"Бретт Холлидей. Умри, как собака" - читать интересную книгу автора (Холлидей Бретт)

Глава V

В тот же вечер, когда стало чуть смеркаться, небольшая гребная шлюпка лениво крейсировала в полумиле от берега по гладкой поверхности Бискайского залива приблизительно в двух милях к юго-западу от городской пристани. В лодке сидело два человека. Майкл Шейн сгорбился на корме, поставив локти на колени. На голове у него была только что купленная дешевая соломенная шляпа. Его удилище торчало за кормой, прочерчивая по воде след крючком без наживки.

Тимоти Рурк сидел на носу, созерцая согнутую спину Шейна, и не торопясь греб. Между ногами он держал бутылку бурбона и время от времени оставлял весла, чтобы глотнуть из горлышка. Рурк был очень худ и костляв, с изнуренным лицом; он в очередной раз положил весла, оглядел свои ладони и сделал гримасу.

— У меня уже волдыри, Майкл. Как насчет того, чтобы сменить меня?

— Конечно,— сказал Шейн.— Но как раз сейчас давай немного подрейфуем.

Прищурив глаза, он некоторое время изучал извилистую, окаймленную пальмами линию берега и затем произнес:

— По-моему, один из тех трех лодочных сараев напротив нас должен принадлежать Роджеллам.

— Похоже на то,— согласился Рурк.— Но который? Надо установить это до темноты.

Шейн заметил:

— Мы можем потом подгрести поближе. Люси сказала, что там частная пристань и лестница вверх, на обрыв.

— Подгребешь ты,— буркнул Рурк. Он поднес руку козырьком к глазам, разглядывая вместе с Шейном три лодочных сарая.

— Там на среднем причале кто-то есть. Может, подплывем поближе и спросим?

— Сдается мне, он как раз собирается отплыть. Лучше мы пересечемся с ним как бы случайно.

Шейн повернулся на скамье и протянул свою длинную Руку:

— Дай-ка мне хлебнуть твоей отравы, пока ты вконец не наклюкался.

Рурк дружелюбно ухмыльнулся и передал Шейну бутылку. Слабая зыбь легонько покачивала небольшую лодку, в вечернем воздухе были разлиты великое умиротворение и покой, как вдруг тишину нарушило бойкое тарахтенье мотора, донесшееся с берега.

Шейн оторвался от бутылки, скривился, выражая этой гримасой свое мнение относительно вкуса виски, и сказал удовлетворенно:

— Он держит курс на нас. Устрой свою удочку над бортом и делай вид, что ты тоже удишь. Если он в душе рыбак, он не устоит перед искушением остановиться и спросить, как улов.

Рурк проворчал что-то и наклонился, чтобы поднять удочку с блесной, которыми их снабдил владелец арендованной лодки. Он укрепил удилище над бортом и выругался, так как тяжелый крючок погрузился слишком глубоко.

— Вот теперь-то он уж точно не удержится, чтобы не подплыть поближе, и увидит лопату. И еще поинтересуется, за каким чертом она нам на рыбалке.

— Брось на нее сверху свой плащ.

Маленький ялик с подвесным мотором мчался, описывая кривую, чтобы приблизиться к дрейфующей шлюпке. Было видно, что в ялике только один человек на корме возле мотора, а когда суденышко подошло ближе, им оказался мальчик лет тринадцати-четырнадцати. В полном согласии с рыбацкой традицией он заглушил мотор, пролетев мимо носа шлюпки, и они увидели дочерна загорелого крепыша с открытой улыбкой, стриженного ежиком. Он приветствовал их непременным: «Клюет?»

— Пока ни черта,— бросил Шейн с отвращением.— А вообще-то в этом заливе есть какая-нибудь рыба, или торговая палата приберегает ее только для юных янки?

Мальчишка захихикал от удовольствия, его ялик дрейфовал в сорока футах от носа их лодки.

— Навалом рыбы, если знать места,— сообщил он с той снисходительностью, на которую способна только юность.— Здесь около мили глубины, вам надо ловить возле рифа, это отсюда мили две.

Он показал рукой на восток.

— Я собираюсь там поболтаться. Если хотите, можем вместе. Когда как следует стемнеет, начнется клев.

— Когда как следует стемнеет, нам надо вернуться к своему причалу,— буркнул Рурк.— Скажи, это причал Роджелла?

— Не-а. Его следующий, к югу от этого. У них вообще никто не ловит.

Мальчишка сплюнул в воду в знак своего отношения к соседям, которые даже не рыбачат, и наклонился, чтобы дернуть за шнур стартера. Мотор завелся сразу, ялик, подняв волну, повернул к востоку, а мальчишка помахал рукой двум сухопутным крысам, которые думают, что достаточно забросить крючок в воду, чтобы вытащить рыбку.

— Вот,— с чувством провозгласил Шейн, глядя вслед удаляющемуся ялику,— вот что я называю выдающимся примером Американского Юношества. Мы его раскололи, Тим.

Он торжествовал, устремляя взгляд на лодочный сарай, указанный мальчишкой.

— Смотри, вот башенки из серого камня над вершинами трех деревьев у обрыва. Это та дорожка к дому Роджелла, которую описала Люси. Мы должны суметь сориентироваться в темноте, когда войдем в парк.

— Угу,— согласился Рурк.— Нам продолжает везти, как утопленникам. А что мы будем делать до темноты?

— Пожалуй, поплывем назад, к городу… тогда никто нас не заметит с берега и не начнет интересоваться, что мы тут делаем.

— Давай ты греби,— сказал Рурк, снова оглядев свои горящие ладони.

— Само собой,— бодро согласился Шейн. Он встал, и друзья осторожно поменялись местами в качающейся шлюпке. Рыжеголовый детектив опустил весла в воду, неуклюже маневрируя, повернул нос шлюпки в сторону города, и лодка неспешно двинулась в заданном направлении.

Сумерки над заливом сгущались медленно и почти незаметно, а одинокая шлюпка вяло плыла к северо-западу. В отдалении огоньки Майами начинали усеивать туманный горизонт, и, оглядываясь назад по мере того, как они гребли, Шейн с удовлетворением заметил, что в едва видных башенках особняка Роджелла слабо осветились окна.

Он тут же развернул лодку и весело сказал:

— Отсюда плывем к берегу, Тим. Правь прямо туда, понял?

— Хорошо. Думаешь, шофер не заподозрил Люси и не поджидает гостей?

— Поживем — увидим,— буркнул Шейн, налегая на весла неумело, но достаточно энергично для того, чтобы продвигать лодку под углом к берегу с приличной скоростью.— У него нет оснований ждать кого-нибудь с моря, поэтому мы договоримся обо всем сейчас и подойдем к причалу как можно тише. Я выхожу и поднимаюсь по лестнице первым, Тим. Ты идешь за мной с лопатой, пока я ищу могилу. Сорок пять с половиной шагов по дорожке от вершины лестницы. Потом под прямым углом налево от дорожки по направлению к большому кипарису — четырнадцать шагов. Там должен быть отмечен прутиком каждый угол могилы.

Приглушенным голосом Рурк ответил:

— Хорошо. Когда мы будем поближе к берегу, ты лучше положи весла. Я могу подгрести кормовым, шума будет вполовину меньше.

Больше они не разговаривали. Луна не взошла, но небо было ясным, и яркий свет звезд мерцал на глади залива. Сидя на корме лицом к Шейну, Рурк пристально смотрел на огни третьего этажа дома с башнями и указывал Шейну курс, поднимая то одну, то другую руку. Когда он решил, что они уже находятся в опасной близости к берегу, он поднял вверх обе руки ладонями к гребцу и наклонился, чтобы взять весло, которое Шейн вынул из уключины. После того, встав на колени на корме и ориентируясь на маленькую пристань и лодочный сарай, он неслышно коснулся берега, чуть видимого при свете звезд. Когда нос лодки скользнул вдоль причала, Шейн склонился над кормой со швартовочным канатом, накинул его на столб и быстро завязал канат двойным узлом. Затем он бесшумно ступил на дощатый причал и проскользнул вперед, в тень лодочного сарая; там он обернулся взглянуть на Рурка, выходящего из лодки с лопатой в руке. Глубокая ночная тишина охватила Шейна, когда он крался по деревянным ступеням в туфлях на каучуковой подошве. Его настороженный слух не улавливал ни одного звука, который мог бы произвести Рурк, следовавший за ним. На вершине лестницы стало видно тусклое пятно света, пробивавшегося сквозь кустарник со стороны большого дома.

При свете звезд можно было различить дорожку, по которой они двигались. Детектив шел, внимательно считая шаги, и остановился на сорок пятом. По левую руку от него в пятидесяти или шестидесяти футах на фоне неба вырисовывался силуэт высокого, как башня, кипариса. Шейн осторожно двинулся к дереву, снова отсчитывая шаги. При счете «десять» вспышка яркого света внезапно ударила ему в лицо справа, с расстояния примерно двадцати футов. Он замер, когда гулко прозвучал приказ:

— Стой! Руки вверх!

Шейн поднял руки. Щурясь от резкого света фонаря, он ничего не мог разглядеть, кроме металлического отблеска в той точке, из которой шел свет. Отблеск задвигался, и голос произнес торжествующе:

— Руки! У меня двустволка и курок на взводе! Что ты делаешь в частном владении?

Шейн сказал:

— Я мог бы ответить, что я жду трамвая, но, возможно, вы найдете это странным. Собственно говоря, я заблудился на заливе в лодке. Было темно, и я греб на ближайшие огоньки. Я подумал, что смогу привязать лодку у вашего причала до рассвета и вызвать такси по телефону.

В голосе Чарльза появились нотки какой-то кошачьей хитрости и злобы, когда он решительно отрезал:

— Пижон! Ты тот самый шустрый частный сыщик Майкл Шейн. Я тебя жду с тех пор, как ты заслал сюда твою секретаршу выведать расположение…

— Не знаю о чем вы говорите,— перебил Шейн.— Я из города, решил покататься, нанял лодку…

Скрытый светом фонаря, Чарльз выплюнул непристойное слово.

— Нечего стоять здесь и врать мне. Рук не опускай и поворачивай назад, к дорожке. Учти, палец у меня на спусковом крючке.

Шейн с поднятыми руками медленно повернулся направо и пошел к дорожке. С тех пор как он вышел из шлюпки, он не слышал никакого звука, указывающего на присутствие Тимоти Рурка. Он искренне надеялся, что и Чарльз тоже ничего такого не слышал.

Свет все время бил ему в лицо. Он сделал десять шагов и оказался перед приземистой неподвижной фигурой. Прищурив глаза и глядя боковым зрением, Шейн смог преодолеть ослепление от яркого света и рассмотреть очертания фигуры Чарльза.

Шофер держал фонарь левой рукой, причем запястье этой руки было точкой упора для двух стволов ружья, следовавших за пятном света, освещавшим Шейна. Чарльз не двигался, пока Шейн не миновал его, и тогда свет опустился и дрогнул, а Шейн услышал шаги за спиной. Он остановился, когда достиг дорожки, ведущей от лодочного сарая к гаражу, шаги позади тоже замедлились, и Чарльз приказал грубо:

— Держи к дому, ищейка. У меня крупная дробь в обоих стволах.

Голос раздался не более чем в десяти шагах позади него, пятно света неизменно держалось где-то на пояснице Шейна. Детектив двигался, следуя поворотам дорожки, на которые падал свет фонаря. Другое пятно света, сквозившее через кусты впереди, сильно выросло, и Шейн позволил себе слегка замедлить шаги, чутко прислушиваясь, не сократился ли случайно интервал между ним и Чарльзом. Ему показалось, что его преследователь идет теперь на несколько шагов ближе. Он примерно в восьми шагах, подсчитал Шейн,— еще не настолько близко, чтобы рассчитывать на удачу, бросившись без оружия на человека с двустволкой.

Однако когда они достигли густых зарослей гибискуса и яркие огни дома засияли совсем близко, Шейн понял, что у него остается последний шанс избежать бесчестья, идя под дулом ружья, как трусливый вор. Трудно сказать, насколько его решимость была порождена рассказом Люси о Чарльзе (вернее, ее умолчаниями), но только внезапно он понял, что не позволит шоферу Роджелла вот так запросто поймать его. Когда они дошли до самой густой тени гибискуса, он напрягся, сдвинул пятки, изо всех сил отскочил назад и упал. Когда он растянулся во весь рост на земле, все еще с вытянутыми над головой руками, ужасающий грохот выстрела из обоих стволов двенадцатого калибра грянул прямо над ним.

В ту же секунду цепкие руки Шейна стиснули лодыжки Чарльза, резко дернули их в сторону, и детектив услышал, как ружье упало на землю. Шейн уже успел встать на колени и яростно двинул левой, а потом и правой в белесоватое пятно, которое было лицом Чарльза, в тот момент, когда тот попытался откатиться в сторону. Левая скользнула по скуле, зато правая основательно проконтактировала со ртом и тупым подбородком, а затылок Чарльза в ту же секунду крепко соединился с грунтом. Раздался восхитительный хруст, и голова Чарльза откинулась в бок. Больше он не двигался.

Шейн с усилием поднялся на ноги и прерывисто выдохнул воздух, вяло удивляясь тому, что он все еще жив. Яркий свет вспыхнул у заднего фасада дома за гибискусом, и при этом свете Шейн нагнулся и поднял ружье за конец обоих его стволов. Затем он крепко ухватил воротник опрятной зеленой униформы Чарльза, выпрямился и, огибая заросли кустарника, поволок ружье и бесчувственного человека прямо к стоянке перед гаражом, которую ослепительно освещал прожектор, установленный над кухонной дверью.

Две женщины стояли возле открытой двери под прожектором, глядя на Шейна с расстояния сорока футов. Одна была средних лет, низенькая и коренастая, другая — молодая, стройная и красивая. Красавица была вся в белом, с непокрытой головой, и белые же занавески вырывались наружу из-за ее спины, когда она поспешила к ним через площадку и крикнула, задыхаясь: «Чарльз! Это ты?»

Шейн изобразил на лице улыбку, когда двигался ей навстречу, таща Чарльза и ружье. У него мелькнула единственная мысль: Люси лишена возможности исполнить свое желание — быть поблизости, когда он в первый раз встретится с Анитой Роджелл.