"Лунный удар" - читать интересную книгу автора (Динаев Дино)

Г Л А В А 3 Л И Ч Н Ы Е Ф А Й Л Ы

Придя на работу на следующее утро, Алик замер как вкопанный: на двери кабинета белела табличка с надписью "Буду через пятнадцать минут". Табличка была Сашкина, лично им нарисованная, вещь, в общем-то, бесполезная, но он обязательно вешал ее снаружи, даже если выбегал на минутку в туалет.

— Дурацкие шутки! — воскликнул Алик на весь коридор, надеясь увидеть чью-нибудь смущенную физиономию, но вдруг осекся, и ему расхотелось как-то орать.

Во-первых: дверь он закрывал вчера сам и никакой таблички не вешал, она оставалась внутри, на гвоздике. Во-вторых: дверь была не заперта. Мало того, кокетливо приоткрыта, и оттуда тянуло сквознячком. Фикция конечно, окон в Башне нет, не предусмотрено, а система вытяжки построена исключительно на кондиционерах. Даже башка трещит от этих постоянных жужжалок. Открыть бы оконце, так нет, не положено, хоть табуретом окно вышибай, форточек нет.

Алик опасливо толкнул дверь. В следующее мгновение у него вдруг возникло острое предчувствие, что он увидит Сашку живого и невредимого, тот обернется на своем стульчаке с колесиками, на котором немало изъездил вдоль ряда столов с установленными на них компьютерами, принтерами, сканерами и модемами, и скажет, как ни в чем не бывало:

— Привет! Чего уставился как на ожившего покойника?

Дверь распахнулась, по-сашкиному двинув в близкостоящий шкаф, но самого Сашки в комнате, конечно же, не было. Алик вытер выступивший на лбу пот. Наваждение какое то. Еще немного, и действительно придется к Дегенерату идти, просить выходной, выслушивая при этом его нуднейшие наставления.

В комнате было все так же, как он оставил вчера. Стол Сашки убивал пустотой.

Ящики были аккуратно по-милицейски задвинуты до отказа.

Происшедшее Алика так задело за живое, что он сделал то, чего делать совсем не собирался: решительно направился к Сашкиному компьютеру и запустил его. Поначалу не было ничего интересного. Загрузилась «Виста», высыпали иконки типовых рабочих программ. Ничего лишнего. Понятное дело: Сашка информацию хранил на дискетах, а дискеты все конфисковали оперативники.

Но должно же хоть что-нибудь остаться!

Тогда Алик решился и полез в систему. Системные файлы для записи информации не предусмотрены. Более того, для предотвращения попадания вируса в сервер это строжайше запрещено, но Алик помнил, что еще на заре компьютеризации всей страны, когда их только подключили к сети Интернет через сервер порта, Сашка как-то сбросил пару мегабайт бесплатной порнографии в сеть. По итогам года это потом оказался самый популярный файл.

Алик легко вошел в систему, хотя Сашка и использовал электронный замок, выбрав для этого нехорошее слово, но Алик его тоже знал. И сразу увидел нужный файл, который Сашка, не мудрствуя лукаво, назвал по-простому «Личное». Тогда он навел на него курсор и нажал на "Вход".

На компьютере загорелась кнопка «Турбо», а через колонки донесся записанный Сашкин голос, прозвучавший как живой, что было еще более дико, человека сутки уж как нет, а голос остался:

— Алик! Я так и знал, что ты лазишь в мои личные файлы!

Судя по объему, файл в один гиг, не меньше. Алик недоумевал, чего Сашка мог туда столько личного записывать. Фильм разве что.

Узнать об этом ему было не суждено. Зазвонил телефон, и Дегенерат велел ему прибыть лично. Алик чертыхнулся, выключил питание и пошел.

Уже запирая дверь, он вспомнил, что так и не позвонил на вахту, чтобы узнать, кто же все-таки лазил в комнату. Может, уборщицы, у них тоже ключи есть.

Он прошел по круговому коридору, толкая по очереди толстые стеклянные двери, снабженные тяжелыми инерционными компенсаторами, и, оказавшись перед безликой дверью с матовыми стеклами, ничем не выделяющейся из целого ряда точно таких же дверей, открыл ее и вошел.

Комната была близняшкой его собственной, только стол был один.

— Можно? — сказал Алик с просительными нотками, надеясь, что ему откажут, но зря надеялся: Николай Николаич посмотрел на него своим обычным смурым взглядом и кивнул.

— Всех нас затронуло это происшествие, но надо работать, другого не дано. Как у тебя самого дела?

Алик с готовностью подтвердил, что нормально, отлично зная, что любой другой ответ вызовет такое ответное словоизлияние, что ему в нем не выжить.

— У нас созрело решение поручить работу Вандерхузе по вводу новой локальной системы тебе. Как ты на это смотришь?

Алик был готов к такой постановке вопроса. Как это ни аморально звучит, но смерть Вандерхузе открыла перед ним довольно приятные перспективы. Теперь в деле адаптации новой сети у него конкурентов нет. Как-никак они вместе с Сашкой начинали, и лучше его специфики проблемы никто не понимал.

— Если тебе все ясно, то можешь идти. Иди и дерзай.

— Николай Николаевич, а как насчет оплаты?

Глаза Дегенерата погрустнели, он даже снял очки, устало потер переносицу. "Чего ж ты их трешь?" — подумал Алик. — "Время девять утра, когда ж ты успел наработаться?" — Ты знаешь, какая средняя зарплата по городу? — горестно спросил начальник.

Алик знал. Начальство не преминуло упомянуть об этом всякий раз, когда кто-нибудь заикался о прибавке жалованья.

— Три тысячи! — патетически воскликнул Голованов. — А у тебя десять! Вывод какой?

Вывод такой, понял Алик, что если он не хочет, чтобы его и так самый мизерный оклад не урезали до среднегородского, то надо идти и пахать как папа Карло.

— Пойду, ознакомлюсь с фронтом работ.

— Дерзай! В молодости только и дерзать.

"Молодого нашли", — подумал Алик, — "песни петь". Почти сороковник мужику и все еще молод.

— В Амстердам вас всех через Попенгаген! — вырвалось у Алика в сердцах, когда, вернувшись от начальника, он вновь обнаружил дверь приоткрытой с сиротливо повисшей на ручке знакомой табличкой: "Буду через пятнадцать минут".

Он решительно распахнул дверь, уверенный, что, наконец то застанет злоумышленника. Правда, в глубине души он все же надеялся, что это всего лишь уборщица, припозднившаяся с уборкой.

Он опять не угадал. Комната была девственно пуста, и ничто не говорило о чужом присутствии, но тут Алик заметил такое, что отмело всякие сомнения: компьютер Сашкин работал!

Нехорошее предчувствие кольнуло его, когда он подсел и снова набрал давешний файл. Все вроде бы было по-прежнему: и гигабайт высветился, и запуск прошел как обычно. Но динамик лишь вякнул: "Я знал, Алик, что это ты…" Да и заглох. Как выяснилось, навсегда.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что в систему запущен мощный резидентский вирус. Файл раскрылся шиворот навыворот, да и вывалил весь гигабайт сразу. По дисплею метались слова, являющиеся чудовищным смешением всевозможных шрифтов и алфавитов. Слова выворачивались живыми гусеницами, вступали друг с другом в непотребные сношения, образуя неописуемые кирилицелатинские абракадабры.

Потом монстры начали лопаться, постепенно заливая экран чернильной темнотой.

Экран превратился в черную дыру, Алик даже потянулся к блоку, чтобы вырубить питание, но внезапно экран полыхнул, и на Алика глянул неописуемо яркий изумрудный глаз.

Алик даже отдернулся подальше, но цвета уже блекли, и глаз тускнел с каждой секундой, понемногу сливаясь и, в конце концов, слившись с чернотой экрана окончательно.

Алик выключил питание и лишь тогда вздохнул с облегчением. Ни черта мы про компьютеры не знаем, подумал он. Работаем, программы пишем, а представления не имеем, с чем имеем дело.

На крохотную дискету размером с ладонь влезает толстый полноценный роман.

Бальзаку, который работал по двадцать часов в сутки, месяц требовался, чтобы такой написать. А этот ящик его за считанные секунды перекатывает туда и обратно, хочешь так, а хочешь наоборот.

Это же какая мощь в нем? Сколько Бальзаков и Энштейнов? В средние века церковь считала талант чем-то дьявольским, вмешательством потусторонних сил в земные дела. В таком случае, компьютер есть порождение сатаны, и его нечеловеческая мощь дарована не милостью светлого разума, а кознями злобных темных сил.

Алик прервал себя на той мысли, что прикидывал, что эти монстры в жестяных коробках могут замышлять. Тогда он запер дверь и поехал вниз с твердым намерением разобраться, что за таинственная уборщица орудует в его кабинете.

В лифте ему пришлось ехать с молодой особой лет восемнадцати в мини-юбке длиной в ладонь, завидуя тому счастливчику, у кого такая секретарша.

Вскоре выстраданную мысль про отсутствие правды в жизни укрепил вошедший парень, одетый с иголочки, словно нью-йоркский служащий. Глянцево поблескивающее лицо выдавало, что он не менее полугода провел за океаном: в Канаде или штатах. Один его галстук стоил всю аликовскую зарплату.

Алик спустился вниз и прошел на вахту, располагавшуюся у самой входной двери. В ней сильно пахло шинелями и почему-то рыбьим жиром. Находилось в комнате несколько дежурных в армейских шинелях без погон. Все женщины.

— В чем дело? — спросила сидевшая у двери.

Алик попытался объяснить, но был прерван при первых словах.

— Молодой человек, — строго сказала дежурная, — вы понимаете, тут военизированная охрана. Мы всякой ерундой, навроде мытья полов, не занимаемся.

Алик сделал еще одну попытку в том смысле, что они в таком случае должны охранять неприкосновенность и его комнаты в том числе.

— Етит-вертит! — воскликнула дежурная. — Я ему про Фому, а он мне…

В дверь вдруг просунулась голова еще одной женщины, тоже в шинели:

— Фома приехал! — Громким шепотом сообщила она.

— Ох, Господи! — вскинулась дежурная. — Все на выход, быстро! Давайте, давайте, гражданин отсюда!

Алик, выйдя в холл, успел увидеть через стекла дверей, похожих на витрину, знаменитый кортеж капитана порта.

Общеизвестно, что в нем насчитывалось 16 бронированных джипов, изготовленных по спецзаказу, но к Башне приблизился только один. Рядом словно охотничьи псы бежала охрана.

Секьюрити бесцеремонно растолкала случайных прохожих, лишь потом появился капитан порта. Он был в парадной форме, ордена и медали слегка позвякивали.

Ощущение было космическое.

Капитан порта вступил на глянцевый мраморный пол холла, глядя исключительно прямо перед собой и словно не замечая застывших в почтительной неподвижности людей. Его мерные шаги действовали на персонал как покачивание удава на кролика.

Алик видел начальство вблизи впервые, и ему захотелось глянуть еще ближе. Перед ним стоял давешний щеголь из лифта, и Алик не имея намерения его отодвинуть, лишь слегка коснулся рукой, на что щеголь среагировал как на личное оскорбление и больно двинул его локтем в живот, словно знал, что у Алика проблемы с кишечником. Флоров сдавленно охнул и согнулся, вышло, как поклонился. Вот и посмотрел капитана.

Когда процессия миновала, к ним направился сотрудник УСБ и придирчиво осмотрел документы у обоих.

— Не шутите так больше, а то вылетите с работы, — грубо предупредил он Алика, а молодому сказал совсем другим тоном. — А вы сын Никанора Ивановича? Очень приятно познакомиться.

— Он меня в живот ударил! — пожаловался Алик.

Охранник посмотрел на него таким ненавидящим взглядом, что он зарекся жаловаться.

— Идите, работайте, гражданин! — казенным тоном произнес он, чем окончательно вывел Алика из себя, и он понял, что начинает терять над собой контроль.

— Я не задержанный, чтобы меня гражданином обзывать! — заявил он.

— Алексей Сергеевич, у этого парня какие-то проблемы? — подошла знакомая дежурная.

— Проверь-ка его, милая. Кажется, у него нет разрешения на вынос дискет.

Алик выругал себя за длинный язык. И почему он не немой? Его завели в комнату.

Дежурная, походя, похлопала по карманам рубашки, боковым карманам брюк, потом ее руки резко сомкнулись, соединяясь у него между ног, и кисти цепко сжались. Алик ойкнул от боли.

Алексей Сергеевич, зашедший следом и по-свойски пристроившийся к чаепитию, довольно заухмылялся:

— Что, Танюха, дискету нашла?

Та продолжала выворачивать руку с зажатым в ней содержимым. Алик, покрываясь мелким и быстрым потом, уцепился в ее руки, но разжать железную хватку, нечего было и думать.

— У парня жены нет. Ведь нет, верно? Я таких сразу чую. Приласкать некому, вот и пришел, — ворковала дежурная, приблизив изучающее лицо вплотную. — Ласки захотел, милок, верно?

Она была старая, и изо рта у нее несло застарелым чесноком.

— Пустите, — просипел он, воздуху уже не хватало, боль внизу живота временами становилась невыносимой.

— Как же я тебя пущу? А проверить? — притворно удивилась дежурная.

— Пусти, оторвешь чего-нибудь, неровен час, — сказал Алексей Сергеевич. — Пусти, говорю. Пошли чай пить.

— Добрый вы, — дежурная отпустила и, потирая затекшую руку, бросила Алику. — Пшел отсюда.

Тот засеменил прочь, но до лифта не добрался, вынужден был свернуть к гардеробу и некоторое время приходить в себя. В зеркале плавало пунцовое лицо. Внутри все горело. Господи, да что же такое происходит, мысленно возопил он. За что? Ну почему я такой невезучий? Он не представлял, как теперь будет проходить вахту.

Вернее, очень хорошо представлял. Как вахрушки будут хихикать, прикрываясь ладошками, и тыкать в него пальцами. Но при всех они не решатся издеваться над ним. Но они могут каждый раз заводить его в кутузку для проверки! И уж тут они оторвутся. Пожаловаться? Сколько раз жаловались, и все равно их ощупывают как в концлагере!

Здоровый сон, твердил он себе. Мне нужен здоровый сон, и все будет в порядке.

Но с этого дня ничего не было в порядке. Даже сон.