а то ему рассказывали, что в полете скучно.

Прощание с Гри вышло сдержанным, она за свою долгую жизнь успела попрощаться с множеством учеников. С большинством — навсегда.

Михаил ожидал напутственной речи, в стиле: «Используй мою науку для добрых дел». Но Гри сказала только:

— Надеюсь, вам повезет.

Ог куда-то запропастился, Нети повторил прощальные слова Гри. Они смотрели, как Михаил залез в воздушный корабль, руками помахивали.

Корпус воздушного корабля оказался сделан из материала, похожего на просмоленную ткань, имелись широкие окна, не из стекла, а из плотной прозрачной пленки, внутреннее пространство разделено палубой, значит, и трюм у корабля есть. В «салоне» над палубой было тесновато, потому что лежали принайтованные мешки и коробки, столи лебедки и еще какие-то непонятные приспособления.

Один из авиаторов показал Михаилу место, где тот не будет никому мешать, рассказал, где здесь туалет, и разъяснил порядки на борту. Основная идея — не путаться под ногами у экипажа, если идешь по проходу, а навстречу — кто-то из авиаторов, нужно немедленно убраться с дороги. И вообще, пассажир обязан все приказы выполнять и лишних вопросов не задавать.

Есть ли у пассажиров какие-то права — непонятно.

А место удачное, впереди, можно смотреть из окна, куда летишь. И внизу кое-что видать.

Тем не менее, Михаил пошел смотреть, как корабль взлетает, на нос — там окна побольше. Устроился в уголке, чтобы никому не мешать.

Взлетал корабль как воздушный змей. Для этого авиаторы соорудили плавсредство — тримаран из одной большой лодки и двух маленьких по бокам, большую лодку тяжело нагрузили кусками «почвы», еще и с бортов в воду на лианах грузы свесили. Потом воздушный (пока что — речной) корабль взял тримаран на буксир. Иван отдала несколько команд, авиаторы организованно завертели рукояти лебедок. Корабль раскрыл парус (к этому вееру совсем не подходит слово «поднял»), и потащился к середине реки, один из авиаторов оставался на тримаране. Корабль шел медленно, подрагивал, вилял — конечно, с таким тяжелым «прицепом».

Когда достигли стрежня, корабль сманеврировал так, что оказался выше тримарана, сложил парус. Авиаторы, пробежавшись по корпусу снаружи, ловко перенесли буксирный конец с кормы на нос и прицепили к концу каната, намотанного на колесо установленной внутри корабля лебедки. Корабль по течению двигался медленнее, потому что осадка у него была меньше, чем у тримарана, так что теперь уже корабль оказался у тримарана на буксире.

Корабль снова распустил свой веер, теперь уже — как крыло, а не как парус.

Течение реки в стрежне очень быстрое, встречный ветер приличный, площадь крыла тоже была немаленькая, и корабль мягко, с хлюпающим звуком оторвался от воды, шумнули дождем стекающие с днища обратно в реку капли — как будто на прощанье, или как будто вода передумала улетать в последний момент и спрыгнула.

Корабль взлетел действительно как воздушный змей. Или как планер на буксире у автомашины.

Подъем корабля остановился, когда буксировочный канат уходил в низ под углом уже в две трети прямого, буксирный конец стали вытравливать, разматывая с лебедки.

Когда взлетели на приличную высоту, внезапно качнуло, вроде как боковым ветром, и немного снесло. Иван начала отдавать команды одну за другой, авиаторы засуетились. Корабль перевалился, полетел вровень с тримараном.

Буксировочный канат провис, человек на тримаране отвязал его, и канат с этим человеком на конце начали втягивать в корабль. Смелый парень… впрочем, он не просто за канат держался, а был упакован в настоящую «сбрую», вроде подвесной системы парашюта. И канат не оборвется, раз буксировку тримарана выдержал.

Корабль тем временем повернул, стал набирать высоту.

Брошенный тримаран больше никого не интересовал, поплыл себе. Расточительно? Не расточительнее, чем нефть сжигать. Лодок и «почвы» в этом мире полно, новые вырастают вместо потраченных.

Чтобы окончательно принять на борт авиатора с тримарана, нос корабля раскрылся, получился как бы мостик, ведущий в пустоту. Ветер внутрь не ворвался — это удивило Михаила. Но потом он понял, что корабль летит медленнее ветра. Ветер нес корабль, как сухой листок, только что не кувыркал. Впрочем, полет был далеко не ровный, корабль подрагивал, поскрипывал, переваливался. Необычный метод полета, кажется, на Земле такого не практикуют. Разве что в Обитаемом Пространстве законы аэродинамики от земных отличаются.

Странное это ощущение, улетать навсегда. Пусть чужой был Михаил в Школе, но все же обжился, бытом оброс, приятели завелись. Сразу косяком пошли воспоминания. Не о тренировках, о разных мелочах, например, как Нети, Ог и Гри катались на Михаиловом велосипеде. Нети в первый раз едва не упал, по его словам — забыл давно, как на двухколесном транспорте кататься. Ог и Гри катались хорошо, Гри даже какие-то трюки из репертуара экстремалов показала.

Или как Гри готовила. Поначалу Михаил заподозрил Гри в предельной сдержанности и аскетизме, потому что питалась она в основном плодами с ближайших кустов. Но два раза Гри бралась кухарить, один раз приготовила что-то очень сложное, многослойное, вроде пирога или запеканки: и мясо там было, и плоды самые разные, и хлеб. Второй раз развела хлебный мох каким-то соком и напекла блинчиков, которые ели потом с начинкой из плодов. Гри не была аскетом, просто полагала, что если уж тратишь время на готовку, должны получаться кулинарные шедевры. И еще не видела смысла кухарить для себя одной — каждый раз приглашала десяток гостей.

А теперь Михаил никогда больше Гри не увидит, вряд ли что-то про нее узнает. На Земле человек, который меняет место жительства, все-таки имеет возможность вернуться, переписываться с теми, кто остался, вести узнавать. Но сейчас Михаил действительно навсегда покидает Школу. Да еще не просто покидает, его ветром уносит, в самом прямом смысле.

И предчувствия относительно полета — не самые веселые, будут с воздушным кораблем неприятности. Пока не ясно какие, но будут, причем — с опасностью для жизни Михаила.

Чтобы зря не нервничать из-за предчувствий, Михаил побольше глазел в окно. Или плел корзины, пока прутья не кончились. Три штуки сплел, две больших и одну маленькую.

Полет проходил неравномерно. То корабль подолгу летел тихо, плавно покачиваясь, авиаторы стояли возле своих лебедок и рычагов расслабленные. Иван или ее помощник здоровяк Диз изредка лениво отдавали команды, на которые экипаж неторопливо реагировал. То начинались резкие маневры, команды звучали часто и четко, авиаторы действовали быстро. Но без нервов, сноровисто — подобные авралы были привычными.

Еще можно было разделить полет на подъемы и спуски, спускался корабль явно быстрее, при этом сильнее потряхивало.

А скорость приличная, пожалуй, как у винтового самолета. Порой — даже как у реактивного лайнера, так кажется. Надо же, у поверхности ветерок еле-еле дует, а на высоте — стабильно функционирующий ураган. Да еще и узконаправленный, раз называется рекой. Такое себе воздушное течение.

Общаться было не с кем: с экипажем нельзя, а другие пассажиры подобрались все какие-то угрюмые, не хотят разговаривать. Даже если рядом сидят, предпочитают молчать. Михаил попытался заговорить с ближайшим, тот даже взглядом не удостоил.

Тем не менее, завязался контакт с одним из авиаторов.

Михаил глазел себе в окно, разглядывал, что там внизу проплывает. Корабль то поднимался так высоко, что ничего кроме синевы за окном не было (неприятно напоминало первый день Михаила в Обитаемом Пространстве, потерянный самолетик), то спускался до пары десятков метров над поверхностью. Поначалу ландшафт заметно не менялся, все тот же лес, в котором видны пятна приютников, постоянно встречаются крупные водоемы — озера или пруды в виде правильных овалов.

Но, глядя вперед, Михаил видел приближение чего-то, менялся цвет местности. Оказалось — вода, корабль пересек линию побережья. То есть слово линия не очень подходит, «материковый» берег очень сильно изрезан длинными заливами вроде фьордов, между «материком» и открытыми водами — огромное количество мелких островков, такие архипелаги шхерами называют. Ну а дальше — сплошная водная гладь, при удалении от берега цвет меняется с зеленовато-голубого до темно-синего, видимо, глубина растет.

— О, море, — пробормотал про себя Михаил.

А проходящий мимо авиатор солидно поправил:

— Океан!

Михаил, который уже отчаялся хоть с кем-то на этом корабле заговорить, удивленно посмотрел на авиатора, тот добавил:

— Это очень большой… водоем. Гораздо больше любого моря, значит — океан.

Так и познакомились. Авиатора звали Мард, он разрешил спрашивать, если что непонятно.

Первый вопрос Михаил задал почти сразу после знакомства, увидел внизу вроде как большой парусный катамаран, у которого обширные паруса держались без мачт, просто опираясь на палубу, как будто твердые, и расположены были как-то хаотично, даже не симметрично. Спросил, что это, Мард ответил:

— Это плавучий остров… почему-то безлюдный.

Действительно, если присмотреться, то становится понятно, что «парусник» никто не строил, он вырос сам. Интересная, должно быть, жизнь на таких плавучих островах, Мард сказал, что многие к ним стремятся, но не смог толком объяснить, почему. Вроде бы, плавучий остров заботится о живущих на нем людях, как о своих детях далеко не все заботятся, но в чем это конкретно выражается, Мард не знал.

Впоследствии Мард выбирал такие «спокойные» вахты, чтобы нести их рядом с Михаилом. А когда был свободен от вахты, они вместе пили мутный горячий напиток, похожий на кофе и чай одновременно. Мард даже позволял Михаилу смотреть в телескоп — был такой на борту корабля.

Михаил, естественно, не сразу, поинтересовался, чем это Мард его выделил среди других пассажиров, Мард ответил:

— Вы или очень молодой, или очень неспокойный человек. Вы летите с какой-то целью, это я знаю, но вас интересует не только эта ваша цель. А вы действительно не из нашего… не из Обитаемого Пространства?

Михаил подтвердил, Мард впечатленно поднял брови. Рассказал:

— В Обитаемом Пространстве нужна очень важная причина, чтобы отправиться куда-то на воздушном корабле, люди обычно очень привязаны к тем местам, где живут. Путешествуют, но недалеко… сравнительно недалеко. Обычно хватает нескольких соседних стран, чтобы… успокоиться. На воздушных кораблях летают либо беглецы, либо если выполняют какое-то важное задание для своей общины… чаще всего — такие люди летают, хотя и другие причины могут быть. Может быть, кто-то захочет поселиться в стране, о которой слышал… иногда такое случается, если человек услышит о какой-то такой стране и поймет, что всю жизнь мечтал… или подумает, что это его мечта. У нас есть пассажир, который летит в страну съедобных кустов, чтобы там жить. Но наслаждаются самим путешествием либо очень молодые, либо… неспокойные. Вы не похожи на неспокойного, значит вы совсем молодой. Остальные пассажиры — старые, им уже мало что интересно. Кроме этих нескольких интересов ничего в их жизни нет, потому они даже не хотят ни с кем разговаривать.

Михаил никак не мог привыкнуть к ситуациям, когда человек, которому не дашь и двадцати, на самом деле уже сбился со счета, сколько прожил тысячелетий. Сколько лет Марду Михаил так и не спросил, чутье подсказало, что лучше не надо. Во многих общинах вопрос о возрасте считается некорректным, неприличным. По иной причине, чем не задают подобных вопросов женщинам на Земле: в мире Обитаемое Пространство немодно быть молодыми.

Впрочем, Мард все же старый: болтали они о многом, но чувствовалась все та же зацикленность долгожителей на своей профессии — Марда интересовало в первую очередь все, что связанно с полетами, авиацией. Но о чем Михаил ни рассказывал — от земных дельтапланов, до каменнодеревских сверхлайнеров — всему находились аналоги. Даже в Обитаемом Пространстве.

Выяснилось, почему на парусе-веере такая надпись: воздушные корабли действительно летают в один конец, не возвращаются. Построит община авиаторов корабль, сядет на него экипаж, наберут грузов и пассажиров для первого участка, и летят по Реке Ветров. Долетают до узла Системы Коротких Путей, потом — до следующего, и — еще дальше. Потом воздушная река замедляется, полет прекращается. А поскольку воздушные корабли летают по ветру, обратно по Реке Ветров вернуться на корабле уже нельзя. То есть можно, существуют какие-то способы летать против ветра, галсами, что ли. Но пешком будет быстрее.

Можно и в сторонке от Реки Ветров лететь, ловить восходящие потоки и случайные порывы, но это тоже долго, к тому же — ненадежно.

Корабль бросают, экипаж возвращается домой уже другим путем: сначала до узла Системы на машинах под названием «длинный бегун», потом через Систему до ближайшего к своему дому узла. Оттуда последовательно: верхом на каких-то животных (уж не ригсисы ли); по течению реки на лодках; короткий пеший переход; по большому озеру на лодках, запряженных водяными животными; и последний отрезок — на еще одной разновидности лодок, воздушных. А дома их уже ждет — не дождется следующий воздушный корабль, чтобы опять по Реке Ветров лететь в такую даль, что даже не видно.

— Недоработали цефы, — с иронией сказал Михаил. — Туда ветер дует, обратно — не дует. Корабли бросать приходится, пешком возвращаться…

— Река ветров не для кораблей создана, — возразил Мард.

— А для чего?

— Не знаю. Говорят, что цефы рассказали людям про это, но что они рассказали — неизвестно. То есть, кто-то знает, но я не знаю, кто.

— А в Школе?

— Нет, исследователи не знают. Они только предполагать могут, почти уверены, что Река Ветров устроена… вроде как для проветривания, чтобы воздух не застаивался и перемешивался. Но не для полетов уж точно. И еще говорят, что она — побочное действие гораздо более важных сил… вот мы крыло раскрываем, чтобы лететь, а его ветер с шорохом обтекает, так шорох ветра — побочное действие, вы понимаете?

Чего тут непонятного.

— Раз вы все равно по ветру летите, — спросил в следующий раз Михаил, — то почему бы не использовать шары с легким газом? Ведь наш воздушный корабль летит медленнее ветра, а шары будут точно со скоростью ветра лететь… ну, почти.

Мард объяснил:

— Чтобы лететь быстро, нужно держаться в середине Реки Ветров, в самом быстром потоке, для этого нужно управлять полетом… мешок с легким газом может только поднимать или опускать, в сторону не свернешь, так что его обязательно вынесет из серединного потока в сторону, где ветер медленный. Чтобы обратно в серединный поток вернуться, нужно опуститься, перенести мешок по поверхности, а потом — снова подняться. И так придется много раз делать, потому мешки с легким газом не подходят. Еще можно летать на шарах с двигателями… вернее, они не шары, а вытянутые, как рыбы… вы такие штуки называете дирижаблями. Некоторые общины их используют, чтобы на небольшие расстояния летать, правда, они потом долго возвращаются. Они все равно слишком неповоротливы, двигатель постоянно работает, чтобы в срединном течении удержаться. И они только на спокойных отрезках Реки летают.

— А есть и неспокойные?

— Да, в Реке Ветров есть… неоднородности. Вихри встречаются: вертикальные, горизонтальные, наклонные. Бывают, которые постоянно на одном месте держатся, — эти легко обойти, а бывает, на некоторых участках, что они могут в любом месте вдруг возникнуть. Такие вихри даже для нашего корабля опасны, если капитан неопытный или впередсмотрящие невнимательные, а для этих дирижаблей… А еще, бывает, Река между горами проходит, так там — сплошные вихри, на дирижабле пришлось бы через верх… выше гор лететь. А над горами лететь тоже опасно.

— Тогда можно использовать летающие шары иногда… на спокойных участках, — не сдавался Михаил.

— Мы их на самом деле часто используем, — сообщил Мард. — Но не чтобы сам корабль летел, мы на них спускаем пассажиров или грузы, чтобы не сажать корабль слишком часто. Взлететь то нам непросто и не отовсюду возможно.

Над океаном летели долго. Несколько раз встречались плавучие острова, большинство из них — в сопровождении множества парусных суденышек, обычных, с мачтами. Кроме того, на некоторых островах видны были ритмичные вспышки, вроде светомузыки, над некоторыми курился дымок. Все это — суденышки, вспышки, дым — признаки заселенности островов людьми.

Показался берег, опять с шхерами и фьордами. А дальше — поверхность как будто завалена комьями желтой ваты.

— Это съедобные кусты, — объяснил Мард. — Здесь живет очень много людей.

— И что они тут делают?

— В основном — едят. Почти все время, когда не спят.

Во жизнь.

— И что, вкусно? — поинтересовался Михаил.

Мард степенно подтвердил, добавил:

— Съедобные кусты не просто вкусные, когда ветку куста ешь, она становится того самого вкуса, который тебе хочется прямо сейчас. Даже если ты сам не до конца понимаешь, чего тебе хочется. Потому сюда и стремятся многие.

Михаилу представилась картинка: стадо людей на четвереньках объедает кусты. Пасутся. Потом другая картинка: возлежат толстяки с лицами философов, рядом с каждым — кучка веток, протягивают руку, берут веточки по одной и самозабвенно смакуют.

— А вы сами пробовали эти кусты?

— Да. А Дит вообще жил здесь несколько десятков тысяч переходов.

Авиаторы измеряли в шагах и переходах не только расстояние, но и время. То есть, скажем, период в сто шагов — это время, которое требуется, чтобы эти сто шагов пройти, логичная система. А переход — десять тысяч шагов, значит, один из авиаторов, Дит, провел в съедобных кустах несколько лет.

— А почему Дит оттуда… ушел? — спросил Михаил.

Мард, пожав плечами, ответил:

— Говорит — наелся.

В стране съедобных кустов приземляться не стали, однако высадили одного пассажира — спустили на воздушном шаре.

Для этого корабль вышел из быстрого потока Реки Ветров и полетел медленнее ветра на предельно малой скорости, только чтобы высоту удержать. Раскрыли нос корабля, развернули и спустили с мостика пока что сдутый шар, посадили его на привязь, чтобы не улетел раньше времени, а к самому шару — пристегнули на лямках пассажира, который хотел остаться в съедобных кустах ради гастрономических наслаждений. Стали наполнять шар легким газом (Михаил так и не выяснил, гелий это или водород). Шар начал подниматься, взлетел, под действием ветра забился на привязи — корабль даже слегка потряхивало. Раздулся шар до немаленьких размеров — метров пять в диаметре — и подвешенного на лямках человека чуть оторвало от мостика. Часть газа из шара выпустили — с таким расчетом, чтобы человек медленно на шаре спускался. Потом отцепили шар от корабля, пассажир спокойно сошел с мостика, и плавно улетел вперед и вниз. А корабль начал подъем и вскоре снова оказался в быстром потоке Реки Ветров.

Пересекли на большой высоте горную гряду, внизу оказалась другая местность — поверхность похожа не то на чешую, не то на барханы. Мард рассказал, что это — страна спящих. Если в стране съедобных кустов только и делают, что едят, здесь — дрыхнут в каких-то коконах, хоть бы и тысячелетиями. Ну что ж, в том, что эти две страны расположены рядом, есть определенная логика.

Но когда Михаил рассказал об этой логичности Марду, тот не согласился:

— Слишком по разными причинам люди добираются до страны съедобных кустов и страны спящих. К съедобным кустам стремятся те, кто хочет как можно больше удовольствий получить. А в страну спящих — чтобы… ну, чтобы время сократить для себя. К примеру, беглецы-преступники, хотят дождаться, пока срок давности их преступления выйдет… хотя им, конечно, не обязательно во сне ждать. Или кто-то ждет, пока у него в стране плохие времена пройдут… или пока построят что-нибудь. Чтобы интерес не пропал, а то если просто так очень долго ждать, то уже потом не радует.

В стране спящих совершили посадку, корабль опять приводнился на озере. Точнее, оно было больше похоже на кратер, потому что располагалось на вершине горы. Встретили авиаторов несколько человек в лодках. Люди были разных рас — и европейской внешности, и смуглокожие, и даже какие-то серые.

Местные жители по-быстрому провели переговоры с капитаном, сгрузили с корабля какие-то ящики. Сошел один пассажир, зашли двое.

В этот раз корабль взлетел как настоящий планер, со склона. Для этого было предусмотрено специальное сооружение, трамплин из упругих катков в виде желоба, подходящего по форме ко дну воздушного корабля. Местным пришлось потрудиться, чтобы отбуксировать корабль к берегу и вытащить его лебедками на верхушку трамплина — имелся для этой цели уходящий в воду пандус с катками. Однако взлетели без проблем, быстро поймали восходящий поток, который вынес корабль аккурат к Реке Ветров.

После «барханов» начался лес, причем граница между ними была резкой. Что это за лес, живут ли там люди — никто из авиаторов не знал. Пассажиры, может, и знали, особенно те, кто улетал их страны спящих, но не говорили.

А у Михаила усилилось нехорошее предчувствие. Что-то скоро произойдет, неприятность какая-то опасная. Стал мысленно перебирать варианты, вычислять, какие мысли сильнее всего тревожат, откуда опасность. Метод тыка получается, а что делать?

С самим кораблем вроде все в порядке, с авиаторами — тоже. И с поверхности ничего не грозит. Груз? Пассажиры? Точно, опасность будет исходить от пассажиров. И что это будет, воздушный терроризм? Да нет, что-то другое… а что?

Пытаясь вычислить опасность с помощью своего чутья пролазника Михаил перенапряг воображение. И нервы. Он уже сам не понимал, пугает его воображаемая ситуация, или нет, потому что устал воображать, испытывал в основном злость на чутье пролазников, которое не дотягивает до дара предвиденья.

Но неприятности приближались. Неумолимо.

— Вон, — показал Мард вперед по курсу корабля. — Там еще двух пассажиров высадим.

Впереди невооруженным глазом ничего особенного видно не было, а глаз, вооруженный телескопом, разглядел на поверхности кучку прямоугольников и дымок.

— Это селение целителей, — объяснил Мард.

— Целителей?! — удивился Михаил. — Здесь же и так любые болячки сами проходят! Или не любые?

— Любые, — развеял сомнения Мард. — Даже отрубленное вырастает… если не голова. А так — вырастает, у меня пальцы на ноге отросли. А у Диза — глаз.

— Тогда чем занимаются целители? Что они лечат?

— А это если кто своим телом недоволен… К примеру, ростом хочется выше быть, или чтобы лицо красивее было. Правда, лица менять целители не очень берутся, а то всякие преступники будут таким способом прятаться. Еще некоторые хотят себе рисунки на теле делать… не знаю, зачем это надо.

Предстоящие неприятности явно были связаны с высадкой пассажиров в селении целителей. Михаил выяснил, что посадки не будет, пассажиров действительно «сбросят» — на шарах с газом.

Что делать, попробовать предупредить капитана? И что капитану сказать, если Михаил и сам не знает, откуда опасность грозит? Перенапряг воображение, теперь вообще какая-то муть в голове, но так до конца и не разобрался, что будет.

Пошел смотреть, как пассажиры будут прыгать с корабля. Встал, как обычно в сторонке, чтобы никому не мешать. Чутье вообще-то подсказывало, что здесь, на носу — самая опасность и будет, но и понятно было, что Михаил может опасность ликвидировать, если вовремя вмешается.

Первой «сошла с корабля» чернокожая женщина, спокойно и буднично, как будто каждый день на аэростатах катается.

Второй пассажир — плотного сложения мужик — тоже вел себя спокойно, проводил долгим взглядом улетевшую женщину, поднимал руки и поворачивался, когда лямки пристегивали.

Но опасность исходила именно от него. Михаил держал руку на пистолете и мучался сомнениями: сможет, если что, выстрелить, или не сможет. Скорее всего — нет, Гри о таком предупреждала во время тренировок по стрельбе. Говорила, что, если много стрелять по мишеням, то потом и по людям — проще, но, оценив душевный склад Михаила, пришла к выводу: ему понадобится буря в душе, чтобы кого-то убить.

А плотный пассажир вдруг начал потеть. Только что не потел, хоть и бледноват был, и — на тебе, выступил у него на лбу пот крупными каплями. Испугался прыгать? Или что-то другое?

Пассажир посмотрел на шар, на поверхность с высоты, развернулся, и спокойно произнес:

— Я не пойду.

Вот оно. Начинается.

— Что? — не понял авиатор, который готовил плотного к спуску на шаре.

— Я не буду прыгать, — ответил плотный так же спокойно, даже расслаблено.

— Но вы оплатили полет только до селения целителей! — возмутился авиатор.

— Я не думал, что мне придется прыгать, — с некоторым нажимом сказал плотный пассажир. — Я думал, что ваш корабль сядет.

— Но мы не можем садиться, у целителей ничего не готово! — подключился другой авиатор. — Их пруд не заполнен водой, катапульта не собрана…

— Вы можете сесть, — все так же хладнокровно произнес плотный пассажир.

— Да, но взлететь потом… мы потеряем время! — не соглашался авиатор.

Плотный принялся молча отстегивать лямки.

К нему подступила Иван, видимо, у авиаторов был заготовлен и отработан на практике план, как спихнуть трусливого пассажира, если тот прыгать передумает. В общем, не сложно — отстегнуть шар и спихнуть пассажира вниз. Но плотный — мужик здоровый. Наверное, потому Иван и влезла, по некоторым ее ухваткам можно было заподозрить, что она знакома с рукопашным боем.

Иван на ходу говорила:

— Мы не собираемся садиться. Если вы не хотите прыгать, то придется лететь с нами дальше. Конечно, мы рано или поздно сядем, но ведь вы пожалеете, что не прыгнули.

Неправильно она говорит, неоднозначно. Имеет ввиду, что следующая посадка — очень далеко от селения целителей, плотному придется долго и некомфортно возвращаться. Но понять можно и так, что если плотный не прыгнет сейчас, авиаторы устроят ему захватывающие приключения. Плотный снова потянулся к лямкам, уже нервно.

В этот момент другой авиатор спустил с привязи шар, тут и должна была Иван вступить, даже быстрый шаг сделала. Но плотный услышал щелчок карабина и не растерялся — ударил близко стоящую Иван, пока шар не понесло ветром, стропы не натянулись и не дернули плотного. Умело ударил: замахнулся правой, врезал левой. Правый кулак занес далеко за голову, от такого удара можно десять раз увернуться да еще успеть перекусить. То есть замахивался он для отвлечения внимания Иван. А удар левой был короткий, жесткий. Прямо в нос, Михаил явственно расслышал тошнотворный хруст хряща под кулаком.

«Он владеет кулачным боем. Но я быстрее его», — мелькнуло в голове у Михаила.

Иван упала на стоящего рядом авиатора, который только что плотного в лямки затягивал. А сам плотный выхватил странного вида прямоугольный пистолет, и направил его не на Иван, и не куда-нибудь, а на баллон, из которого только что шар газом наполняли. Холодно произнес:

— Сейчас вы посадите корабль.

Судя по реакции авиаторов, выстрел в баллон — что-то страшное. Все-таки, в баллоне водород.

Иван, из носа которой хлестала кровь, попыталась встать, но плотный заорал:

— Лежи, убью!!!

На шум уже прибежали почти все авиаторы, одна — с луком и стрелой. Натянула тетиву, целясь в плотного. Плотный лучницу проигнорировал.

Диз быстро встал между плотным и баллоном — своим телом прикрыл. Хорошее решение, если учесть, что в мире Обитаемое Пространство пулевые ранения не слишком опасны.

— Пробьет насквозь, — презрительно ухмыльнулся плотный. Спокойно приказал:

— Спускайтесь.

Авиаторы не прореагировали. Диз мягко заговорил:

— Послушайте, но вы же сами понимаете, что…

— Спускайтесь! — зло перебил плотный. Он пытался одной рукой отстегнуть лямку, получалось не очень.

А Михаил чего, так и будет сидеть с пистолетом в руках? Надо действовать, но что делать? Стрелять? Нет, стрелять не хочется. И дело тут не только в том, что духу не хватает убить, похоже, чутье удерживает от выстрела: пуля может пробить навылет плотного и попасть в шар, если там действительно водород, то может быть взрыв, а тут еще и баллоны рядом.

Метнуть нож-яасен? Не то чтобы Михаил так уж овладел искусством метания ножей, но ригсиса он свалил, еще не начав учиться этому мастерству, может и сейчас получится, включится та посторонняя сила, которая управляла Михаилом в селении ирчей. Если попасть в солнечное сплетение или в левый глаз, плотный не выстрелит… Тут Михаил представил, как нож втыкается в глаз, причем — самому Михаилу. Раз — и нет тебя.

Руки ослабели, подкатила тошнота. Метание ножей отпадает.

Значит — в рукопашную. У пистолета плотного спусковой крючок под стволом, как и у земных, это хорошо, легче будет вывернуть, чтобы не выстрелил. А то есть здесь пистолеты, у которых спуск сделан сбоку, под большой палец — с такими сложнее.

Только плотный слишком далеко стоит, как бы подкрасться?

Михаил поднялся, выставил руки вперед, прохрипел:

— Нет, нет… я не хочу… Не надо! — и пошел вперед, бормоча что-то невразумительное и покачиваясь. Не на плотного — мимо него, как будто собирался прыгать с корабля без газового шара или парашюта.

Плотный сначала смотрел на землянина непонимающе. Потом непонимание сменилось подозрением и решимостью, плотный начал движение, чтобы перевести прицел пистолета на Михаила. Может припугнуть хотел, может на всякий случай целился. А может — решил пристрелить непонятного пассажира. Чтобы остальные испугались, поверили в серьезность происходящего.

Но Михаил был уже достаточно близко: рывком сократил дистанцию и отработанным круговым движением вывернул пистолет из руки плотного. А потом — врезал снизу вверх локтем в подбородок. Вообще-то первоначально Михаил планировал, обезоружив плотного, отскочить, чтобы потом уже из двух пистолетов в него целиться. Но вот, как-то само получилось. Почувствовал, что плотный, утратив оружие, не растерялся, успевал что-то сделать — ударить Михаила или схватить — и ударил на опережение. Вся схватка заняла не больше трети секунды.

Плотного слегка подбросило, и он повис мешком на стропах, медленно оседая. Михаил толкнул нокаутированного врага ладонью вперед, тот свалился с края мостика и, повиснув на стропах освобожденного шара, медленно полетел. Вперед и вниз.

Чистая победа. Но откуда у Михаила, простого, мирного человека такая отвага? А все дело в том, что плотный встал на пути между Михаилом и Никой. Также наука Гри помогла отнестись к ситуации без эмоций, по-деловому. Холодок внутри присутствовал, но страх был отдельно, схватка — отдельно. Гри не раз повторяла, что борьба посланников — не только техника, но и восприятие драки, такое особенное, холодно-рассудочное. И предупреждала, чтобы отношение к драке не превратилось в отношение к жизни, потому что это может привести к пассивному равнодушию, или к бесчеловечной жестокости в достижении целей.

Тем временем лучница подбежала к краю мостика, натянула тетиву.

— Не стреляй, — прогундосила Иван. — Если его труп найдут, потом не оправдаемся.

Она уже сидела, привалившись к борту, зажимала пальцами нос.

Лучница опустила оружие.

Михаил отдал трофейный пистолет подошедшему Дизу, тот ловко разобрал оружие на запчасти.

Тем временем лучница наблюдала за сброшенным плотным через телескоп. Сообщила:

— Очнулся! — и через некоторое время:

— Все, он уже на поверхности, отстегнул мешок.

Иван осмотрел один из авиаторов, что-то тихо сказал, Михаил не расслышал. Иван набила себе в ноздри мягкой «кошмы», взяла в зубы валик из ткани и вцепилась пальцами в штанины. Сейчас ей сломанный нос будут вправлять, а это больно. Но нужно, причем — немедленно, иначе может неправильно срастись. Учитывая, насколько быстро здесь все заживает, срочность понятна.

— Подождите! — сказал Михаил, подошел, нажал Иван пальцами на особые точки за ушами — это должно снять боль.

Иван издала сквозь валик удивленно-удовлетворенный звук. Авиатор неуверенно глянул на Михаила, вдохнул и сильно дернул своего капитана за нос. Иван только слегка вздрогнула, а боль должна была быть — завоешь. Действует акупунктура Гри.

Михаил убрал пальцы не сразу, ждал, пока у Иван пройдет остаточная боль. Когда убрал, женщина все же слегка ойкнула. Но не закричала.

Вытащив изо рта валик Иван прогундосила:

— А тот исследователь… Инс, он говорил, что вы воин.

— А разве я на самом деле не воин? — немного обиделся Михаил.

— Вы умеете сражаться, умеете хитрить, вы отважны, — засыпала Михаила комплиментами Иван. — Но вы для воина слишком… мягкий. Вы не стали убивать этого… пассажира. И мне сейчас помогли не просто так… вы мне сочувствовали по-настоящему. Воины жестоки, они относятся к чужой боли равнодушно… или с презрением.

— Раскусили вы меня, — ухмыльнулся Михаил. — А этот, плотный… этот пассажир с пистолетом, его действительно надо было убить?

Иван пожала плечами, мол, может и стоило. И прогундосила команды закрывать нос корабля и набирать высоту. Инцидент исчерпан, летим дальше.

А Михаил никак не мог успокоиться.

— Так что это было? — спросил он через некоторое время Марда. — Почему он пистолет выхватил и вообще?

— Испугался, я думаю, — ответил авиатор. — Может быть что-то другое, может быть он хотел, чтобы мы сели, потому что нас там ждали внизу… что-то из нашего товара кто-то хотел присвоить, дружки этого угонщика. Но вряд ли, он бы тогда до самого последнего момента не тянул, я думаю. Можно корабль и по-другому заставить сесть, руль повредить…

Тут Мард остановился, глянул искоса на Михаила. Дружба дружбой, но лучше эту информацию попридержать. Мало ли кому Михаил потом разболтает, как заставлять корабли садиться.

Действительно, если у плотного с самого начала была цель посадить корабль, непонятно, почему он ждал до последнего момента? С другой стороны…

— Он слишком спокойно действовал, — сказал Михаил. — Слишком хладнокровно. Потел, конечно, но… да он, если разобраться, даже смело себя вел.

— Это был другой страх, — объяснил Мард. — Не паника и не ужас перед высотой, это был страх… осознанный. Он просто, я думаю, давно уже шел к селению целителей. Может быть даже всю жизнь. И он побоялся, что погибнет, уже когда добрался. Сам не верил, что добрался, не мог поверить в свою удачу, понимаете?

— Все равно, — не соглашался Михаил. — Неужели он не понимал, что, наставляя на вас оружие, рискует больше?

— Да это все Зэн виноват, — зло отозвалась Син, та самая лучница, которая хотела в уже сброшенного с корабля плотного стрелять. Объяснила для Михаила:

— Зэн — это капитан другого корабля, у него тоже пассажир прыгать испугался, так того силой спихнули. Но поздно спихнули, уже когда пролетели безопасное место. И пассажир попал в восходящий вихрь, а потом его в самый быстрый поток Реки Ветров занесло. Так он ничего другого не придумал, как мешок продырявить, чтобы спускаться быстрее.

— Разбился? — переспросил Михаил.

— В том то и дело, что нет, только кости поломал. И начал всем рассказывать, что мы на дырявых мешках пассажиров сбрасываем. Мы-то не признаем, так а что толку?

— И этот… пассажир, выходит, слухов испугался?

— Выходит так, — подтвердил Мард. — К тому же, он, я думаю, не первый раз оружие наставляет. И получалось у него, я думаю, оружием своего добиться. Дело привычное, вот и не страшно ему было оружие наставлять. И все равно хорошо, что вы его победили, спасли нас, я думаю.

— Спас?

— Ну да. Он же не хотел бы, чтобы мы про его… про то, что он сделал, оружие наставлял, всем рассказывали. Особенно целителям, они из-за этого могут и отказать. Вот и пришлось бы ему всех нас убить после посадки и корабль уничтожить. Нам то пришлось бы далеко от селения целителей садиться, на какое-нибудь озеро, раз пруд у целителей не готов. Вот он бы и уничтожил свидетелей… без свидетелей.

У Михаила похолодело внутри. Запоздалая реакция.