"Письмо с которого все началось" - читать интересную книгу автора (Елена Ковалевская)Глава 12.Во второй половине октября осень решила вступить в свои права, и теперь наверстывала упущенное в виде обложных дождей, моросивших почти круглые сутки. Естественно мы промокали, мерзли, и даже плащи-шапероны, которые вытребовала Гертруда на прощание у августинцев, не особо спасали положение. Хотя мокрая шерсть и грела, но промозглый северо-восточный ветер, который задул со среды, умудрялся неожиданными порывами проникать под плащи и выстуживать сберегаемое тепло. Агнесс вновь начала жаловаться, что ей холодно и сыро, и мы то уговаривали ее потерпеть, то угрожали, что если она продолжит ныть, вновь заставим заняться бегом, держась за стремя. С того момента, когда начались дожди, мы прекратили забеги, боясь, что она промочит ноги и, не приведи Господь, сляжет с простудой. Однако тренировки с мечом все же не оставили, правда, путного у девочки получалось мало: клинок продолжал улетать в разные стороны. Юозапа получала новые вмятины на шлеме, и от этого уже не просто бесилась, а зверела самым настоящим образом. Уговаривать ее заниматься с девочкой удавалось все реже, так что теперь и я, и старшая сестра по вечерам тоже стали обучать Агнесс. Нам с Гертой из-за большой разницы в росте прилетало, конечно же, не в голову, а куда-нибудь в грудь или подбородок, но все едино доставалось. После первой же тренировки, когда старшая сестра, отмахнувшись от моих слов про шлем, получила мечом в челюсть, хорошо хоть плашмя, и едва не потеряла передние зубы, мы стали выходить против девочки, словно собирались в бой, напяливая на себя хотя бы обязательный минимум доспехов. Впрочем, несмотря на плохую погоду, мы продвигались довольно ходко, и уже к следующему понедельнику почти полностью пересекли территорию Гридвела. И теперь в дне пути от границы с Сонкарой заехали закупаться провизией и фуражом в Робату. Робату – очень большой город. Говорят: братья ордена Святого Теодора Заступника посчитали, что в нем живет где-то около двухсот тысяч жителей, по меркам Церковного Союза огромное количество. Рассказывали, правда, что в Нурбане были города, где жило даже в два раза больше народа, но мне в это не верилось. (Теодорианцы (Орден Святого Теодора Заступника) – духовное братство; в основном монахи этого ордена занимались различными бумажными видами деятельности, т.е. переписывали книги, следили за архивами, в том же числе и переправляли церковные книги согласно требованиям веры, а не исторической правдивости событий.) В город мы приехали уже вечером. Смеркалось, к тому же небо было напрочь затянуто низкими тучами, которые вновь угрожали начать поливать нас противным мелким дождем. Разница между Рообату и пресловутым Корчем была видна даже слепому, да простится мне такой оксюморон. Булыжные мостовые, аккуратные домики, никто не толкался, ничем особым не пахло, что говорить город хоть и сутолочный, но чистый. Поскольку приключения на границе Канкула с Гридвелом нам все еще аукались, единогласно было решено остановиться в ближайшей приличной гостинице, которую встретим сразу после въезда. Подходящий постоялый двор нашелся сразу же, едва мы проехали пару широких улиц. Над дверями красовалась вывеска с затейливо прописанными буквами 'Резвая лань', и для неграмотных совсем правдоподобно была нарисована олешка бегущая по зеленой траве. Я спешилась и, кинув поводья Гертруде, быстрым шагом вошла внутрь. Мнение о гостиницах и постоялых дворах я всегда составляла по первому впечатлению и давно уже не ошибалась. Это, наверное, оттого, что в последние годы постоянно находилась в дороге. Редкий месяц за последние пять лет удавалось провести на одном месте, и теперь я уже навскидку определяла качество услуг, которые могла ожидать. Остановившись на пороге, я стала внимательно рассматривать залу, где в этот час сидело немало посетителей. По залу проворно сновала дородная подавальщица и разносила по столам то поднос с заказанной едой, то десяток глиняных кружек за раз, прижав их двумя руками к объемной груди. За длинной деревянной стойкой на другом конце залы румяный парень неспешно наливал пиво, да так умело, что белоснежная пенная шапка еще долго стояла над напитком. Высокие мужики, что облокотились на отполированную бесчисленными рукавами столешницу, с видимым удовольствием ее сдули, а потом, зажмурившись, стали отхлебывать из запотевших пузатых кружек. Ну что ж, опрятно, мне нравится; остается только выловить хозяина, узнать цену и можно будет заселяться. Тут из распахнувшейся на кухню двери, пахнуло мясом, копченостями и тушеной капустой. Ох! В животе у меня заурчало, напоминая, что есть один раз в день все же маловато. Мгновенно откинув оставшиеся сомнения, я быстрым шагом пересекла зал и подошла к стойке. – Постояльцев принимаете? – поинтересовалась я у парня. – А то ж! – он залихватски подмигнул мне, но я не обратила на это никакого внимания. – Вам на день или на неделю? – Нас четверо, лошадей шестеро, и через сутки мы уедем, – обрубила я все потуги со мной позаигрывать. Блин! Еще молоко на губах не обсохло, а туда же! Но парень, не меняя веселого выражения лица, выдал мне: 'Сей момент' – шустро нырнул за дверь, ведущую на кухню. Хг-м, а может, я поторопилась, считая, что тот пытается ухлестнуть за мной? Возможно, он просто так со всеми постояльцами общается, или вообще у него настроение хорошее. Ну не люблю я, когда мужчины проявляют излишнюю любезность в мой адрес, всегда негативно воспринимаю. Хотя с моей-то рожей давно пора бы перестать обольщаться и принимать любую вольность в поведении на свой счет. Моя внешность, которая и от рождения была так себе, из-за травм в бою под Лоэном, когда мне основательно сломали нос и разворотили лобешник, оказалась напрочь испорчена. Парень появился уже через пару мгновений, ведя за собой пацаненка лет двенадцати. – Вот, Ив отведет вас. – А стоимость? – запоздало спросила я. – По восемь грошей с лошади, если вы на сутки останавливаетесь, – принялся перечислять он, уточнив: – У вас же боевые? – я кивнула. – Тогда еще три медяка сверху, а то они овса много выжрут. Комнату на всех? – я снова кивнула. – Еще шесть. Если с дороги помыться желаете, то все семь. И того с вас пол серебряника с четвертиной, не считая двух грошиков. Надо ж как быстро считает! – А еда? – после ароматов с кухни у меня кишка за кишкой по всему брюху гонялась. – В стоимость входит обильный ужин каждый день, а если что сверху, то за свой счет, – так же шустро ответил он с прежней улыбкой, а потом повернулся и прокричал в кухонные двери. – Риська! Комнату на четверых перестели! – и снова ко мне. – Еще что-нибудь? – Нет, спасибо, – устало отмахнулась я, торговаться с ним не было никакого желания. Да и вряд ли бы он уступил, ведь чем ближе к сердцу союза, тем цены выше. Если в том же самом Корче я готова была удавить хозяина харчевни за четвертину серебряного, то здесь мне на это пришлось закрыть глаза. Я развернулась и пошла к выходу, сестры наверняка уже заждались; пацаненок потопал за мной следом. Естественно девочки встретили меня недовольными взглядами, Юза даже буркнула, что если меня за смертью послать, то мы будем жить вечно. Мальчик, выделенный в провожатые, нырнул за угол здания и распахнул незамеченные нами ворота. Въезд во внутренний двор был хитро спрятан, я даже и подумать не могла, что ворота могут выглядеть как и довольно высокий, но обыкновенный забор. Двор располагался позади постоялого двора, и вмещал в себя все необходимые строения. Мы с сестрами, практически не задумываясь, поснимали сумки, и, спровадив лошадей на конюшню, скоро пошагали внутрь. Есть хотелось зверски, и от этого у меня непрестанно бурчало в животе. Сестры тоже были голодные, потому что мы, не сговариваясь, направились прямо в залу, и вместе со всеми баулами уселись за стол. Нам тут же подали запеченную свиную ножку с тушеной кислой капустой и мятым горохом каждой, половину подового ржаного хлеба и два кувшина варенухи. Со стола смели все чуть ли не за четверть часа и уже после сытые и довольные поднялись к себе. На следующий день мы встали не очень рано, ну это для нас не очень рано, а многие постояльцы наверное только-только начали продирать глаза. Агнесс естественно тоже спала, будить мы ее не стали, сегодня все одно спешить некуда. За неделю дороги мы умудрились почти полностью нагнать потерянные в Корче дни, и теперь просто обязаны были дать роздых не только лошадям, но и себе. Поэтому пусть девочка сегодня подольше поспит, заодно сил наберется; любой с нами с непривычки умается, а тут тем более. Ее ж никто под клинок специально не растил. Завтракали без нее. Однако, несмотря на столь раннее время народа в зале все же хватало. Оказалось, что местные постояльцы тоже ранние пташки и в большинстве своем спустились в залу. Ох, зря мне думается, мы здесь остановились, уж больно место людное, а с нами возможно разыскиваемая попутчица. Нам бы ее следовало светить поменьше, да прятать получше… – Вот что девочки, – обратилась я к сестрам, стараясь говорить как можно тише. – Пойду-ка я сейчас к ратуше и узнаю: вдруг нашу красотку в розыск объявили? – Какую красотку? – не поняла сначала меня Юозапа. – Ты про Агнесс что ли?! – я кивнула, подтверждая, что именно ее. – А зачем? – А затем, чтобы мне спокойнее было, – пояснила я. Обычно сестры в церковно-политические дела не вмешивались, а вот я на этом почти собаку съела, ну если уж и не съела, так понадкусала всласть, и точно знала, что излишней предосторожности в них не бывает. По идее ее бы действительно запихнуть куда-нибудь к сподвижникам, а не волочь с собой через весь Союз, демонстрируя направо и налево. Ведь только недавно я сообразила, что проблема Агнесс серьезней, чем мне представлялось ранее. Девочка – дочь герцога Амта, единственная наследница! Да она лакомый кусочек для любого мало-мальски сообразительного интригана. Несмотря на признание ее отца святотатцем или кем-нибудь еще, девочка все равно могла остаться единственной носительницей знатной фамилии. Нашелся ли кто-нибудь по мужской линии и прибрал титул, а так же все что осталось после конфискации к рукам – неизвестно. Да и что-то я в этом сильно сомневалась. А вот если бы посторонний, непричастный человек на ней женился, то-то было бы счастье его наследникам: прямо-таки из грязи на верхушку аристократической лестницы. Поэтому-то мне и хотелось узнать: объявлена ли девушка в розыск. Если нет, то нам следовало опасаться только людей несвязанных с церковью, а если да, то все – пиши 'пропало'! Это будет означать, что верхушка имеет на нее немалые интересы. А какие? Здесь простор для размышлений неограничен. – Ой, Фиря, – скривилась старшая сестра. – Вечно ты со своими инициативами лезешь, придумываешь себе разное. Ищут или не ищут… Какая разница! Мы везем письмо. Ты этим в Корче, между прочим, сама всю плешь проела, а сейчас опять суешься, куда не просят, и новые проблемы себе и нам находишь. – Да ладно, ладно, – принялась отмахиваться я. – Я по-быстрому гляну, а как вернусь, мы сразу на базар пойдем. – Твои ноги, ты и бегай, – ворчливым тоном высказала свое мнение Юозапа. – Только нам на уши не приседай, ладно. Вечно накрутишь, а потом мы страдаем. – Юза-а, – протянула я. – Ой, иди ты, иди! – махнула она рукой и встала из-за стола. – Я мигом, – бросила сестрам вставая, и направилась к выходу. Я бодро топала к центру города, направляясь к розыскной, или как еще ее называют – позорной доске, установленной перед ратушей, где любой желающий мог посмотреть, кого же в данный момент срочно ищут Слушающие или местная власть. Различных мелких преступников там не вывешивали, только сплошь важных и очень опасных персон. А на самых важных даже портреты были, и хочу заметить очень правдоподобные, схожие с оригиналом. Вот на такой-то портрет я и не хотела бы полюбоваться. Если там весит просто описание Агнесс, то это так мелочи, в сестренском ее никто не узнает, а если там ее личико красуется… Это страшно, а для нас еще и вдвойне опасно. Шагать мне пришлось довольно долго, Робату очень уж большой город. Точно брешут, когда говорят что в Нурбане якобы и побольше города есть. Нет, ей Богу, брешут. С такими размышлениями я и подошла к ратуше. Позорная доска была огромная, даже не доска, а стена целая, и на ней бумажек разных было вывешено великое множество. А вот портретов было мало – всего с пяток. Ох ты ж! Глянь! Это что эрцгерцога Жерара Вийо бывшего маршала и двоюродного брата короля Гюстава II разыскивают? Я думала, его первого в расход списали, а он, оказывается, сбежать успел. Так, кто тут у нас еще? Лжепророк… Ну этого давненько ищут, но похоже фиг найдут. Еще какой-то крендель… Кто таков? Да Бог с ним! Не то, не то… Да чтоб тебя! Мне захотелось плюнуть, но я не стала привлекать к себе излишнего внимания. Нашу девушку, действительно объявили в розыск. Хоть с длинной косой уложенной по последней моде и богатых одеждах, ее трудно было узнать с первого взгляда; не иначе как список с какого-то парадного портрета делали, но сходство все же имелось – будь здоров. Если к ней начнут приглядываться те, у кого память на лица хорошая, то заметут проще простого. Ой, блин! Еще одна проблема на наши головы! Если б я знала что дело так обернуться может, ни за что бы ее с нами не поперла, точно бы обратно настоятельнице свезла. А теперь что? Возвращаться в орден в два раза дальше, чем до Sanctus Urbs тащится. Остается уповать на то, что в самом сердце союза ее никто искать не будет. Не станут под носом у себя смотреть, и поэтому, Бог даст, проскочим. Мне хотелось плеваться, материться, короче хоть каким-нибудь способом снять нервное напряжение, которое испытала, увидев портрет Агнесс на позорной доске. Только усилием воли заставила себя остаться и заинтересованно продолжить рассматривать прочие вывески и надписи, будто бы увиденное меня вовсе не касалось. И только простояв еще минут десять, повернулась и направилась обратно на постоялый двор 'порадовать' сестер своими сведениями. Я скорым шагом влетела в двери 'Резвой лани', и уже собиралась подняться к себе, как мой взгляд упал на дальний столик, за которым сидела наша разыскиваемая красотка, беззаботно хихикала и строила глазки какому-то юнцу лет восемнадцати. Чуть не взвыв от досады, я развернулась и поспешила к парочке. Юнец, немного развязно обращался с Агнесс, пытаясь положить руку ей на плечо. Наша клуша краснела, делала вид что стесняется, но все же давала понять, что не против этого. Я с суровым видом, на какой только была способна, остановилась перед столом. Парочка подняла головы на звук шагов. Парень в растерянности уставился на меня, а вот Агнесс немного побледнела, однако гордо вздернула свой носик вверх: мол, ничего серьезного не происходит. Я откашлялась, и как можно более холодно, чтобы ни у кого не возникло желания со мной спорить, спросила: – Сестра, тебе не кажется, что пришло время продолжительной молитвы? Девочка, открыла рот, попыталась что-то сказать, но так ничего не выдав, продолжила смотреть на меня. – Сестра, нам следует пойти к себе и помолиться! – жестко повторила я. – Стар… – но я перебила ее; и что за дурацкая манера пользоваться именами при посторонних! – Я сказала, нам следует пойти к себе и помолиться! – с этими словами я обогнула стол, вздернула Агнесс за локоть на ноги, и потянула за собой. Когда я вытаскивала ее из-за стола, мой взгляд упал на их руки, соединенные под столом. Зло зыркнула на парня и он поспешно разжал ладонь, будто обжегся. – Я пойду… – неуверенно выдавил он. – Рекомендую, – процедила я, и волоком потащила девочку прочь. Я была зла, неимоверно зла на Агнесс. Нашла время шашни крутить! Особенно в облике сестры! Первой запихнула ее в комнату, зашла сама следом и закрыла за собой дверь. – Ну? – грозно начала я, глядя в упор на сестер. – А вы, какого хрена сидите?! За ней не смотрите?! – Есфирь, ты чего? – совсем не понимая ситуации, спросила у меня старшая сестра. Она сидела за столом и очищала от начинающейся ржавчины свои латные перчатки. – А ничего! – начала я. – Сидите ушами хлопаете, когда эта… Эта… Кокетничает напропалую! – Она что? – недоверчиво уточнила у меня Юозапа, отрываясь от маленькой книжечки псалмов. – Что слышали! Она сидит с посторонними языком чешет, а вы тут кукуете! – Фирь, ты чего взвилась-то так? – попыталась успокоить меня Герта, но я не желала униматься. Еще бы! Они ж не знают, то, что знаю я! – Да ничего! Ее, – я ткнула пальцем в девочку. – В розыск объявили, а она треплется с кем ни попадя – это раз. А во-вторых: она ж в одежде сестер, какие вообще могут быть разговоры с мужчинами, тем более подобным образом?! Сестры дружно посмотрели на Агнесс опустившую голову, и с недовольным видом смотрящую в пол. – Агнесс, – менторским тоном, начала Юозапа. – В твоем положении слишком опасно пускаться с какие-либо разговоры с посторонними людьми. Этим ты можешь навредить не только себе, но и нам. И если ты впредь продолжишь свои необдуманные действия, то… – То я ее выдеру, как сидорову козу! – закончила я за сестру. – Сниму свой ремень и выдеру! – Вы не посмеете, – тихо, но гордо произнесла девочка. – Я что-о? – уточнила я у нее, не веря своим ушам. – Что я не посмею? – но та молчала. – Знаешь, что моя хорошая?! Ты уже давно не ребенок, и тебе скоро будет восемнадцать… – Семнадцать, – все так же тихо поправила меня Агнесс. – Не надо из меня старуху делать. Мы дружно поперхнулись от такой реплики. – Так тебе еще и семнадцати нет?! – в обалдении переспросила я. – Так какого ж тогда хрена ты нам все время головы морочила?! – Я вам не морочила. Вы сами решили, что мне семнадцать. Н-да! Сами. Привыкли, что боевыми сестрами раньше чем в семнадцать не становятся, оттого то и посчитали. А она, правда, ни разу возраст не называла. – Так ладно, – выдохнула я примирительно. – Сколько бы тебе ни было семнадцать или шестнадцать, но в следующий раз думай что творишь. Чтобы я возле тебя ни одного парня больше не видела. Ясно?! – девочка промолчала. – Я спросила – ясно?! – Да, – нехотя выдавила она из себя. – Сейчас мы оправляемся на базар, а ты останешься тут, – начала я раздавать распоряжения. – Можно я с вами? – тут же перебила меня Агнесс, будто бы напрочь забыв, о чем я здесь говорила. – Нет! – рявкнула я раздраженно, пересчитывая монеты, которые хотела взять для закупок. – Сиди в комнате. – Вечно вы так! Это мне нельзя, то мне не можно! Это вы специально меня не берете, из вредности! Вам лишь бы покомандовать над кем! – Ты смотри: говори, да не заговаривайся, – предупредила я ее. В последние недели девочка все больше и больше начала демонстрировать свой настоящий характер. Похоже, избаловали ее родители вседозволенностью без меры, а нам теперь расхлебывай. – Я не заговариваюсь, – попыталась пререкаться она. – Вы специально не хотите ничего мне показывать! – Агнесс, что за детский лепет?! – вскинула брови Гертруда, прикалывая к горжету покров. – Тебе же только что старшая сестра Есфирь объяснила: почему мы заставляем тебя здесь сидеть. Девочка недовольно фыркнула, а потом сменила тон с обиженного на просящий. – А вдруг вы не правы? Ну, хоть одним глазком посмотреть-то я могу? – Нет, – отрезала я категорично. Если сестры могли поддаться на уговоры, то я пропускала ее слова мимо ушей. Слава Богу, я только понаслышке знакома, как работает система инквизиторов, но мне и этого хватило по самое горло. Была б моя воля, я бы ей теперь при въезде в большие города мешок на голову натягивала, только боюсь, спутница с подобным украшением вызовет чересчур много любопытства. – Да вы! Да вы! Вам совсем все равно, что я чувствую, оставаясь одна! – выкрикнула она разозленная моим отказом. – Так, заканчивай представление. Мы ушли, – я махнула ей рукой, мысленно плюнув на ее бесконечные стенания, и открыла дверь, чтобы выйти. – Ну и пожалуйста! – надулась она. С этими словами девочка улеглась на кровать, демонстративно отвернувшись лицом к стенке. Мы стали спускаться по лестнице. – Фирь, а ее серьезно ищут? – тихо переспросила у меня Гертруда. – Серьезней некуда, – кивнула я. – С портретом и вознаграждением. Юозапа втянула воздух сквозь сжатые зубы, зашипев как змея. – То-то и оно, – весомо подтвердила я. – Я возвращаюсь, а она тут глазки какому-то хмырю строит. Да меня чуть удар не хватил! – Ой, мать твою за ногу… – выдохнула Герта. – Не было печали – купила баба порося! Что делать-то будем? – На авось положимся, все одно выхода нет, – ответила ей я. – Ладно, все, закрыли вопрос. Покупать из провианта что будем? Проходили мы по базару долго, часа три, а когда вернулись, то Агнесс не оказалось в комнате. Решив, что она, наверное, пошла на двор, принялись раскладывать, перераспределяя все купленное по разным сумкам. В основном мы набрали провизию: крупы разной, мясо сушеное и почти окаменелый сыр, из-за того, что он в дороге меньше портится. Провозились с этим делом прилично, с пол часа как минимум, и тут Юозапа, начавшая вписывать все траты в расходную книжицу, поинтересовалась: – А Агнесс у нас где? Мы как бы очнулись от своих занятий и с нехорошими подозрениями посмотрели друг на друга. В связи с последними известиями всем на ум пришли одинаковые и не очень приятные мысли. Я, ни слова не говоря, бросила перебирать всякую необходимую в походе мелочь и вылетела из комнаты. Гоня прочь дурные предчувствия, на всякий случай решила проверить ту самую заветную часть двора за деревянной загородочкой, где располагалась выгребная яма. А вдруг у девочки живот прихватило, и она засела там надолго? Однако за загородкой было пусто. Тогда я поспешила проверить еще и конюшню: мало ли, вдруг ей приспичило наших лошадей проведать? Но ее и там не оказалось. Вот тогда я уже запаниковала, понимая, что с ней случилось только самое страшное. Первым делом бросилась искать хозяина, ведь он должен знать, что творится у него на постоялом дворе. Слуг расспрашивать я не рискнула, а вдруг среди них были те, кто признал в Агнесс разыскиваемую с портрета? Других вариантов я уже просто не допускала, прекрасно понимая, что иной расклад событий вряд возможен. От подавальщицы я узнала, что хозяин где-то на кухне, вернее даже не на кухне, а в кладовке, которая примыкала к ней, он должен бал там что-то пересчитывать или перепроверять. Я, не обращая внимания на недовольное ворчание поварихи и недоуменные взгляды ее помощников, быстро пронеслась по кухне и остановилась на пороге. Хозяин вздрогнул, замер, а потом проворно обернулся ко мне с уже готовой сорваться с губ резкой отповедью, но, разглядев, кто застит ему свет, осекся и вежливо осведомился: – Сестре что-то угодно? – Угодно, – резко ответила я. – Вы знаете, где наша спутница? – Какая из достопочтимых сестер? – осторожно уточнил он. – Та, которая осталась у вас в заведении, пока мы на базар ходили. – Не имею ни малейшего представления, – хозяин развел перед собой руками, как бы наглядно демонстрируя свое неведение. О Искуситель! Попытаюсь зайти с другого бока. – В наше отсутствие, то есть пока мы с сестрами были на базаре, ничего странного или подозрительного не произошло? Хозяин недоуменно посмотрел на меня, явно не понимая, что же я от него хочу. Я провела рукой по лицу, в надежде немного успокоиться и решить, что мне следует делать. – Вы сейчас пойдете со мной, и для начала при вас я расспрошу прислужников из залы, – я в упор посмотрела на мужчину. Тон, которым я с ним заговорила, был сухим и не допускал возражений. Ох, теперь уже не до скрытности! Если хозяин ничего не знает, то мне следует допросить всех слуг в его присутствии, ведь без него те могут соврать, а разбираться с ними, выпытывая правду, мне некогда. Прежде всего, я поспешила в зал, ведь именно через него все входят и выходят. Быстрым шагом прошла к стойке, туда, где все тот же румяный парень – кстати, старший сын хозяина постоялого двора – снова разливал по кружкам пиво для многочисленных посетителей. Сам хозяин прилетел за мной следом, точно собачка на поводке. Парень оторвался от своего занятия и выжидательно уставился на запыхавшегося родителя, искоса бросая на меня вопросительные взгляды. – Вы видели нашу сестру, ту, что хрупкая такая и невысокого роста? – тут же задала я свой вопрос. Парень посмотрел на отца, и лишь после того, как тот утвердительно кивнул, произнес: – Она ушла. – Куда? – от интонации, с которой был задан столь простой вопрос, парень поежился. – Она съехала… Я сперва неправильно сказал, она заплатила свою часть за постой и съехала… Меня прошиб холодный пот. – Что?! – в одновременном гневе и ужасе вскрикнула я. – Как?! Когда?! – Ну, да вот с час как вышла, – парень явно не понимал, с чего я так всполошилась. – Куда? – Да я то почем знаю?! – пожал он плечами. Меня же затрясло с нервов, как, наверное, не колотило даже в первом бою. Эмоции перехлестывали через край, отчего я не могла ни говорить, ни двигаться. Ведь я всего ожидала, но чтобы она сама ушла?! – Да, вот еще, – продолжал меж тем парень, доставая откуда-то из-под стойки вчетверо сложенный лист бумаги. – Она вам письмо какое-то оставила. Я не читал. Я слегка подрагивающей рукой взяла протянутое послание, развернула и вцепилась взглядом в текст. Быстро пробежав глазами по четырем строкам, все-таки не выдержала и со всей мочи саданула кулаком по деревянной столешнице. Отчего пара кружек поставленных на стойку подскочили, и пенная шапка, всколыхнувшись, принялась оплывать по пузатым стенкам. – Твою ж мать! – парень испуганно отскочил от стойки. – Дрянь малолетняя! Курица безмозглая! Теперь переполнявшие меня чувства прорвались наружу, изливаясь потоком площадной брани. Однако я постаралась как можно быстрее взять себя в руки, а то уже половина зала начала прислушиваться, как сквернословит дочь Господня. Чтобы прервать извергаемый фонтан, я взяла стоявшую рядом кружку пива, сделала приличный глоток, и только после того как смогла более или менее нормально разговаривать, приступила к расспросу парня: – Рассказывай все по порядку, – попросила я его, и тут же добавила: – Но только коротко и по делу. – Так и… – тот посмотрел на меня, словно не зная с чего начать. – Спустилась ваша сестра, с небольшой сумкой. Отдала мне это письмо, расплатилась и вышла. – Что прямо так и вышла? – тупо переспросила я. – Ну, так и вышла, – утвердительно кивнул он, но явно что-то вспомнив, продолжил: – Она у Карины ее самое лучшее котарди купила, так что в нем была. Ее еще парень какой-то на пороге встретил, вот с ним ваша сестра и ушла. Чтобы вновь не заматюкаться, я припала к кружке и осушила ее в четыре исполинских глотка. Выдохнула, и только после этого обратилась непосредственно к хозяину постоялого двора: – Мы сейчас с сестрами уедем, оставив у вас все вещи в залог, возьмем только лошадей. Вернемся самое позднее завтра, и уже тогда с вами нормально расплатимся. Пойдет? – мужчина кивнул, и я снова спросила его сына: – Сможешь описать парня, с которым ушла наша сестра? – Некрупный такой, чуть пониже вас будет, жупон на нем ладный, видно, что с хорошего достатка пошит… – Ты мне его внешность и цвет одежды опиши, – прервала я его рассуждения. – Лицо как лицо, симпатичное, волосы темные, точнее отсюда не разглядеть было. Жупон кажется темно-зеленый, а может быть серый. Больше ничего и не помню. Все. После этих слов, я бросилась к сестрам, чтобы обрадовать их новостью об Агнесс. Просто 'здорово' все получается, дальше некуда! Смылась наша краля, а с кем непонятно, куда – еще более неизвестный вопрос. Влетев в комнату, я с порога 'порадовала' девочек: – Наша красотка сбежала! – …!…!…! – реакция Гертруды была такой же, как у меня. Юза смолчала, но по ее лицу стало видно, что она полностью согласна со старшей сестрой. – Но это еще пол беды, – продолжила я, едва старшая сестра прервалась, чтобы набирать в грудь воздуха для новой словесной конструкции. – Ее на выходе крендель какой-то ждал! И на основании оставленной ею записки могу сказать – эта дура замуж собралась! – Куда?! – просипела Юозапа, поперхнувшись от неожиданности. – Как куда?! Замуж! – пояснила ей я, разворачивая уже изрядно измятый мною лист. – Вот ты послушай, что она пишет: 'Сестры, теперь я сама буду распоряжаться своей судьбой, и поэтому сейчас поступаю, как считаю нужным. Не ищите меня, а тетушке передайте, что я ей отпишу при первом же удобном случае' – и все! – С чего ты взяла, что она собирается… Но я перебила старшую сестру: – Герта, ты сама то хорошенько подумай! – я постучала двумя пальцами себя по лбу. – Что она собирается делать при наличии какого-то хмыря, пары закаченных нам истерик про замужество, и после слов 'сама буду распоряжаться своей судьбой'? Только вот одна проблема: эта скудоумная дура, у которой хотелка проснулась, даже и не представляет, что может оказаться не в церкви на венчании, а в пыточной, куда ее сдаст новоявленный дружок! Причем за очень приличную сумму! – И где мы будем ее искать? – Юозапа как всегда была рациональна. – А хрен его знает! – я нервно плечами пожала, опускаясь на ближайшую кровать. – Может этот жених ее сразу к ратуше попрет, а может, чем Искуситель не шутит, и к венцу потащит. – Из какого предположения будем исходить? – поинтересовалась Юза, похоже, ей гнев в голову не ударил, и она задавала точные вопросы. – Для начала нужно смотаться к ближайшим воротам и спросить стражников, вдруг какая монашка выходила, – предложила Гертруда. – Она переоделась, – сообщила я. – Так что фокус не пройдет, – и, видя вскинутые в немом вопросе брови старшей сестры, пояснила: – Она платье купила. – Ну по платью опознают, да и к тому же она теперь стриженная, а такое сразу не забывается. – Ой, бляха муха! Я ж забыла спросить: какого цвета оно было! – я хлопнула себя по лбу и пружинисто поднялась на ноги. – Так все! Сейчас одеваемся, спускаемся и по коням! – Оружие брать? – уточнила Юозапа, собираясь натягивать рясу. – Да, на всякий случай, а то шут его знает… И тогда уж поддоспешники с сюркотами, а рясы долой, – определилась я, начав застегивать на талии перевязь с фальшионом. Лошади ждали нас уже оседланные. Мимоходом поинтересовавшись у сына хозяина о цвете нового наряда Агнесс, я птицей взлетела в седло, дала шенкеля, и, возглавив кавалькаду, вылетела со двора. Герта была права, когда посоветовала: перво-наперво направится к ближайшему выезду из города. Наша дурында без документов, значит: если ее дружок все-таки потянет ее к алтарю, то их обвенчают только в какой-нибудь захолустной церквушке, а не в Робату. Здесь шиш им, а не венчание. Для записи в регистрационной книге нужны бумаги, а где их взять? Это в глубинке верят на слово, в больших городах не тут-то было. Дай Бог, чтобы он ее к алтарю все-таки попер, а не на закланье, иначе, где ее искать я не представляю. Вернее представляю, но мы туда ни за что не доберемся, как бы ни старались. Мы ураганом пронеслись по мощеным улицам и осадили коней лишь только перед двумя караулками, стоявшими возле ворот. К стражникам я обращаться не стала, перед ними народа много, так что вряд ли они чего запомнили или увидели, а сразу поспешила к небольшому строеньицу, где сидели братья ордена Святого Симеона, дополнительно охраняющие въезд в подведомственный город. Церковники, несущие службу у ворот, никогда на посту ворон не считали, так что оставалась надежда, что они обратили внимание на девушку с обрезанными волосами. – Господь посреди нас братья, – первой поприветствовала я их, и едва дождавшись ответного: 'Есть и будет', – принялась расспрашивать о нашей потере. Естественно я не стала говорить, почему мы разыскиваем Агнесс, а выдала красивую сказочку, о якобы сбежавшей будущей послушнице, которую мы везли к Элиониткам. Вроде как состоятельная девочка, родители которой почили, была отправлена своим дядюшкой в монастырь, а мы ее сопровождающие. Да вот незадача, увлек наивную девочку бесчестный соблазнитель, от коего мы теперь ее и должны спасти. Приметы Агнесс им быстро пересказала. Пятеро братьев, посовещавшись между собой, вспомнили: они видели парочку, выезжавшую на гнедой лошади, и у спутницы, что сидела позади парня, как раз из-под платка во все стороны торчали короткие пряди. Внешность вроде бы тоже совпала, так что я обрадованная бросилась обратно к сестрам. – Есть! – крикнула я, на ходу запрыгивая в седло. – Не более часа назад! Так что у нас неплохие шансы нагнать! Едва миновали ворота, как пустили коней в галоп, не обращая внимания ни на медленно ползущие телеги, ни на путников, что выскакивали почти из-под копыт на обочины. Дорога здесь пока одна, развилок еще пару миль точно не будет, так что дай нам Господь удачу, и мы настигнем их. А уж там я мозги Агнесс на место поставлю, причем самым проверенным орденским методом. Две мили мы пролетели не больше чем за десять минут, но нашу парочку не встретили. Дальше начиналась развилка, одна поворачивала на юг, а другая так и шла прямо на юго-запад. Обе дороги были наезженными, широкими, только одна вела к границе с Сонакрой, а другая поворачивала на Присп: небольшой городок в двух часах неспешной езды от Робату. – Куда? – спросила меня Герта, с трудом удерживая разгоряченного скачкой коня на месте. – Я думаю, что в Присп, – махнула я, указывая направление. – На границе должен быть въезно-выездной контроль, а наша курица без документов. Юозапа ни слова не говоря, первой повернула своего жеребца на южную дорогу и пустилась с места в галоп. Мы ринулись за ней. Почти тридцать минут продолжалась скачку в прежнем темпе, а после начали чуть придерживать лошадей: не хватало загнать. Вдруг нам придется помотаться, а они бедные уже будут в мыле. Перейдя с кентера на рысь, мы проехали так еще минут десять, когда впереди я заметила одиноко сидящую фигуру и направила Пятого прямо к ней. Когда поровнялись, то оказалось, что на обочине у дороги сидел разыскиваемый нами парень, только вот Агнесс рядом с ним не было и в помине. Выглядел он не ахти, потому как избили его крепко, настолько, что он на ноги пока встать не мог, и похоже сидел с трудом. Половина лица заплыла сплошным синяком, жупон разодран, один рукав так вообще висел на нитках, а руки сбиты в кровь. Надо же, а парень пытался отбиваться! Но на нас это особого впечатления не произвело, и вообще не задело. Нам важнее всего было узнать, где Агнесс. Гертруда подъехала к нему вплотную и, наклонившись в седле, одной рукой вздернула за шкирку, поставив на нетвердые ноги. – Ну? – грозно начала я расспрос. – И где наша сестра? Паренек, которому ворот жупона почти передавил горло, только судорожно махнул рукой в сторону. – Да отпусти ты его, – попросила я старшую сестру. Та разжала кулак, и он кулем рухнул обратно на землю. Я наклонилась вниз и, опершись рукой о луку седла, обратилась к нему: – А теперь давай говори, кто, где и что случилось? Только не вздумай темнить, а то добавлю. Парень прокашлялся, утер с губы выступившую кровь и хрипло выдавил из себя: – Там… Четверо… Увезли… – Содержательно, – во мне начал закипать холодный гнев. – А теперь подробней! Но вместо того чтобы продолжить, паренек уперся обеими руками в землю, встал на четвереньки, и уже из этого положения кое-как утвердился на ногах. Его тут же повело и чтобы снова не упасть, он уцепился за мое стремя. Поняв, что толкового рассказа не предвидится, пока мы не дадим ему хоть чуточку прийти в себя, я сняла с пояса чудом захваченную фляжку с водой и протянула. Парень качнул головой в благодарность, сделал несколько глотков. – Спасибо, – и протянул мне фляжку обратно. – А теперь выкладывай, как все было, – потребовала у него Гертруда. – Мы ехали в Присп, – начал он. – К нам по дороге пристроились эти четверо. Напали, меня вот, а Агнесс увезли с собой. – Ясно, – кивнула я. – И что никто не помог? – я мотнула головой себе за спину, где на дороге по небольшой дуге народ с опаской объезжал нашу группу. Сейчас-то понятно, боятся впутаться в церковные разборки. А тогда вполне могли помочь: разбой на дорогах дело редкое. Парень отрицательно мотнул головой. – Не-а. К нам сунулись было, но один из них заголосил, что блудную дочь домой возвращают, вот и не полез никто. – А сестра наша не стала кричать? – не поверила я. – Ей что-то сказали, так она в сторонке стояла и молчала. – Описать ту четверку можешь? – Не очень… – А в лицо узнаешь? – О да! – Тогда поедешь с нами, – определилась я. – Лошадь твоя где? – Да они же и забрали, – парень сплюнул, слюна еще была розовая. Н-да, хорошо ему досталось. – Куда поехали? – решила уточнить у него Юозапа. – В Присп, кажись, и поехали, во всяком случаи туда, – он махнул в сторону городка. Я посмотрела на сестер, Юозапа уже разворачивала коня, направляя его на дорогу: ну да, она ни за что себе мужика за спину не посадит, а Гертрудин конь двоих далеко не унесет. Ох! Вечно мне достается! – Старшая сестра подсоби, – попросила я Герту, мотнув головой в сторону парня. Та спешилась, подошла к нему и, крякнув с натуги, закинула ко мне за спину. Паренек судорожно вцепился в пояс, затем заерзал, пристраиваясь поудобнее, и начал перебирать руками по талии. – Слышь, ты, герой, – обратилась я к нему. – Поосторожней, не за те места ухватишься: руки вырву, воткну в задницу и скажу, что так и было! После моего обещания он замер, а затем взялся за мечевую перевязь. – Вот и молодец, – похвалила я его, пятками тронула Пятого под брюхо и направила его вслед выехавшим на дорогу сестрам. Теперь мы ехали неспеша и поглядывали по сторонам, а вдруг преследуемая нами кавалькада куда-нибудь свернула. То, что главная дорога к Приспу, была одна, еще ничего не определяло, ведь существовали и проселочные, ветвившиеся в разные стороны. Хотя следопыты и егеря из нас были никакие, но съезд с основного пути на второстепенный на влажной земле смогли бы заметить. – Тебя хоть как зовут? – поинтересовалась я у парня, спустя какое-то время. – Андре, – ответил тот. Все это время он держался только за пояс, особо не ерзал и лишь шипел, когда Пятый делал особо неудачный шаг. – Вот и скажи мне Андре, за каким бесом ты к монашке полез? – мне стало интересно, а чего же это парень сунулся к нашей Агнесс. На злодея с коварными замыслами он никак не походил, а настоящий охотник за беглецами так не лопухнулся бы. Это ж надо умудриться тащить разыскиваемую девчонку через главные ворота, да еще и в другую сторону от места выдачи денег?! – Жениться хотел, – тихо и как-то неуверенно выдавил тот. – Ты мне сказки-то не рассказывай, герой-любовник! – фыркнула я. Ага, так я и поверила во внезапно вспыхнувшие чувства. – Про салминские страсти ты кому-нибудь другому втирай, в особенности тем, кто помоложе. Паренек помолчал немного, а потом видимо собравшись с духом начал: – Мне приятели все уши прожужжали, что мол, монашку в особенности молодую, очень легко уломать. Ну вроде они все чистые, а потом она никому и не скажет… – и замолчал. Я слышала только его сопение из-за спины. Мне было смешно, противно и грустно одновременно. Естественно мы знали, что не бывает вот таких вот слухов без дела. И существуют монашки, которые дают, и монахи которые под юбки лезут… Есть даже один епископ, которого в народе Святым Сифилитиком кличут, и между прочим не за просто так. И от того мне было противно и грустно. А смешно от обломившейся жертвы, которой уже прилетело за одно лишь хотение неположенного, пусть сие было и не наших рук дело, вернее ног. Потому как поймай мы его первыми, то отдубасили бы исключительно ногами. – Дружок, что я тебе скажу, – обратилась я к сопящему за спиной парню. – От своих приятелей я бы порекомендовала тебе избавиться как можно скорее, а то неровен час, поймают на горячем, и пойдете все евнухами куда-нибудь на галеры. Это надо ж до такого додуматься: к монашкам приставать! Как у тебя только тяму хватило?! И куда твои глаза смотрели, когда я к вам в первый раз подошла? Ведь и ежу было ясно, что я боевая сестра. – А при вас оружия не было, – тихо донеслось из-за спины. – Угу, – кивнула я насмешливо. – И ростом была меньше… Вот дурень! Разве бывают такой вышины, а в особенности разворота плеч простые монашки? – Ну я не думал… – Вот именно не думал! – передразнила я его. – Впредь не мешало бы хоть иногда этим полезным делом заниматься! |
|
|