"Звездные Морпехи" - читать интересную книгу автора (Дуглас Йэн)

Глава 4

12 февраля 3214 года, Боевой космос, 11:56 по Гринвичу

С того момента, как корабль-охотник запустил в сторону Земли первый астероид, прошло четыре часа пятнадцать минут. За это время каменный обломок проделал путь длиной почти тридцать один миллион километров. В рамках более масштабной шкалы, которую некогда применяли для измерения расстояний, сопоставимых с размерами Солнечной системы, это равнялось не более чем полутора световым минутам. Хельга, ВЭЛП-платформа № 3, вращавшаяся на околосолнечной орбите в ста тридцати двух миллионах километров от центра системы, по чистой случайности все это время находилась от планетоида – своей первой цели – на расстоянии пяти световых минут.

Что касается их взаимного положения, то космический снаряд, Хельга-3 и Земля образовывали слегка неправильный треугольник – пять световых минут от Хельги до планетоида, шесть – от планетоида до Земли и четыре с половиной минуты от Земли до Хельги. В физике один ватт энергии, помноженный на секунду, равняется одному джоулю.

Лазер Хельга – точнее, батарея из двадцати лазеров – при одновременном залпе имел мощность, равную пятидесяти миллиардам джоулей. Возникший на три секунды луч нес в себе сто пятьдесят тысяч мегаджоулей – эквивалент семисот пятидесяти ядерных боеголовок по двадцать мегатонн каждая.

Примерно пять минут спустя после того, как Кали привела в действие пусковую установку, в каменную глыбу диаметром в километр вонзился лазерный луч, запущенный с отдаленной военной базы, расположенной между Землей и Венерой. Сам луч, разумеется, был невидим. В безвоздушном пространстве нет ничего такого, что могло бы сделать его видимым глазу – ни свечения ионизированных газов, ни пылевой дымки, ни водных паров. Тем не менее каменная глыба мгновенно раскалилась, а над ее поверхностью возник ослепительный звездный нимб.

Надо сказать, наводка была небезупречной. Точное положение каменной глыбы в пространстве можно рассчитать лишь с некой, пусть даже минимальной, погрешностью. Трехсекундный луч, двигаясь вдоль расчетной траектории планетоида, хотя и настиг цель, все же слегка промазал, вернее, не попал в самую ее середину. В общем, опоздай он на полсекунды – и каменная глыба благополучно пролетела бы мимо.

Этой полсекунды тем не менее оказалось достаточно, чтобы обрушить на крошечный квадратик поверхности планетоида мощь целой сотни двадцати мегатонных термоядерных бомб. Астероид принадлежал к классу так называемых углеродистых хондритов, самой распространенной разновидности ему подобных, и примерно двадцать процентов его массы составлял лед. Одна сторона астероида все еще имела температуру межпланетного пространства, то есть около минус ста градусов по Цельсию, тогда как другая в мгновение ока раскалилась до температуры поверхности Солнца.

С поверхности планетоида, пронзая пространство словно отработанные газы из сопла космического корабля, вырвался фонтан раскаленной добела плазмы. Еще мгновение – и разница температур разнесла и камень, и лед на мелкие осколки. Планетоид превратился в облако обломков, с каждой секундой растекавшееся все шире и шире.

И, разумеется, каждый такой осколок – размером от песчинки до валунов диаметром в десяток метров – продолжал движение по траектории, лишь слегка изменившейся в результате попадания лазерного луча, со скоростью в семь миллионов километров в час.

Космический транспорт ‹Коммодор Эдвард Пребл›, следующий курсом с Марса, 12:15 по местному времени

Виртуальное совещание продолжалось без перерыва все утро. Правда, некоторые из участников прервали связь еще до его завершения, так как их ждали другие дела, зато вместо них подключились другие. Подобные совещания нередко начинали жить своей собственной жизнью, подумал Гарроуэй, по мере того как одна когорта участников сменяла другую – изменчивые, непостоянные, динамичные…

Гарроуэй и сам отключил связь, не дожидаясь завершения, чтобы сосредоточить все внимание на письменных приказах, полученных от штурмовой разведгруппы, однако вскоре вернулся, чтобы вместе с четырьмя сотнями мужчин и женщин понаблюдать за результатами первого выпущенного с Хельги-3 залпа. Участники конференции были разбросаны на всей Земле. Основная их часть находилась в Вашингтоне, Нью-Йорке и Стокгольме, то есть столицах США, Североамериканского и Всемирного союзов соответственно. Примерно десять процентов участников находились на космических базах – на Луне, Марсе или Фобосе, на околоземной орбите или же на многочисленных космических кораблях, разбросанных по пространству от лун Юпитера до орбиты Меркурия.

Разумеется, не все из участников, особенно из числа последней группы, могли участвовать в совещании в режиме реального времени. Четырнадцать минут отделяли ‹Пребл› с момента посылки исходящего сигнала до получения ответа на свой запрос, и это не могло не раздражать. Система Юпитера в данный момент находилась по ту сторону Солнца, на расстоянии около шести звездных единиц, в результате чего отправка запроса и получение ответного сигнала занимала девяносто восемь минут. Командующий Первым Объединенным флотом адмирал Харгрив в данный момент находился на Каллисто, то есть был практически исключен из участия в дискуссии, хотя иконка с его портретом высвечивалась исправно.

В общем, Гарроуэй если и мог участвовать в совещании, то лишь на вторых ролях. Его слова и идеи достигали остальных участников лишь спустя четверть часа после того, как он их озвучивал в ответ на идеи и предложения кого-то другого. В данный момент внимание большинства участников было сосредоточено на схеме, изображавшей развитие событий в боевом пространстве скорее ближе к Марсу, нежели к Земле, точнее на участке, расположенном между внутренним поясом и марсианской орбитой. Зонды-разведчики и боевые корабли, что несли дозор в этом районе, получили изображения первой из астероидных бомб – сначала та вспыхнула ослепительным огнем, после чего пропала из виду. Гарроуэй просмотрел эти изображения еще до того, как те достигли Земли. Реакция же наблюдателей на Земле достигла его лишь спустя еще семь минут.

Радостные крики – свидетельство того, что земляне воочию убедились в отражении нависшей над ними космической угрозы.

– Джентльмены! – раздался, перекрывая многотысячные возгласы ликования, голос генерала Армитеджа. – Леди и джентльмены! Праздновать победу преждевременно.

– Но ведь мы только что уничтожили первую бомбу, генерал! – возразил сенатор Кеничи Кондо. – Мы доказали им, на что способны!

– Всего одну бомбу… а к Земле движется еще восемь. И это еще не конец, если мы не остановим агрессора. Иначе эти ублюдки будут и дальше обстреливать нас астероидами, прежде чем мы будем в состоянии дать им отпор.

– Но как…

– Люди, – подал голос генерал Дюмон. – Мы просто обязаны воплотить в жизнь предложение генерала Гарроуэя. Альтернативы у нас нет.

– Перенаправить Хельги на агрессора? – не поверила своим ушам сенатор Фортье. В ее голосе слышался ужас. – Но ведь это же равносильно планетарному самоубийству!

– Увы, мадам сенатор, данные свидетельствуют о том, что планетарное самоубийство будет иметь место в том случае, если мы вместо того, чтобы решительно остановить агрессора, будем лишь реагировать на его действия.

– Есть еще один вариант, генерал, попробовать договориться с этими людьми. Нам известен их язык – по крайней мере один из возможных, полученный в результате изучения ‹Певца›, а также наших контактов с кораблями-охотниками.

– ‹Прометей› пытался послать агрессорам сигнал, – напомнил ей Дюмон. – Вы сами свидетельница того, как к нему прислушались.

– Тем более мы должны повторить попытку!

– Сенатор Фортье! В данный момент эти с позволения сказать ‹люди› делают все для того, чтобы уничтожить нашу с вами планету. Думается, в данном случае попытки дипломатических контактов с нашей стороны были бы крайне неуместны.

– Но если эти существа столь продвинуты в своем развитии и обладают такой мощью, как вы утверждаете, генерал, возможно, попытки установить дипломатические контакты и есть наша последняя надежда!

‹Черт побери эту бабенку, – подумал про себя генерал. – Найдется ли хоть кто-нибудь, кто сумеет заткнуть ей рот›. Увы, сейчас не тот момент, чтобы понапрасну сотрясать воздух. Понимала она это или нет, но человечество вовлечено в схватку не на жизнь, а на смерть. От исхода этой битвы зависит, уцелеет ли род человеческий или же канет в небытие.

На схеме красная звездочка, обозначавшая положение в пространстве корабля-агрессора, замигала и неожиданно переместилась на новые позиции.

Гарроуэй устремил взгляд на новую стратегическую конфигурацию.

– Кен! – крикнул он через виртуальный канал связи с компьютерной сетью ‹Пребла›. – Ты видел?

– Вижу, – отозвался адмирал. – Эх, только бы удержать их там!

Агрессор только что переместился в новую точку пространства, менее чем в восьмистах тысячах километров от ‹Пребла›, и теперь располагался с ним на одной линии с его курсом – в двух с половиной световых секундах, вместо нескольких световых минут.

– Почему бы нет? – отозвался Гарроуэй. – По крайней мере что нам мешает совершить такую попытку? Вы меня поддержите?

Мягко говоря, это была в высшей степени любопытная просьба с точки зрения военной субординации.

Отражением космического агрессора руководила Земля. Три ВЭЛП-платформы типа Хельга официально находились в юрисдикции адмирала Карен Кастелло, однако последнее слово оставалось за ее непосредственным начальством в лице генерал-лейтенанта Армитеджа плюс совместных глав генштабов Североамериканского союза и союзного генерала Евы Кортес из числа военного руководства Всемирного союза.

Мировое правительство представляло собой нечто вроде русской матрешки – Всемирный союз был главнее Североамериканского, тот в свою очередь – главнее правительства Соединенных Штатов. Хотя в техническом смысле морская пехота США и находилась в непосредственном подчинении у Вашингтона, официально она входила в состав боевых сил Североамериканского союза. На бумаге Всемирный союз также не имел своих собственных вооруженных сил, однако обладал полным правом в целях обеспечения обороны и порядка использовать силы Североамериканского союза. Согласно мировой конституции, гражданские власти Всемирного союза стояли по рангу выше властей Североамериканского союза и имели право отдавать приказы, однако, поскольку в действительности оружие все-таки принадлежало правительству США и военным Североамериканского союза, то последнее слово, как правило, оставалось за ними.

Кто на самом деле отдавал приказы, не обсуждалось и не подвергалось сомнению – по крайней мере до сих пор. Судя по всему, сенатор Фортье была убеждена, что это право принадлежит гражданским властям Всемирного союза. Кстати, эта организация не имела даже своего президента, зато в нем существовала ротация спикеров – лидерство в порядке очереди переходило от одного сенатора к другому. В данный момент честь занимать кресло спикера принадлежала отнюдь не сенатору Фортье, а представителю Российского союза сенатору Ивану Даникову. Правда, Даников еще не успел включиться в дискуссию, и потому Фортье сочла нужным взять инициативу в свои руки.

По крайней мере, так ей казалось. На самом же деле распоряжения отдавали Армитедж и Кортес.

Но на более практическом уровне запрос должен был исходить от генерала Гарроуэя и Джолетта. Джолетт был вторым по рангу командующим Первого Планетарного флота Североамериканского союза. Выше него стоял адмирал Харгрив, но в данный момент он находился в районе Каллисто.

Клинт Гарроуэй, глава МЗЭП-1, командовал на ‹Пребле› подразделением морской пехоты. Джолетт был выше его по званию, однако мог командовать пехотинцами лишь в том случае, если те входили в состав сил Первого флота, а боевые части МЗЭП-1 в данный момент были выведены из-под его контроля.

Однако Джоллет и Первый флот могли отдавать приказы подразделениям сил Космической Обороны, например, боевой платформе Хельга-3.

– Вы хотите, чтобы я перенаправил прицельные процедуры Хельги-3?

– Сейчас на орбите Марса расположены две боевые лазерные установки, – сказал Гарроуэй. – При желании мы могли бы задействовать и их. Предлагаю отдать всем трем платформам приказ вести прицельный огонь. Правда, мы не знаем, какой эффект это окажет на агрессора.

– Согласен, – прозвучал довольно мрачный ответ. – Надеюсь, ты понимаешь, Клинт, что ничего хорошего в плане карьеры нам не светит.

– Это точно, нас ждет лишь огромная вонючая куча дерьма, – откликнулся Гарроуэй. Он нарочно не стал подбирать слова. – К тому же у нас обоих сейчас самый пик служебной карьеры. Так что куда нам дальше? Разве что в отставку.

– Если ручаешься, то ручайся лишь за самого себя. В любом случае я имел в виду трибунал.

Гарроуэй вздохнул.

– Кен, если наш план не провалится, нас с тобой всего лишь отправят под трибунал. А если он провалится, то кто, скажи, останется в живых. Так что под трибунал отправлять все равно будет некого.

– Ты прав. Разумеется, прав. Отлично. Ты хоть представляешь себе, что тебе делать со своими морпехами?

Генерал Гарроуэй на минуту задумался.

– До нашего рандеву с ‹Каннингэмом› еще пара часов. Думаю, придется этот план отменить и послать парней прямиком сам знаешь куда. Мне не нравится, что…

– У нас мало достоверной информации, – перебил его Джоллет. – Например, мы не знаем, сможет ли модуль пробить корпус корабля агрессоров – бог знает, из чего он сделан.

– Согласен. В любом случае… у нас есть час на то, чтобы произвести запуск, и, возможно, еще один час… нет, лучше два, чтобы перехватить и произвести высадку.

– И еще нам остается только надеяться, что Хельга и лазеры заставят эту штуковину замереть на месте.

– Именно.

Гарроуэй почувствовал, как Джолетт покачал головой, и поначалу принял это за отказ.

– Мы играем с вами в азартные игры, генерал, – произнес Джоллет. – И ставки гораздо выше, чем наша с вами карьера, черт побери. Можете рассчитывать на мою поддержку. Я отдам распоряжение, чтобы поменяли наводку.

– Спасибо, Кен, – произнес Гарроуэй. У него словно гора свалилась с плеч.

Хотя, если сказать по правде, одновременно он ощутил страх. Генерал понимал, какой приказ ему предстоит отдать.

Третья ВЭЛП – платформа сил космической обороны, Солнечная орбита, 12:31 по Гринвичу

Капитан Гупта Нарайян посмотрел на датчики приборов на капитанском мостике платформы Хельга-3. Время – странная штука, когда контрольная система охватывает район, который измерялся в световых минутах. Продолжительность дискуссий на виртуальной конференции в околоземном пространстве, равно как и часы на всех земных космических кораблях, были приведены к общему знаменателю – а именно к земному времени по Гринвичу, или, как его еще называли, зулусскому.

К черту политику! К черту неразбериху с субординацией, когда неизвестно, кто кому подчиняется. И самое главное, к черту законы физики!

Ситуация, рассуждал про себя Нарайян, не позавидуешь! Врагу бы не пожелал.

Он вновь перевел взгляд на слова, которые переводились на его родной урду, казалось, они парили в воздухе рядом с его креслом. Из космического пространства неподалеку от Марса, который в данный момент был на целую световую минуту ближе к Земле, только что поступили новые распоряжения. Нарайян посмотрел на другой экран, на котором высвечивалась схема взаимного расположения планет, космических кораблей и боевых платформ. Если считать, что Солнце по времени отставало от Хельги на шесть часов, Земля – на девять часов, на расстояние четырех с половиной световых минут, то Марс – на один час и на расстояние в три с половиной световых минуты.

Что касается текущей политической ситуации, то Нарайян придерживался того мнения, что вооруженные силы Североамериканского союза и США подконтрольны Всемирному союзу, и, следовательно, лично он состоит на службе последнего. Таким образом, приказы ему должны поступать из Стокгольма, от администрации Всемирного союза.

В настоящее время под его личным командованием находилась установка космической обороны, подконтрольная Североамериканскому союзу и входящая в состав Североамериканского флота. В этом случае его непосредственным начальником являлся контр-адмирал Джоллет.

Гупта Нарайян был предан идее Всемирного союза. Он видел в нем единственную надежду планеты. Благодаря союзу удалось положить конец бесконечному соперничеству на мировой арене, взаимному устрашению и бряцанию оружием, постоянным войнам. Всемирный союз должен стоять выше разного рода союзов, на которые распался мир – Евросоюза, Российской Федерации и в особенности Североамериканского союза, который подмял под себя остальной мир исключительно благодаря мощи оружия.

Кстати, преданность Нарайяна идее Всемирного союза и стала причиной того, что его выбрали в качестве командующего ВЭЛП-платформой Хельга-3.

Но Нарайян был не только предан идее Всемирного союза. Он также был до мозга костей материалистом-рационалистом. И хотя в его родном штате Андхра-Прадеш официальной религией оставался индуизм, а его собственная семья на протяжении бессчетных поколений принадлежала к варне вайшьев, Нарайян в душе гордился тем, что способен мыслить самостоятельно. Раскопки подводных развалин, проведенные двумя веками ранее у побережья Шри-Ланки и в мелководном проливе Хамбат, доказали – пусть не его отцу, но по крайней мере ему самому, – что сказания о героях, мифы и легенды большинства мировых религий – не пустые выдумки. Нет, они отражают колонизацию планеты представителями внеземных цивилизаций, прибывшими на Землю из космоса восемь-девять тысяч лет назад.

Ученые уже доказали, что Аханну основали колонии в нескольких точках Земли, что эти колонии были уничтожены Охотниками Рассвета и что Номмо посещали планету уже после того, как Охотники сделали свое дело, и помогали напуганным и рассеянным по всей земле доисторическим людям заново приобрести зачатки цивилизации. Какой смысл твердить о вмешательстве со стороны богов, если известно, что в далеком прошлом в контакт с землянами вступали представители далеких звездных миров.

Равно как нет необходимости – что случалось в менее древних регионах мира – делать из пришельцев сверхъестественных существ, богов или демонов.

Главное, что у Нарайяна имелось собственное мнение. Происходящее в настоящий момент в околомарсианском пространстве превосходило по своим масштабам любую мыслимую политику или философию любого правительства или любой державы.

Приказы, полученные им из Стокгольма, однозначно требовали исполнения в первую очередь распоряжений Всемирного союза. Причем прежде чем принимать какие-либо действия, он как главнокомандующий должен проконсультироваться со штаб-квартирой союза. Эти консультации предполагалось осуществлять через Сенат в Стокгольме и генерала Линдена из военного бюро, ибо их мнение было решающим.

Увы, теперь время играло против него. Было уже 12 часов 31 минута по Гринвичу. Если позвонить прямо сейчас, то к тому моменту, когда сигнал дойдет до начальства, будет уже 12:35, а когда придет ответ, то как минимум 12. 40.

К тому же Нарайян прекрасно знал, что за человек генерал Линден, равно как и что такое Сенат Всемирного союза. Прежде чем он получит от них вразумительный ответ, может пройти не один час.

Платформа Хельга будет готова вести огонь в 12. 43. Собственно говоря, можно было открыть огонь прямо сейчас, хотя пусковая установка разовьет полную мощность лишь через четырнадцать минут.

‹Пребл› находился в семи световых минутах, а значит, ответ на запрос разъяснить приказ придет не раньше, чем в 12. 45. А ведь счет времени идет в буквальном смысле на минуты.

Самое главное, чтобы Хельга-3 открыла огонь по агрессору как можно раньше, поскольку враг может в любую минуту сменить дислокацию.

Нарайян зачитал приказ, только что полученный Кали от адмирала Джолетта.

Ситуация была из разряда ‹как ни поступишь, все равно будет хуже›; кажется, так выражаются в подобных случаях американцы. Если он подчинится приказу Джолетта, то его ждет трибунал Военного бюро. В лучшем случае он лишится генеральских погон, и его карьера в военной машине Всемирного союза окажется под большим вопросом. Если же он решит проконсультироваться со Стокгольмом, то навсегда утратит доверие Нью-Йорка или военного ведомства США.

Но что гораздо хуже – а это, между прочим, решающий фактор, – изменится тактическая ситуация. Агрессор будет находиться в удобной для обстрела позиции в лучшем случае лишь через несколько минут и может переместиться в любое мгновение. Чем раньше Хельга наведет на него прицел, тем выше шансы человечества выйти из этой схватки победителями.

– Кали!

– Да, капитан Нарайян.

– Внесите изменения в протокол наведения цели. Мы открываем по агрессору огонь.

– Но ведь это, капитан, нарушение приказа, полученного из Стокгольма. Прежде чем открыть огонь, вы должны получить добро от Сената.

– Не надо мне об этом напоминать. Полагаю, что ситуация требует решительных действий.

– Хорошо. Я займусь перенаводкой установки.

‹Перенаводка› означала, что надо лишь чуть-чуть, всего на пару минут, изменить угол наклона главного зеркала. На капитанском мостике это никак не ощущалось: ни в виде небольшого перемещения в пространстве, ни в виде ускорения.

– Перенаводка завершена. Цель находится в координатах, сообщенных с транспорта ‹Коммодор Эдвард Пребл›.

– Приведите в готовность пусковую установку.

– Она еще не достигла своей максимальной мощности…

– Наша цель не камень. Открывайте огонь. Прямо сейчас. Прошу вас.

– Огонь.

Если начальница пусковой установки Хельга-3 и была раздосадована, то она не подала виду. В космос устремился поток энергии, равный мощности нескольких водородных бомб.

Мы-Те-Кто, Пояс астероидов, 13:36 по Гринвичу

Мы-Те-Кто подвели корабль-разведчик к четвертой планете звездной системы. Нами была обнаружена высокая концентрация электромагнитных сигналов, испускаемых несколькими точками на поверхности планеты, а также с внутренней из двух ее небольших лун. Кроме того, в прилегающем пространстве было замечено присутствие нескольких космических кораблей. Мы-Те-Кто посчитали необходимым исследовать планету с более близкого расстояния, особенно с точки зрения ее военного потенциала.

Значительной силы удар, нанесенный по кораблю-разведчику, оказался довольно неожиданным. Повелители уже приняли меры предосторожности, например, привели в действие защитные экраны, хотя они и были готовы к атаке либо со стороны данной планеты, либо со стороны одного из нескольких крошечных кораблей, которыми кишел этот участок пространства. Однако лазерный луч был направлен из абсолютно иной точки и от другого источника – базы, двигавшейся по круговой орбите вокруг звезды данной системы между второй и третьей планетой.

Орбитальная база выпустила лишь один залп и как минимум разрушила первый из приведенных в движение астероидов, чья цель состояла в уничтожении третьей планеты. Проанализировав полученные данные, Мы-Те-Кто пришли к выводу, что лазерная установка сконструирована для перехвата и уничтожения небольших астероидов, однако не является по своему назначению тактическим оружием. Мощность залпа, рассчитанная на основе отраженного от астероида света, давала основания полагать, что данная пусковая установка не в состоянии причинить кораблю-разведчику сколь-либо существенный вред.

Теперь ясно, что вышеуказанный анализ недооценил мощность лазерного луча по меньшей мере на восемьдесят процентов. Вполне вероятно, что большая часть залпа прошла мимо астероида и была рассеяна в пространстве, – вероятность, которую не приняли во внимание Повелители.

Сейчас, когда удар луча пришелся по экрану и уничтожил его, они учли такую вероятность. В жилые отсеки корабля, уничтожая все на своем пути, хлынул мощный поток космического излучения. Энергетическая установка и двигатели, при помощи которых осуществлялось маневрирование в космическом пространстве и которые позволяли развивать скорость, превосходящую скорость света, начали испаряться уже в следующее мгновение, хотя теплообменники и квантовые ловушки пытались ослабить поток электромагнитного излучения.

Что еще хуже, оптические и прочие сенсоры, расположенные на внешней оболочке корабля, были выведены из строя. Чтобы вырастить новые, требовалось время, так что на данный момент корабль и Повелители оказались слепы, глухи и беспомощны.

Учитывая уровень развития технологий у вида, обитающего в звездной системе 2400-544, ситуацию нельзя было назвать катастрофической. Скорее речь шла о досадной помехе. Виды, стоящие на нижних ступенях развития, не имеют права оказывать сопротивление.

Придется отказаться от экспериментов по проверке мощности их оборонительных систем. Ущерб, причиненный сенсорам, энергетической установке, оружию и двигателям, будет исправлен, корабль-разведчик восстановит свою первоначальную мощь, и тогда все планеты данной системы подвергнутся полной стерилизации.

Раз и навсегда.

Боевое подразделение ‹Альфа›, Борт космического транспорта ‹Коммодор Эдвард Пребл›, следующий курсом с Марса, 12:08 по Гринвичу

– Отлично, морпехи, – проревел Гарроуэй по каналу связи. Он застыл в центральном проходе, ухватившись за спинки соседних кресел. Бронекостюм помогал поддерживать вертикальное положение, но все равно ощущение было не из приятных. Согласно телеметрическим данным, они шли при перегрузке в два с половиной

‹Внимание, брифинг! Проверьте свои контакты›.

– Черт возьми, сержант, – проворчал капрал Кевин Янси. – Когда нам разрешат снять с себя эти консервные банки? Этак недолго сгнить заживо.

– Свариться, Янси.

‹Ваш бронекостюм – ваша вторая кожа. Он поможет вам сохранить собственную жизнь и уничтожить противника. Вы будете заботиться о своем бронекостюме, как если бы он был вашим собственным телом… ›

Старая речь, знакомая по учебному лагерю, вызвала у морпехов лишь хор недовольных вздохов, чего, собственно, и добивался Гарроуэй. Морпех в состоянии полной боевой готовности – это не обязательно всем довольный морпех. Главное – внимание и сосредоточенность. А именно внимания и сосредоточенности ждал он сейчас от своих бойцов.

Впрочем, он их ни в чем не винил. Они вынуждены задыхаться в боевых костюмах вот уже почти девять часов, с той самой минуты, как в половине первого ночи прошел приказ о запуске космического модуля. Бронекостюм морпеха – на редкость полезная и разносторонняя вещь. Он имеет свою собственную систему водоснабжения и запас продовольствия. Правда, некоторые ловкие пехотинцы исхитрялись запасаться шоколадными батончиками и прочей ерундой. Кроме того, специальные приспособления давали возможность справлять, не снимая костюма, и малую, и большую нужду – в общем, полный комфорт.

Или почти полный. Беда в том, что после нескольких часов пребывания в бронекостюме даже самые лучшие фильтры и ловушки для запахов были не в состоянии отфильтровывать вонь экскрементов и пота. Говорят, со временем привыкаешь. Однажды во время тренировочных сборов Гарроуэю пришлось надеть бронекостюм и провести в нем пятьдесят три часа. Те, кто это утверждал, явно ошибались.

– Я тоже не понимаю, зачем нам преть в этих бронированных шкурах, – произнес сержант Родерик Фрэнке. – Провоняешь так, что потом не отмоешься.

– Не бери в голову, Роди, – подала голос Кроум. – Тебе все равно на свидание в нем не ходить.

– Кто бы говорил. Можно подумать, мы не знаем, что начальство просто шпыняет нас, как ему вздумается.

– Эй, прекратить разговорчики! – рявкнул на них Гарроуэй. – Похоже, нас ждет настоящая боевая операция. Так что придется попотеть в бронекостюмах, пока командир не даст отбой. Ну, ура?

– Ура! – откликнулись пехотинцы, правда, не все и без особого энтузиазма. По части боевого духа явно не все было в порядке.

Лейтенант Уилки спустил вниз только что полученное распоряжение. Штурмовому десанту приказано оставаться в бронекостюмах и не покидать борт модуля, который вот уже несколько часов томился ожиданием в брюхе космического транспорта ‹Пребл›. И вот теперь морпехов в срочном порядке отправляют на выполнение боевого задания. Два с половиной g – максимум для транспорта типа ‹Патриот›.

Из чего Гарроуэй сделал вывод, что его морпехи должны быть готовы к бою по первому зову. Правда, никто пока не удосужился сказать хотя бы одному из них, что, собственно, происходит.

Но если все изменится? Уилки передал, что через пять минут состоится брифинг. Давно пора, с раздражением подумал Гарроуэй. Морпехи не тот народ, они не привыкли действовать вслепую, по крайней мере в той темноте, причиной которой была командная неразбериха. Здесь бессильны даже самые лучшие приборы ночного видения.

Время тянулось медленно. Затем замигала лампочка канала связи. Гарроуэй вернулся на место.

В его сознании тотчас открылось окно, в котором возник виртуальный портрет лейтенанта Уилки. Сходство было поразительным – точь-в-точь настоящий Уилки, подумал Гарроуэй. Правда, лейтенанта немного ‹состарили›, не иначе как для придания его персоне опыта и важности. Лично Гарроуэй был не любитель играть в такие игры, хотя и знал немало тех, кто обожал их. Даже офицеров.

– Послушайте, парни, – начал Уилки. – Поступили новые распоряжения. Часа четыре назад в Солнечную систему вошел вражеский корабль и уничтожил несколько наших судов, в том числе патрульный крейсер класса ‹Титан›. После этого пришельцы разогнали до космических скоростей с десяток небольших астероидов, судя по всему, чтобы подвергнуть бомбардировке Землю.

Несколько минут назад пришельцы оставили свои позиции и теперь находятся менее чем в восьмистах тысячах километров от ‹Пребла›. Однако их тотчас накрыл лазерной пушкой корабль сил космической обороны, и, похоже, агрессора удалось временно вывести из строя. Нам приказано взять их судно на абордаж и окончательно обезвредить.

Гарроуэй слушал, не торопясь делать выводы, ожидая, когда упадет, как говорится в поговорке, второй башмак.

Уилки явно не договаривал… То ли потому, что не хотел делиться имевшейся у него информацией с рядовыми бойцами, то ли потому, что никто не удосужился рассказать ему всю историю целиком. Кто знает…

Самый главный вопрос: что могут сделать тридцать два морских пехотинца против вражеского корабля, способного обстрелять астероидами Землю? Ведь, судя по всему, космический агрессор – это пресловутые Охотники Рассвета. Их корабль – что-то вроде ‹Певца›, имевшего два километра в поперечнике, который три века назад был обнаружен на Европе, или того корабля, что прошел во врата у Сириуса… В общем, эти твари были гигантских размеров:

Горстка морпехов могла побороть такого исполина лишь одним способом, а именно…

– С тем чтобы добиться уничтожения цели, – продолжало тем временем вещать изображение Уилки, – штурмовой десант получит в свое распоряжение все имеющиеся на ‹Пребле› ядерные заряды типа К-94. Мне нужны пять человек, которые лично доставят их на вражеский корабль.

Ага, дождался. Вот он, второй башмак.

Пятерых пехотинцев просили совершить самоубийство.

Впрочем, все остальные, по всей видимости, умрут вместе с ними.