"Чуждый зной" - читать интересную книгу автора (Муркок Майкл)

8. ОБЕЩАНИЕ МИССИС АМЕЛИИ УНДЕРВУД

Монгров был в восхищении, получив Юшариспа. Он обнял, чуть не раздавив, маленького космического путешественника и немедленно принялся расспрашивать его обо всех деталях рокового путешествия.

Космический путешественник был польщен приемом, тем более что все еще оставался в уверенности, что скоро покинет планету. Вот почему Джерек Корнелиан совершил обмен как можно быстрее и удалился со своим новым сокровищем, оставив Монгрова с Юшариспом глубоко погруженными в беседу.

Миссис Амелию Ундервуд, лишенную возможности двигаться, чтобы облегчить ее транспортировку, без всякого уведомления, что отныне она принадлежит Джереку, перенесли на борт локомотива, и Джерек, не теряя времени, вернулся на свое ранчо.

Он поместил миссис Ундервуд в месте, считавшемся в древние времена самой важной частью дома, — в подвале. Подвал, в котором хранились огромные емкости с жемчужного цвета вином, находился прямо над спальней Джерека и представлялся ему самой красивой комнатой в доме, а потому он с гордостью думал, что миссис Ундервуд понравится проснуться в таком приятном помещении.

Уложив ее на кушетку в центре комнаты, Джерек отрегулировал силовые поля так, чтобы она спокойно спала до утра, а сам отправился в спальню, горя от нетерпения приготовить себя к встрече с ней и полный решимости произвести на этот раз хорошее впечатление.

Однако до утра еще оставалось много часов, и можно было все тщательно обдумать. Он решил прекратить попытки доставить ей удовольствие путем имитации ее одежды и надеть что-нибудь обыкновенное, благо его прежний костюм она никак не комментировала. Он сделал голографическое изображение самого себя и опробовал на нем различные стили одежды, заставив голограмму двигаться по комнате, пока, удовлетворенный, не выбрал то, что хотел.

Он оденется во все белое — и костюм, и обувь; былыми же будут волосы, брови и губы. Это прекрасно вписывается в интерьер подвала, особенно если надеть только одно кольцо с крупным красным камнем, которое будет выглядеть на среднем пальце правой руки, как капля свежей крови.

Джерек подумал, не захочет ли миссис Ундервуд переодеться во что-нибудь другое, так как серый костюм, белая блузка и соломенная шляпа выглядели теперь довольно помятыми и блеклыми, и решил приготовить какую-нибудь одежду для нее и преподнести как дар влюбленного. Джерек просмотрел кучу литературы того периода, чтобы выяснить наверняка, какие дары являются необходимой частью ритуала ухаживания и встретят теплый прием. Кроме того, надо еще подумать и о другом подарке. Что-нибудь традиционное. И музыку. Должна играть музыка…

Оставалось ждать еще несколько часов, и Джерек вернулся мыслями к недавним событиям. Он немного нервничал. Миледи Шарлотина, конечно, захочет отплатить ему за ловкий трюк — кражу ее инопланетянина, и если она решит действовать немедленно, в данный момент это будет некстати. Он не хотел, чтобы прерывали его ухаживания, это помешает ему. Хорошо бы иметь запас времени, прежде чем откроется обман. Тем не менее изменить ничего нельзя, можно только надеяться, что ее месть не облечется в слишком сложную и затяжную форму.

Джерек лежал на белых перинах и нетерпеливо ждал утра, отказавшись от мысли ускорить ход времени, так как знал, что на путешественников во Времени такие вещи часто действуют отрицательно.

Он обдумал ситуацию. Ему очень понравилась миссис Ундервуд. Мало того, что у нее красивая кожа и милое лицо, она еще кажется довольно умной, что тоже приятно. Если она полюбит его завтра, что фактически неизбежно, можно будет сыграть много игр: расставание, самоубийство, меланхолические прогулки, сладко-горькие расставания и так далее. Все действительно зависело от нее и от того, насколько ее воображение будет подыгрывать ему. Сейчас было важно сделать необходимые приготовления.

Джерек немного вздремнул с умиротворенной улыбкой на красивых губах.

Утром Джерек Корнелиан отправился ухаживать. Одетый в полупрозрачный белый костюм, в нимбе белоснежных кудрей, сияя улыбкой на белых губах, с охапкой каких-то длинных лиственных растений в одной руке и серебряным «чемоданом», полным одежды, в другой, он остановился перед дверью подвала (из натурального шелка, натянутого на золоченую раму) и дважды топнул (как они умудрялись стучать в дверь — уму непостижимо). Топанье послужило сигналом для включения музыки: приятные сельские мелодии — сочинение композитора по имени Чарльз Ивс, близкого по времени миссис Ундервуд, возможно, ее порадуют.

Джерек сделал музыку тихой, почти неслышной.

— Миссис Амелия Ундервуд, — произнес он, — вы слышали мой стук? Или топанье?

— Я буду благодарна, если вы уйдете, — ответил ее голос из-за двери. — Я знаю, кто вы, и могу догадаться, почему была похищена… и куда. Если вы намерены видеть меня уступчивой, сделав безумной, вы не получите этого удовольствия. Я уничтожу себя! Чудовище!

Тон ее стал насмешливым, хотя остался немного напряженным.

— Я никогда не злоупотребляла сырым мясом, сэр. Чистое виски также не соответствует моим представлениям о подходящем питье на завтрак. В другой тюрьме, по крайней мере, я получала пищу, о которой просила.

— Тогда попросите. Простите, миссис Амелия Ундервуд. Я был уверен, что сделал все правильно. Возможно, в вашем районе мира в то время обычаи были другими… Все же вы должны сказать мне…

— Если мне суждено будет оставаться здесь пленницей, сэр, — сказала она твердо, — я прошу на завтрак два ломтика чуть обжаренного хлеба, несоленое масло, чеширский мармелад, кофе и иногда два вареных яйца.

Он сделал движение красным кольцом.

— Готово. Запрограммировано.

Ее голос продолжал:

— На ленч… ну, это будет по-разному. Но так как климат постоянно слишком теплый, основу пищи должны составлять различные салаты. Никаких помидоров, они вредны для внешности, я уточню позже. По воскресеньям жареная говядина, баранина или свинина. Оленина время от времени, в сезон (хотя я знаю, она склонна горячить кровь), и дичь в подходящий момент. Бараньи котлеты. Вареные телячьи щечки и так далее. Я составлю вам список. И йоркширский пудинг с мясом и соусом из редьки. Баранина в пряном соусе свинина в яблочном соусе. Телятина с луком, хотя я предпочитаю определенные специи в отношении телятины, их я также включу в список. На обед…

— Миссис Амелия Ундервуд! — закричал в смятении Джерек Корнелиан. — У вас будет любая пища, какую вы пожелаете. Вы будете есть черепах и индюков, головы, сердца и ляжки, подливки и соусы, рыбу, дичь. Любые звери будут созданы и умрут, чтобы усладить ваш вкус! Клянусь, что вы больше никогда не будете завтракать мясом и виски. А сейчас, миссис Ундервуд, можно мне войти?

В ее голосе послышалась нотка удивления.

— Вы тюремщик, сэр. Полагаю, вы можете делать все, что угодно.

Музыка Чарльза Ивса стала громче, и Джерек шагнул вперед сквозь шелк, зацепившись ногой за материю и подпрыгнув не совсем в том стиле, какой требуется при ухаживании.

Она закрыла глаза и закричала:

— Ужас! Ужас!

— Вам не нравится музыка? Она из вашего времени.

— Это какофония.

— Ах, хорошо. — Джерек щелкнул пальцами, и музыка стихла. Он повернулся и поправил шелк на раме, затем с низким поклоном, конкурирующим с поклоном Лорда Джеггеда, представил ей себя во всей белизне.

Одетая в свой обычный костюм, хотя шляпа лежала на аккуратно прибранной кушетке, миссис Ундервуд стояла на фоне емкости с первоклассным виски, сложив руки на груди и поджав губы. Она действительно представляла собой самое красивое человеческое существо, какое приходилось видеть Джереку, если не считать его самого. Он не мог вообразить и создать ничего лучше. Маленькие пряди каштановых волос падали на лоб, оттеняя серо-зеленые глаза, блестящие и спокойные. Плечи расправлены, спина прямая, маленькие сапожки сдвинуты вместе.

— Ну, сэр? — сказала она. Голос был резким, даже холодным. — Я вижу, вы похитили меня. И хотя в вашем распоряжении мое тело, душу мою гарантирую, вы не получите.

Джерек почти не слышал, упиваясь ее красотой, потом машинально предложил связку шоколадок. Она отказалась.

— Наркотики, — сказала она, — по доброй воле не попадут мне в рот.

— Шоколад, — объяснил Джерек.

— Шоколад? — Она пригляделась более внимательно и, казалось, задумалась на мгновение, но затем ее лицо снова приняло решительное выражение. — Нет!

Наконец Джерек положил шоколад на кушетку и сел рядом со шляпкой. Он распылил чемодан, и его содержимое высыпалось на пол.

— А это что?

— Одежда, — ответил Джерек. — Для вас. Красивая.

Она поглядела вниз, пораженная обилием цветов и разнообразием материалов. Ткани мерцали. Их красоту нельзя было отрицать, и все цвета шли ей. Губы миссис Ундервуд раскрылись, щеки порозовели… А затем она отпихнула платья сапожком.

— Это неподходящая одежда для хорошо воспитанной леди, — заявила она. — Вы должны убрать ее.

Джерек был разочарован, почти обижен.

— Но?.. Убрать?

— Моя одежда вполне удовлетворительна. Мне только хотелось бы постирать ее, вот и все. В этой… в этой клетке я нигде не нашла принадлежностей для мытья.

— Вам не надоело, миссис Амелия Ундервуд, то, что вы носите?

— Нет. Я уже говорила относительно принадлежностей.

— Хорошо.

Он сделал движение кольцом. Одежда поднялась в воздух, изменила форму и цвет и подплыла к кушетке. Теперь рядом с шоколадом и шляпкой лежали в ряд шесть одинаковых костюмов, укомплектованных даже соломенными шляпами, — каждый в точности такой же, как и тот, что был на ней в данный момент.

— Благодарю вас. — Ее манеры стали чуточку менее холодными. — Это намного лучше. — Она нахмурилась. — Может быть, в конце концов вы и не такой…

Обрадованный, что сделал хоть что-то, заслужившее ее одобрение, Джерек решил объявить о своих чувствах. Он аккуратно встал на одно колено, приложил обе руки к сердцу и поднял глаза к небесам с видом обожания.

— Миссис Амелия Ундервуд!

Она испуганно отшатнулась и стукнулась спиной о емкость с виски. В емкости что-то хлюпнуло.

— Я Джерек Корнелиан, — продолжал он. — Я был рожден. Я люблю вас!

— О Боже!

— Я люблю вас больше, чем жизнь, достоинство или богов, — продолжал Джерек. — Я буду любить вас, пока коровы не вернутся домой, пока свиньи не перестанут летать. Я, Джерек Корнелиан…

— Мистер Корнелиан!

Казалось, она была ошеломлена его страстью. Но почему? В конце концов, в ее время все только и делали, что заявляли о своей любви к кому-либо. Дальнейшие его размышления были прерваны ее словами:

— Встаньте, сэр, пожалуйста. Я респектабельная женщина. Мне кажется, вы не понимаете, не учитываете мое положение в обществе. То есть, мистер Корнелиан, я замужем. Домашняя хозяйка из Бромли, в Кенте, около Лондона. У меня нет никаких других занятий, сэр.

— Домашняя хозяйка!

Он умоляюще посмотрел на нее, ожидая объяснений.

— У меня нет, подчеркиваю… никаких… других занятий.

Он был озадачен.

— Вы должны объяснить.

— Мистер Корнелиан, я уже намекала, старалась коснуться довольно деликатного вопроса, касающегося… э… определенных принадлежностей. Я не смогла найти их.

— Принадлежности? — Все еще стоя на одном колене, Джерек обвел глазами подвал, огромные емкости со спиртом, саркофаги, чучела аллигаторов и медведей. — Боюсь, я не понимаю…

— Мистер Корнелиан… — Она кашлянула и опустила глаза. — Ванная…

— Но, миссис Амелия Ундервуд, если вы хотите принять ванну, здесь есть емкости с вином. Или, если вы предпочитаете, я могу создать молоко.

Явно в смущении, но более настойчиво, она произнесла:

— Я не хочу ванну, мистер Корнелиан. Я имею в виду… — она набрала в грудь воздуха, — ватерклозет.

Осененный догадкой, Джерек счастливо улыбнулся.

— Полагаю, это можно устроить. Я могу наполнить клозет водой, и мы займемся там любовью. О, в воде! В жидкости!

Ее губы задрожали! Она явно была в отчаянии. Неужели он снова неправильно понял? Джерек беспомощно посмотрел на женщину.

— Я люблю вас, — сказал он.

Она закрыла глаза руками, ее плечи дрогнули.

— Вы, должно быть, меня ужасно ненавидите, — приглушенным голосом сказала она. — Я не могу поверить, что вы не понимаете меня… О, как, должно быть, вы ненавидите меня!

— Нет! — Он вскочил с криком: — Нет! Я люблю вас! Каждое ваше желание будет исполнено. Все, что в моей власти, будет сделано. Просто вы, миссис Амелия Ундервуд, не выразили точно свое требование. Я не понимаю вас. — Он сделал широкий жест: — Я тщательно сконструировал весь дом в соответствии с вашим периодом времени. Я сделал все, чтобы угодить вам. Если только вы объясните подробнее, я буду счастлив сделать все, что вы просите.

Он выдержал паузу. Она опустила руки и внимательно взглянула на него.

— Возможно, рисунок? — предположил Джерек.

Она снова закрыла лицо руками. Снова ее плечи задрожали.

Потребовалось некоторое время, прежде чем он выяснил, что она хочет. Миссис Ундервуд рассказывала ему срывающимся нервным голосом, сильно покраснев. Джерек засмеялся от удовольствия, когда понял.

— Подобные функции у нас давно упразднены. Я могу слегка переделать ваше тело, и вам не понадобится…

— Я не позволю вмешиваться!

— Как хотите.

Наконец в одном из углов подвала Джерек изготовил ей «ванную» в соответствии с ее инструкциями. Затем, следуя дальнейшим требованиям, он отгородил этот угол стенками, добавив от себя красный мрамор и зеленый малахит. Едва он закончил, миссис Ундервуд вбежала внутрь и захлопнула дверь, напомнив ему маленькое нервное животное. Джерек подумал, что стенки придают ей чувство безопасности, какого не может обеспечить подвал. Однако сколько же можно оставаться в ванной? Может быть, вечно? Но ведь она не экземпляр зверинца, отказывающийся выйти из своей среды обитания. И все-таки, сколько можно прятаться за мраморной дверью, отказываясь видеть его?

Джерек ждал, как ему показалось, очень долго и, наконец, не выдержав, окликнул ее:

— Миссис Амелия Ундервуд!

Ее голос резко прозвучал с из-за двери:

— Мистер Корнелиан, у вас нет такта! Я могла ошибиться в ваших намерениях, но не могу игнорировать факт, что ваши манеры отвратительны!

— О! — обиделся Джерек. — Миссис Амелия Ундервуд! Я известен своим тактом. Я знаменит этим! Я был рожден!

— Так же, как и я, мистер Корнелиан. Не могу понять, почему вы постоянно подчеркиваете этот факт. Мне вспоминаются дикари, которых мы, к несчастью, встретили, когда мой отец, мать и я сама были в Южной Америке. У них имелась похожая фраза…

— Они были невежливы?

— Это не имеет значения. Скажем, ваш такт не совпадает с тактом английского джентльмена. Один момент…

Послышался клокочущий шум воды, и, наконец, миссис Ундервуд появилась. Она выглядела намного свежее, но бросила на Джерека взгляд загадочного неудовольствия.

Джерек Корнелиан никогда прежде не испытывал ничего похожего на подавленность, но теперь, расстроенный своей неспособностью общаться с миссис Ундервуд, он начал понимать значение этого слова и вздохнул. Она все время неправильно истолковывала его намерения. Согласно его первоначальным расчетам, они должны были в этот момент находиться на кушетке, обмениваясь поцелуями и так далее, заверяя друг друга в вечной любви. Он был крайне обескуражен, но решил попытаться снова.

— Я хочу заняться любовью с вами, — сказал он рассудительным тоном. Разве у вас есть возражения? Я уверен, что в ваше время люди только этим и занимались. Я знаю. Все, что я изучал, доказывает, что занятие любовью было главной приметой века!

— У нас не принято говорить об этом, мистер Корнелиан.

— Я хочу… Так о чем же вы говорите?

— Есть такая вещь, мистер Корнелиан, как институт христианского брака. — Ее тон смягчился, в нем прорезались наставнические нотки. — Та любовь, о которой вы говорите, освящена обществом только тогда, если двое участвующих в ней людей женаты. Я верю, что вы не чудовище, как мне сначала показалось. Вы в своем роде вели себя почти по-джентльменски, и, следовательно, напрашивается вывод, что вы введены в заблуждение. Если хотите научиться соответствующему поведению, я не буду мешать вам наоборот, сделаю все, что смогу, чтобы научить цивилизованным манерам.

— Да? — Он просветлел. — Замужество? Значит, мы должны сделать это.

— Вы хотите жениться на мне? — Она холодно рассмеялась.

— Да. — Он снова начал опускаться на колени.

— Но я уже замужем, — объяснила она, — за мистером Ундервудом.

— Я тоже женат, — сказал он, не будучи в состоянии интерпретировать смысл ее последнего заявления.

— Тогда мы не можем пожениться, мистер Корнелиан. — Она снова засмеялась. — Люди, уже женатые, должны оставаться женатыми на тех людях, с которыми они… э… уже женаты. На ком вы женаты?

— О! — Он улыбнулся и пожал плечами. — Я был женат на многих людях. На моей матери, конечно, Железной Орхидее. Она была первой, по-моему, будучи близко, под рукой. Вторая (если, все-таки, не первая) миссис Кристия, Вечная Содержанка. И миледи Шарлотина. И Вертер де Гете, но с ним я бывал очень мало, насколько помню. И чаще всего на Лорде Джеггеде, моем старом друге. И, возможно, на сотне других людей в промежутках.

— Э… сотне других? — Она вдруг села на кушетку. — Сотня? — Она бросила на него странный взгляд. — Вы меня правильно поняли, мистер Корнелиан, когда я говорила о замужестве? Ваша мать? Друг мужчина? О Боже!

— Я уверен, что понял правильно. Женитьба означает занятие любовью, не так ли? — Он сделал паузу, пытаясь вспомнить более прямую фразу. Сексуальная любовь, — сказал он.

Она откинулась назад на кушетку, закрыв глаза изящной рукой, и шепотом выговорила:

— Пожалуйста, мистер Корнелиан! Прекратите сейчас же. Я не хочу больше слышать. Оставьте меня, прошу вас.

— Вы не хотите выйти за меня замуж сейчас?

— Уходите! — Дрожащим пальцем она указала на дверь. — Уходите!..

Но Джерек был терпелив.

— Я люблю вас, миссис Амелия Ундервуд. Я принес шоколад, одежду. Я сделал… э… ванную для вас, обманывал и лгал из-за вас. — Он сделал паузу, затем, как бы извиняясь, продолжил: — Обещаю, что если я потерял уважение своих друзей, то постараюсь вернуть его каким-то образом. Что еще я должен сделать, миссис Амелия Ундервуд?

Она немного успокоилась и, сев прямо, глубоко вздохнула:

— Это не ваша вина, — сказала она, уставившись в пространство. — И мой долг помочь вам. Вы просили у меня помощи — и я должна оказать ее, иначе будет не по-христиански. Но, по правде, это геркулесова задача. Я жила в Индии, посещала Африку… Мало уголков найдется в Империи, где бы я в свое время не побывала. Мой отец был миссионером, посвятившим свою жизнь обучению дикарей христианской добродетели. Следовательно…

— Добродетель. — Он заинтересованно подвинулся вперед на коленях. Добродетель? Вот оно. Вы научите меня добродетели, миссис Амелия Ундервуд?

Она вздохнула. Ее взгляд стал рассеянным. Она, казалось, была на грани обморока.

— Как может христианин отказаться? Но сейчас вы должны уйти, мистер Корнелиан, а я как следует обдумаю ситуацию.

Он поднялся на ноги.

— Как скажете. Я думаю, мы добьемся успеха, не правда ли? И когда я научусь добродетели… я смогу стать вашим любовником?

Мисс Ундервуд сделала усталый жест.

— Если бы у вас нашлась бутылка нюхательной соли, мне кажется, она бы пригодилась сейчас.

— Да? Конечно, только опишите ее.

— Нет-нет. А теперь покиньте меня. Будем считать, что вы пытались подшутить над моим положением, хотя у меня есть подозрение… Все же пока не будет доказательств противоположного…

Она снова без сил упала на кушетку, умудрившись при этом, однако, поправить юбку таким образом, чтобы ее край не приоткрывал лодыжку.

— Я вернусь позже, — пообещал Джерек. — И мы начнем уроки.

— Позже, — выдохнула она. — Да…

Он шагнул сквозь шуршащий шелк двери, но тут же, спохватившись, повернулся, чтобы отвесить низкий галантный поклон. Миссис Ундервуд смотрела на него ничего не выражающим взглядом, качая головой из стороны в сторону.

— Мое милое сердце, — пробормотал Джерек.

Она нащупала часы, висевшие на цепочке у пояса, открыла крышку и посмотрела.

— Я жду ленч, — сказала она, — ровно в час.

Почти с радостью Джерек вернулся в спальню и бросился на перину. Ухаживание, надо признать, оказалось более трудным, более сложным делом, чем ему представлялось, зато, по крайней мере, он скоро проникнет в тайну загадочной добродетели. Итак, он хоть что-то приобрел с появлением миссис Ундервуд.

Его раздумья были прерваны голосом Лорда Джеггеда Канарии, негромко прозвучавшим прямо в ухе:

— Нельзя ли поговорить с тобой, мой славный Джерек, если ты не занят? Я вижу, ты у себя.

— Конечно. — Джерек встал. — Сейчас спущусь.

Джереку было приятно, что Джеггед явился. Его переполняло желание немедленно рассказать другу все, что произошло между ним и его любимой леди. Кроме того, неплохо бы спросить совета у Лорда Джеггеда по поводу дальнейших действий, ведь фактически, вспомнил Джерек, все это было идеей именно Лорда Джеггеда…

Джерек скользнул вниз, в гостиную, и увидел Лорда Джеггеда, прислонившегося к стволу фикуса. Одетый в голубой туман, обволакивающий тело и поднимающийся над головой в виде своеобразного капюшона, полностью скрывающего ноги, Джеггед держал в руке надкусанный фрукт, не испытывая к нему, похоже, особого интереса.

— Доброе утро, Джерек, — приветствовал он, распыляя фрукт. — Ну, как твоя гостья?

— Сначала она никак не реагировала, — с жаром сказал Джерек. — Она, кажется, считала меня несимпатичным. Но, по-моему, я все же сломал ее сопротивление в конце концов. Недолго осталось ждать, когда шторы поднимутся для основного акта.

— Она любит тебя так же, как ты ее?

— Я думаю, она начинает любить меня. Во всяком случае, проявляет интерес.

— Итак, ты еще не занимался с ней любовью?

— Пока нет. Оказывается, существует больше ритуалов, чем вы или я считали. Совершенно различные. Очень интересно.

— Ты, конечно, все еще любишь ее?

— О, конечно. Отчаянно. Я не из тех, кто отступает просто так, Лорд Джеггед. Вы ведь знаете.

— Да-да, прошу прощения за свой вопрос, — пробормотал Лорд Джеггед, обнажая в улыбке острые золотые зубы.

— Чтобы история могла приобрести настоящий драматический, даже трагический оттенок, ей, конечно, придется научиться любить меня. Иначе все станет фарсом, плохой комедией, не стоящей никаких стараний!

— Согласен! О да, согласен! — сказал Джеггед, но улыбка его была странной.

— Она научит меня обычаям своего народа, подготовит к основному ритуалу, который называется женитьбой, потом, без сомнения, признается мне в любви, и все начнется по-серьезному.

— И сколько же это потребует времени?

— О, по меньшей мере день или два, — ответил Джерек. — Может быть, неделю. — Он вспомнил, что хотел задать еще вопрос: — А как миледи Шарлотина восприняла мое, гм, преступление?

— Исключительно хорошо. — Лорд Джеггед зашагал по комнате, оставляя после себя маленькие облачка голубого тумана. — Она поклялась… как же это… в вечной мести тебе. Сейчас она обдумывает самую лучшую форму мести. Какие возможности! Ты даже представить не можешь некоторые из них! Воздаяние, мой дорогой Джерек, настигнет тебя в самый драматический момент! И оно будет жестоким! Оно будет соответствовать твое вине.

Джерек почти не слушал.

— Она очень изобретательна, — сказал он.

— Очень.

— Но она ничего не станет предпринимать немедленно?

— Думаю, нет.

— Хорошо. Мне хотелось бы иметь время на ритуал, который соединит миссис Амелию Ундервуд со мной, прежде чем я начну думать о мести миледи Шарлотины.

— Я понимаю. — Лорд Джеггед поднял изящную голову и посмотрел сквозь стену. — Ты немного пренебрегаешь декорациями. Твои стада бизонов давно не перемещались, а твои попугаи совсем, кажется, исчезли. Однако же, полагаю, это соответствует поведению человека, охваченного страстью.

— Тем не менее закат мне надоел. — Джерек убрал закат, и ландшафт внезапно наполнился обычным солнечным светом, что не совсем соответствовало вкусу Джерека, но он не обратил внимания. — Пожалуй, мне начинает надоедать все старое окружение.

— Почему бы и нет? А кто это явился к тебе в гости?

Неуклюжий и тяжелый орнитоптер беспорядочно двигался сквозь небо, хлопая невпопад огромными металлическими крыльями. Машина шмякнулась на лужайку рядом с локомотивом Джерека, и оттуда выбралась маленькая фигурка.

— Неужели, — воскликнул Лорд Канарии, — это сам Браннарт Морфейл? Не иначе как по распоряжению миледи Шарлотины, открывать военные действия.

— Надеюсь, нет.

Джерек смотрел, как маленький горбун проковылял вверх по ступенькам веранды. Находясь вне своего экипажа, Браннарт Морфейл настаивал на том, что он хром — одно из проявлений его тяги к мимикрии. Он прошел в дверь и приветствовал друзей.

— Здравствуйте, Браннарт, — встретил его Лорд Джеггед, шагнув навстречу и хлопнув ученого по горбу. — Что оторвало вас от лаборатории?

— Надеюсь, ты помнишь, Джерек, — сказал хронист, — что согласился показать мне сегодня машину времени. Новую машину.

Джерек совершенно забыл свою поспешную и совершенно лживую беседу с Морфейлом накануне вечером.

— Машину времени? — повторил он, пытаясь вспомнить, что говорил. — О да. — Джерек счел за лучшее признаться во всем. — Сожалею, но это была шутка, мой дорогой Морфейл. Шутка с миледи Шарлотиной. Вы разве ничего не слышали?

— Нет. Она была раздражена, когда вернулась, и потеряла всякий интерес ко мне, поэтому я вскоре уехал. Какая жалость. — Браннарт пригладил пальцами разноцветную бороду, приняв известие достаточно философски. — Я надеялся…

— Конечно, вы надеялись, моя скрюченная потрепанная любовь, — вступил в разговор Лорд Джеггед. — Но у Джерека здесь есть путешественница во Времени.

— Пилтсдаунский человек?

— Не совсем. Чуть более поздний экземпляр. Девятнадцатый век, не так ли, Джерек? — сказал Лорд Джеггед. — Леди.

— Англия девятнадцатого века, — уточнил Джерек слегка педантично, гордый своим знанием периода.

Но Браннарт был разочарован.

— Прибыла в обычной машине, да? Девятнадцатого, двадцатого или двадцать первого века? Модель с большими колесами?

— Полагаю, да. — Джерек не подумал спросить об этом миссис Амелию Ундервуд. — Я не видел машину. А вы видели, Лорд Джеггед?

Лорд Джеггед пожал плечами и покачал головой.

— Когда она прибыла? — спросил старый Морфейл.

— Два или три дня назад.

— Никакой машины времени не было зарегистрировано моими хронографами в это время, — решительно заявил Морфейл. — Ни одной в течение довольно долгого периода. Ты должен узнать у своей путешественницы во Времени, Джерек, какого вида машину она использовала. Это может оказаться важным: а вдруг какой-то новый вид? Возможно даже, совсем не машина. Загадка, а?

Его глаза блестели.

— Если смогу помочь, буду рад. Я и так заставил вас приехать сюда зря, Браннарт, — успокоил Джерек ученого. — Постараюсь выяснить как можно быстрее.

— Ты очень добр, Джерек. — Браннарт Морфейл сделал паузу. — Ну, я полагаю…

— Вы останетесь на ленч?

— Э… нет. Меня ждут эксперименты. Ждут. — Он помахал тонкой рукой. — До свидания, мои дорогие.

Они проводили его до орнитоптера. Машина после нескольких неудачных попыток стала с лязганьем подниматься в небо. Джерек помахал вслед, но Лорд Джеггед с задумчивым видом смотрел назад, на дом.

— Загадка… — пробормотал Лорд Джеггед.

— Загадка? — Джерек повернулся к нему.

— Тоже загадка, — сказал Лорд Джеггед и подмигнул Джереку.

Джерек, недоумевая, подмигнул в ответ.