ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Тяжело вздохнув, Терри вытер руки о чудом уцелевший край занавески.

Обряд был завершен, но результатов это не дало. Во-первых, труп самки морла оказался в жутком состоянии — магическая ловушка не просто уничтожила мерзкую тварь, но практически разорвала ее на части. Из порванных жил вытекла вся кровь — необходимое составляющее обряда. Кроме того, самка умирала довольно долго, несколько долгих секунд катаясь в агонии по комнате, так что в ее сознании остались только боль, страх и ненависть.

Страх был практически единственным результатом, который дали исследования — ведь в природе морл[2] заложено полное бесстрашие. Они просто лишены этого чувства. У них даже инстинкт самосохранения притуплён настолько, что они не отступают перед бесчисленной тьмой противников. И вдруг — страх!

Ответ напрашивался сам собой — самка морла подверглась магическому воздействию, в результате чего обрела человеческие черты. Чей-то холодный разум поделился с животным своей силой и, вероятно, направил тварей к цели. И этот его страх ощутил Терри.

Но кто был этот маг? В сознании самки не было ответа на этот вопрос. То ли чародей постарался хорошо стереть все следы своего присутствия, то ли у Терри недоставало знаний. Молодой некромант предполагал второе — ведь пославший морл маг не мог знать о том, что во дворце появился еще один чародей, да еще владеющий магией мертвых. Зачем ему такая подстраховка?

Терри обошел распростертые посреди пентаграммы останки. От попавшей в магическую ловушку твари почти ничего не осталось, но он разложил найденные части в том положении друг относительно друга, в каком они могли находиться у живой твари. Придирчиво осматривая результаты труда, молодой некромант подмечал огрехи — и часть крови осталась на стенах и полу, и кое-что из внутренностей отсутствовало. Например, он не смог найти печени — средоточия жизненных сил, да и остальные органы, превратившиеся в кашу, были свалены как попало. Переделывать смысла не было — время упущено, труп ему больше ничего не скажет.

Но ведь есть же самец! Практически целый морл, к тому же проживший дольше и наверняка крепче сохранивший ментальную связь с «заказчиком»! Правда, прошло уже несколько часов и все могло произойти, но попытка не пытка!

Торопясь, Терри как попало покидал в сумку магические атрибуты — книги, мел, ножи, свечи — и выскочил из комнаты.

Трупа пещерного морла нигде не было.

Метнувшись туда-сюда, Терри запаниковал. Куда глубокой ночью мог исчезнуть труп чудовища, поднявшего на ноги все крыло дворца? На полу остались только пятна крови и царапины от когтей. Но никаких следов волочения не было, словно огромную, в полтора человеческих роста, тушу просто подняли и унесли по воздуху.

В надежде найти свидетелей Терри поспешил в комнаты пажей, где собирался провести ночь король Богорад, но потерпел неудачу. Покои были пусты, — видимо, после неудачного покушения его величество решили найти более удобное и спокойное место. Попытки опросить ночную стражу ничего не дали — солдаты заступили на вахту после того, как события завершились. Они не только не видели и не слышали ничего подозрительного, — им вообще ничего не сказали о ночном происшествии.

Впрочем, были еще свидетели — рыцари Ордена Щитоносцев. После схватки из шести на ногах оставалось трое. Они должны были сопровождать короля, в то время как двое других могли отправиться только в монастырь, где им могли оказать медицинскую помощь.

Подумав об этом, Терри вспомнил, что есть еще один способ узнать правду. Он вернулся на то самое место, где упал мертвый пещерный морл, аккуратно сложил свои вещи в углу и встал посреди пятен крови, скрестив руки на груди и сосредоточившись.

Ментальный след был еще свеж. Ему повезло: из шести щитоносцев двое были с магическими способностями. Наверняка они-то и ставили магическую защиту-ловушку, в которую попали морлы. Но сказать, кто конкретно это сделал, не представлялось возможным — слишком много народа побывало там за короткое время. Да и его собственная ворожба напрочь уничтожила следы.

Перед его мысленным взором из черноты стали возникать размытые образы. Бесформенной массой лежит труп самца морла, над ним стоят люди — тени с неровными краями. Несколько теней отделяются и спешат прочь — это, наверное, король и его спутники. Трое остаются на месте. А потом наклоняются и поднимают здоровенного морла на руки! И несут его прочь с такой легкостью, словно это — обычный человек!

Один морл весит примерно столько же, сколько весят полторы хорошие лошади. Трудно было себе представить, что три человека унесли труп, но это тем не менее было так! Вот почему он не мог найти следов на полу!

Не открывая глаз, Терри поспешил в погоню. Рыцари несли труп осторожно, то и дело меняясь — пока двое тащат, третий шагает впереди и выбирает дорогу. Когда уставал один из них, третий сменял его. И все быстро, спокойно, без лишних остановок. Создавалось впечатление, что они не первый раз занимаются подобным делом.

Чем больше Терри думал об этом, тем больше рождалось в его голове подозрений. Орден Щита имеет непосредственное отношение к покушению на короля! Все сходилось — и ловушка, поставленная с таким расчетом, чтобы в нее попалась тварь и уничтожила все магические следы, и эта попытка скрыть «следы преступления». Даже то, что один из рыцарей практически сразу после его крика «Бейте в спину!» поступил именно так, словно только и ждал, чтобы кто-то догадался и обставил дело так, будто он только выполнял приказ.

Подозрения переросли в уверенность, когда ментальный след оборвался перед глухой стеной где-то в дальнем углу пустого и явно редко посещаемого коридора. Здесь был потайной ход, но, как ни бился Терри, он не мог найти рычага, открывающего его. Происшедшее могло означать одно — все было устроено с таким расчетом, чтобы никто посторонний не мог ходом воспользоваться.

А ведь он живет как раз в монастыре! В небольшой келье, расположенной в том же здании и на том же этаже, где проживает Великий магистр, сэр Годован Косоглазый, герцог Холмогорский! Или, вернее, жил — о том, чтобы вернуться в монастырь, не могло быть и речи. Калидор, конечно, сначала будет ждать господина, а потом отправится его искать. Но сам Терри по доброй воле не переступит порога Ордена. Там он будет один против всех. Здесь у него куда больше шансов.

Старая Логоринд ворчала весь полет:

— Ой, что творю! Что делаю! Что делаю, что творю! Рассказать кому — не поверят! В моем-то возрасте — и такие экивоки! Девятая сотня лет! А все как молоденькая глупышка! Делать мне нечего — днем летать! Что остальные скажут? Скажут — совсем старуха из ума выжила! Да меня порядочные горгульи засмеют! Лапы не подадут! Ой, что творю! Что делаю!.. А все ради моего маленького мальчика! Ой, Теринчик! Надеюсь, ты мне это припомнишь?

Лейр не мог слышать ворчания старой горгульи по уважительной причине — он не сопровождал ее. Юноша остался в замке, у запертых дверей, ведущих в кабинет лорда Годфруа, которого все считали его отцом, и, приникнув к замочной скважине, напряженно прислушивался к тому, что происходило в комнате. Увидеть — увы и ах! — он мог лишь такой крошечный кусочек, что не посмел бы сказать, что именно видит. Какая-то полка, заваленная всякой всячиной, и угол не то кресла, не то лежанки.

Заложив вираж, старая горгулья подлетела к крошечному окошку, видневшемуся в сплошной стене, и зацепилась когтями всех четырех лап, легко находя мельчайшие выступы в кладке. Острый шип на хвосте и дополнительные когти на крыльях только увеличивали число опорных точек. Горгульи вообще могут зацепиться за любую поверхность, кроме зеркальной, что делает их непревзойденными мастерами по части преодоления непреодолимых препятствий.

На ее загривке сидел, скорчившись, свилл. Трипс не просто трусил — он почти терял сознание от страха, но сопротивляться не смел. Страх перед хозяевами, которые могли жестоко наказать за малейшее невыполнение приказа, даже за сомнение в том, что он может его выполнить, держал его на месте. Он не смел даже развоплотиться, догадываясь, что это может быть приравнено к бунту. А за бунт следовало наказание страшнее смерти!

— Ну лезь, что ли! — Старая горгулья встряхнулась, привлекая внимание седока. — Я не могу долго торчать на свету! Не говоря уже о том, что меня родной муж засмеет, нас и наказать могут, если застукают!

Как ни странно, последнее замечание вернуло Трипсу часть мужества. Стараясь не смотреть вниз, он осторожно отцепился от загривка горгульи и перебрался на окно. Как ни странно, здесь не было наложено ни одного защитного заклинания. Да и разве можно представить себе безумца, который рискнул бы влезть в крошечное окошко, расположенное почти на самом верху одной из башен?

Для свилла не составило труда протиснуться сквозь решетку, и он осторожно ступил на пол комнаты.

— Я здесь, господин, — негромко сказал он.

— Что там? — тут же откликнулся Лейр.

Свилл оглядел кабинет мага. Описать увиденное можно было одним словом — «бардак». Судя по всему, хозяин кабинета был слишком занятым человеком, чтобы тратить время на уборку. Вещь, которой он переставал пользоваться, как правило, валялась где попало, а потому владелец кабинета время от времени устраивал в своих владениях обыск с целью ее найти, при этом методично расшвыривал в стороны все на своем пути и терял что-то еще. Магические инструменты, книги, свитки, мешочки с разными ингредиентами, перья, бытовые мелочи, объедки, чучела мелких зверьков и птиц и прочее, прочее валялось везде — на полу, на полках, на столах, на двух стульях, кресле и кушетке, свешивалось с крюков, прибитых под потолком, грудами громоздилось возле распахнутых и распотрошенных сундуков. Нельзя было сделать шага, чтобы под ногой ничего не хрустнуло. К удивлению Трипса, тут были даже птичьи яйца, — когда он случайно раздавил одно, на его башмак налипли раздавленные части невылупившегося птенца.

— Что ты там затих? — послышался требовательный шепот. — Что ты видишь?

Свилл вздохнул и начал описывать все, на что падал взгляд. Из-за обилия вещей описание грозило затянуться до вечера, но его прервали уже на третьей фразе:

— А нет ли ничего необычного? Ну что-нибудь сломано, разбито, порвано? Или опрокинуто?

Подобного тут было великое множество, — видимо, выбрасывать мусор владельцу кабинета было просто лень. Сломанные перья, исписанные свитки, катышки пыли, разбитые бокалы и прожженные тряпки составляли неотъемлемую часть беспорядка. Впрочем, необычное было — старый башмак, полный какой-то травы, гордо стоял посреди единственного свободного пространства на одном из столов. Рядом с ним торчал орочий череп, разрисованный углем и мелом. В зубах у черепа что-то торчало. Присмотревшись, свилл понял, что это ключ.

— Ключ? — немедленно отреагировали из-за двери. — Быстро проверь, что он открывает!

Лезть куда-либо в кабинете внезапно исчезнувшего мага — себе дороже. Но свилл не смел спорить. Если он откажется, его уничтожат. И наказание будет наверняка хуже и страшнее того, которое придумал маг для непрошеных гостей. Осторожно вытащив ключ, Трипс стал проверять все замки подряд.

— Давай живее! — шипели из-за двери. — Чего копаешься?

— Пусть сначала попробует открыть им входную дверь!

— Эй, Трипс! Иди сюда! Открывай дверь!

— Господин, я нашел!

Не веря себе, свилл смотрел на ключ, торчащий в замке, который запирал толстую книгу в деревянной обложке, окованной серебром. Замок открылся от первого же поворота ключа, но снимать его и тем более поднимать обложку свилл не решился. Еще неизвестно, что с ним сделают, если он увидит запретные для рабов письмена! Одно дело — по приказу хозяев отпереть замок. Совсем другое дело — попытаться что-либо прочитать! За этим следовало наказание. Вообще-то наказание могло последовать абсолютно за все, поэтому многие рабы жили в постоянном страхе.

— Что ты нашел? Отвечай! — затопили голоса из-за двери.

— Это книга.

— Живо тащи ее сюда! Ну?

— Нет, пусть он нас сначала впустит! Отпирай двери! Немедленно!

— Нет, сначала книга!

— Двери!

— Книга!

Не зная, кому из двух лордов повиноваться, свилл в конце концов рискнул принять компромиссное решение. Он схватил книгу и бросился к двери.

Этого ему ни в коем случае не следовало делать, ибо в тот самый миг, когда он с усилием оторвал толстый том от стола, где он валялся среди обрывков бумаг, огрызков, птичьих перьев и прочего мусора, сработал механизм защиты. Из кабинета мага ничего нельзя было выносить без разрешения.

Лейр услышал странный треск. Потом из замочной скважины полыхнул яркий свет и послышался отчаянный крик.

— Трипс! — воскликнул он, ударив кулаками в дверь. Она дрогнула, подаваясь изнутри, и распахнулась, обдав юношу и лорда Бальдвина волной горячего воздуха. Отчаянно кричащий свилл вывалился из кабинета мага, обеими руками прижимая к себе книгу. Одежда и волосы горели. Он сделал последний шаг и упал, роняя книгу и корчась от боли.

— Книга? Всего-навсего книга? — Лорд Бальдвин схватил толстый том, но тут же вскрикнул и уронил его. — Жжется, гадина! Старина Годи не мог не подстраховаться!

Лейр бросился к корчащемуся от боли свиллу. Магическое пламя лизало его тело. Одним рывком юноша сдернул с себя плащ и накинул на горящего раба, сбивая огонь.

— Да чего ты с ним возишься? — с раздражением бросил ему «дядя». — Одним свиллом больше — одним меньше!

— Это я послал его туда. — Лейр сквозь плащ хлопал по худому телу подростка. — Я отвечаю за него!

— Тьфу ты! — сплюнул лорд Бальдвин и добавил пару крепких выражений, смысл которых сводился к одному: его напарник полный придурок и вообще ошибка природы.

Наконец Трипс затих. Лейр осторожно отогнул край плаща. Подросток еще дышал, но выглядел так жалко, что юноша поморщился и отвернулся. Кожа на его лице, шее, руках и голове покраснела и покрылась волдырями. Волосы и ресницы сгорели, из носа и ушей текла кровь.

— Господин, — еле слышно прошептал свилл, — я выполнил… ваше… приказание. Отпус-ти-те меня…

— Можешь быть свободен, Трипс!

Лейр потянулся, чтобы погладить его по голове, но рука ощутила только пустоту.

— Что ты возишься с каким-то свиллом? — Лорд Бальдвин был раздражен. — Они живучи как не знаю кто! Вот увидишь, через пару часов парень будет бодр и свеж! Давай-ка займись лучше книгой твоего отца. Ты знаешь, какими заклятиями он пользовался, когда ставил защиту от воров?

Лейр медленно свернул пропахший дымом плащ. Книга лежала на полу, с виду такая безобидная, похожая на старую «Единую Мудрость» — священную книгу, которая лежала в домовой церкви в его родовом замке. По праздникам священник читал из нее отдельные главы. Она тоже имела толстую обложку, окованную металлом. И священник тоже говорил маленькому Лейру, что сия книга защищена от посторонних глаз. Но та защита не шла ни в какое сравнение с этой. Ни один уважающий себя маг не позволит, чтобы его вещи трогали без спроса. Что будет с ним?

— Отец мне не доверял, — подумав, сказал Лейр. — Я никогда не видел у него этой книги. Он ее слишком хорошо прятал!

— Все равно, — заявил лорд Бальдвин. — Давай открывай! Сам он явно не спешил рисковать, предпочитал, чтобы всю грязную работу за него сделали другие. В прошлом Лейр и сам на правах герцога и наследника то и дело поступал так же. Но сейчас усомнился в правильности этой позиции. Легко использовать остальных. А что делать, когда используют тебя?

Он нахмурился и несколько раз провел над книгой рукой. Не то чтобы он что-то почувствовал — просто вспомнил, как точно такие же пассы совершал, показывая «высокое искусство магии», заезжий чародей на осенней ярмарке.

— На этой книге я чувствую мощное заклятие, — промолвил замогильным голосом, подражая ярмарочному чародею. — Оно очень сложное. Я не могу его снять просто так! Мне нужно время.

— Я подожду, — согласился лорд Бальдвин.

— Нет! — Лейр испугался, что «дядюшка» будет ждать прямо здесь. — На это может уйти несколько часов или даже суток я ведь пока не могу сказать, сколько тут защитных слоев! Что будет, если нас тут застанут? Я отнесу книгу к себе, а вы зайдите попозже — узнать, как у меня двигаются дела.

— Это ты хорошо придумал, — сразу подобрел лорд и хлопнул юношу по плечу так, что тот еле удержался на ногах. — Как насчет вечера? Сразу после ужина?

— Лучше после того как на стенах погасят огни, — предложил Лейр тоном сеньора, который устал указывать нерадивому вассалу его место.

Поскольку лорд Бальдвин продолжал топтаться рядом, юноша рискнул и протянул руки к книге. Внутренне он сжался, ожидая боли, и запаниковал, представив, что подумает о нем «дядюшка», но ничего не произошло. В его руках лежала теплая от недавнего пожара, тяжелая, твердая книга. На первый взгляд совершенно обычная книга. Перехватив ее поудобнее, Лейр направился прочь.

Лорд Бальдвин стоял на коленях перед троном и смотрел в пол. Поднять глаза и взглянуть на Повелителя без его приказа считалось дурным тоном. Нет, Повелитель совсем не дурак, он не станет наказывать за нарушение субординации, но и на его особую благосклонность можно больше не рассчитывать. Такое унижение — стоишь, словно последний слуга, и смотришь в пол! Конечно, это злило Бальдвина, но в клане у него и так не было реальной власти, поэтому в принципе подчиняться ему было не в новинку. Раздражало его и то, что ему до сих пор практически никем не удавалось покомандовать.

— Ну и что он? — холодно поинтересовался Повелитель.

— Именно таков, как и описывал мой брат. Вынужден констатировать, что Терибальд Бальтазар Годфруа Арманзор не годится для наших целей. Он слаб. Слаб как человек, и я не знаю, насколько силен как маг. Мой кузен утверждал, что и в постижении наук его сын не выказывал должных талантов.

— С чего ты это взял?

— Он чрезмерно печется о низших существах. Терибальд пробыл тут всего несколько часов, а уже успел обзавестись привязанностями. Это плохо!

— Наоборот. — Тот, кто сидел на высоком троне, поерзал на сиденье и несколько раз сжал и расправил тонкие пальцы. — Это может оказаться очень полезным. Мальчишка нигде не пропадет!

— Но из-за своей слабости он может дрогнуть в решительный момент! Он неспособен приносить жертвы!

— Откуда ты знаешь? Ты знаком с ним всего час или около того, а делаешь такие выводы! Иногда родители ошибаются в детях, которых знали с рождения, что уж говорить о тех, с кем мы только-только познакомились!

— Повелитель, мне было достаточно одного взгляда! Звуков его голоса! Его жестов! Если бы вы могли увидеть его и поговорить с ним, вы бы поняли мои опасения!

— Ты прав. — Тот, кто сидел на высоком троне, снова шевельнул пальцами. — Думаю, пора мне познакомиться с этим мальчишкой поближе. Как знать, как знать…

Он не произнес больше ни слова, не сделал ни одного движения, но Бальдвин почувствовал, что может быть свободен. Встав, он отвесил короткий, по-боевому четкий поклон и направился прочь. Его подкованные сапоги практически не издавали ни одного звука.

Оставшись один, Повелитель откинулся на спинку трона и позволил себе улыбнуться. То, что он услышал только что, как нельзя лучше подтверждало его догадки и вселяло уверенность в завтрашнем дне и своих силах.

Давно, очень давно этот мир жил в покое. Люди забыли, что такое Темные Века. Перестали вздрагивать, если случайно на горизонте видели черную тучу странной формы или слышали подозрительные слухи. Восемьсот лет назад последний раз над миром нависала угроза — пока молодые государства, только-только вырвавшиеся из варварского возраста, с яростью молодых и самонадеянных юнцов кинулись помогать государствам эльфов «восстанавливать справедливость», окрепла и утвердила свою власть над «человеческой» половиной материка империя колдунов Ма-Гри. Тогда молодые королевства впервые объединились и уничтожили ее — и вот уже много веков мир жил в относительном покое.

Но так больше не могло продолжаться. Люди забыли страх. Они привыкли жить в сытости. Они не верят, что что-то может нарушить их планы. Государства заняты своими мелкими дрязгами — империя, которая образовалась после разгрома Ма-Гри, в свой черед тоже погибла, распавшись на восемь стран, среди которых была и будущая Эвлария — тогда еще просто герцогство Эвлар. Эти маленькие страны непрестанно ссорятся друг с другом, мирятся, устраивают перевороты и междоусобные войны, перекраивают границы и не думают о том, что все это мелочи по сравнению с настоящей бедой. В мире не осталось сил, способных заставить людей бояться.

Но это не так. Опасность грозит с той стороны, откуда ее не ждут. Те, в кого не верят, о ком даже думать забыли, наиболее опасны именно потому, что на них не обращают внимания. Сколько раз бывало, что историю творили не на больших заседаниях Королевского Совета и не на поле боя, а где-нибудь на тихой улочке или в крошечной полутемной клетушке среди пыли и рухляди. Не вовремя сказанное слово, капля снадобья, добавленная в питье, приоткрытые для поцелуя губы — и вот уже мир перевернулся. И переворачивают его те, от кого этого меньше всего ждут. Самые невероятные, самые недостойные, никчемные и негодные. От них не ждут решительных действий — не успевают защититься.

И этот мир вздрогнет и вскрикнет от ужаса, когда придет пора. Перемены уже начались. Целый народ — свиллы — исчез с лица земли не без прямого приказа Повелителя. И что? Люди решили, что свиллы — суть мифологические существа, которые никогда не существовали в действительности и являются лишь плодом воображения — эдакими духами, которых выдумали невежественные предки. А эльфы, у которых свиллы жили под боком и имели с ними общую границу? Те вообще еще никак не отреагировали на событие!

Лиха беда начало. Сейчас самое время сделать следующий шаг. И для этого Терибальд Бальтазар Годфруа Арманзор подойдет как нельзя лучше.

— Я ждал тебя, — повторил человек за решеткой. Керагаст покачнулся и схватился за стену. Переживаний было слишком много для одного дня, он чуть не лишился чувств, когда, рванувшись поддержать молодого рыцаря, обитатель камеры легко шагнул сквозь прутья и оказался на свободе, словно был бесплотным призраком. Но руки, схватившие Керагаста за локти и удержавшие на ногах, были твердыми и прохладными, как руки всякого, кто долго находится на холоде.

— Вы… ты… — Молодой рыцарь впился взглядом в склонившееся к нему лицо. Ночное зрение позволяло не заблудиться в темноте, предохраняло от неприятных столкновений со стенами и позволяло обходить преграды. Оно даже помогало видеть живых существ, и Керагаст видел этого человека. Видел… но никак не мог рассмотреть его лицо.

— Мое имя тебе ничего не скажет, — ответил незнакомец. — Зови меня Призраком. Все равно меня давно уже нет среди живых! Но я и не мертв, если ты этого боишься, — добавил он, заметив, как напрягся собеседник.

— Кто вы?

— Зови меня Призраком, — повторил тот. — Я же не спрашиваю, как тебя зовут. Хотя, мне кажется, я уже где-то тебя видел… Эти острые уши, горбатый нос — Призрак ощупал одной рукой лицо молодого рыцаря. — Сколько тебе лет?

— Двадцать шесть.

— Жаль. Тот был старше. Ты эльф?

— Нет. Я человек, но мне однажды сказали, что… Не обо мне речь!

Керагаст вдруг подумал, что зря теряет время. Та девушка — при мысли о ней ему вдруг стало тепло — сказала, что именно в подземельях под храмом он найдет лекарство для своего умирающего наставника. А он вместо этого болтает с каким-то Призраком, да еще и распространяется о своем происхождении! Как будто это что-то может изменить!

— Это может очень многое изменить, — вдруг сказал Призрак, и Керагаст опять напрягся.

— Вы читаете мысли?

— Почти. Чего ты здесь ищешь?

Молодой рыцарь невольно огляделся по сторонам. Коридор уходил вдаль, туда, где еще не успокоились безумные обитатели подземной тюрьмы. Они находились в тупике, — чтобы вернуться в мир людей, ему опять пришлось бы пройти мимо камер.

— Я искал… искал лекарство, — опомнился Керагаст. — Великий магистр Ордена Щитоносцев умирает. Ему явилась Белая лошадь, и теперь он слабеет с каждым днем. Ничего не помогает. Мне сказали, что лекарство я найду внизу. Здесь.

— Лекарства от смерти нет, — вздохнул Призрак. — Уж если она пришла, ее ничем не изгонишь. Но можно заставить ее подождать. Если кто-то согласится уйти с нею. Вот посмотри сюда!

Продолжая крепко удерживать молодого рыцаря одной рукой за локоть, Призрак потащил его куда-то вдоль стены. Само пространство в конце коридора было небольшим, шагов пять-шесть в ширину. И молодой рыцарь сделал три шага, прежде чем коленями наткнулся на небольшое земляное возвышение.

— Что это?

— Могила, — просто объяснил Призрак. — А я ее сторож. Я не могу умереть, ибо и тот, кто лежит в земле, не умер. Потрогай ее!

Керагаст опустился на колени. Земля здесь была теплой и мягкой, хотя вокруг лежала твердая холодная и сухая глина. При желании ее можно было разрыть даже пальцами.

— Это потому, что он до сих пор жив, — ворчливо сказал Призрак за спиной. — Иногда он начинает ворочаться и даже стонет и бормочет что-то. У меня волосы на голове шевелятся в такие минуты. Кажется, все бы отдал, лишь бы перестать видеть и слышать это!

— Кто это? — промолвил Керагаст и сразу же прикусил язык, чувствуя, что не желает знать ответа.

— У него больше нет имени, — ответил Призрак. — Уже почти столетие он лежит тут. Ждет чего-то… Что там, наверху?

— Собор, — почему-то ответил молодой рыцарь.

— Так я и думал. Вот что не дает ему умереть! И в соборе, наверное, идут службы?

— Трижды в день. Весь Орден молится о здравии Великого магистра. Кроме того, я иногда…

Керагаст оборвал сам себя. Мысли понеслись вскачь в разные стороны, и ему понадобилось несколько минут, чтобы выстроить их в ясной последовательности и озвучить.

— Если вы и он, — юноша указал на могилу, — не можете умереть, то, может быть, вы согласитесь пойти со мной? К Великому магистру? Вы сами сказали, что…

— Что я устал от жизни? Можно сказать и так. Разве это жизнь? Но я не могу умереть! Я вычеркнут из мира живых, но и в мир мертвых для меня нет хода. Я Призрак! И я обязан сторожить Безымянного!

— Идем со мной! Великий магистр нуждается в помощи! Вы говорили, что можно заставить смерть подождать, если кто-то согласится уйти с нею. Я прошу вас! Если вы откажетесь…

— То ты уйдешь вместо магистра? Но вот еще вопрос: а согласится ли смерть на такую замену? А если я уйду с тобой, кто станет сторожить Безымянного? Кто станет жить здесь, без света дня? Без голосов людей, слыша только дикий вой и вопли этих тварей, в которых от человека остались лишь две руки, две ноги, голова и отсутствие хвоста? Кто согласится стать Призраком, причем не сразу, а постепенно, в течение долгого времени, не заметив перехода? — Я.

Худое лицо Призрака с прекрасно сохранившимися человеческими чертами — так хорошо сохранившимися, что его мог узнать кто-то из родных и знакомых, — вдруг приблизилось к лицу молодого рыцаря.

— Ты? Подумай дважды прежде, чем решаться на такое! Нужна ли тебе такая жизнь? А если все напрасно? Если я не захочу? Или смерть не удовольствуется мной одним? Твоя жертва окажется напрасной, а изменить ты уже ничего не сможешь?

По мере того как он говорил, кровь отливала от лица Керагаста, конечно, это все равно не было заметно в кромешной тьме. Впрочем, кто сказал, что Призрак не видел во мраке?

— Мне все равно, — прошептал молодой рыцарь. — Кроме сэра Годована, у меня никого нет. И не было никогда.

— И уже никогда не будет!

Светлые глаза и непослушная прядь рыжеватых волос, выбившаяся из-под капюшона обычного плаща горожанки. Мягкие губы, пахнущие цветами и травами. Талия, мягко поддающаяся под пальцами… Этого тоже не будет никогда. Что ей делать здесь, во мраке, с живыми мертвецами?

— Если он умрет, мне тем более будет незачем жить, — прошептал молодой рыцарь.

— Что ж, тогда пошли!

Призрак взял его за руку и направился прочь по коридору так спокойно и уверенно, словно все время своего существования ждал именно этого.