"Письмо с которого все началось" - читать интересную книгу автора (Елена Ковалевская)

Глава 13.

Так внимательно оглядывая обочины, на наличие возможного съезда похитителей, мы за полчаса добрались до ворот Приспа. Городок был небольшой, всего минут за десять можно из конца в конец пересечь, но вот искать в нем нашу потерю занятие будет нелегкое. Стражников на воротах к этому делу привлекать я не рискнула, ведь чем меньше народу нас запомнит, тем лучше. Церковников расспрашивать тоже идея не особо, вдруг признают в Агнесс беглую? Наша разношерстная компания и так обращает на себя слишком много внимания, не следует еще сильнее его заострять.

Миновав контроль и предъявив бирку, мы остановились на площади перед развилкой улиц.

– Что делать будем? – спросила, подъехавшая ко мне вплотную, Гертруда. – Думаю, стоит охрану расспросить, так точно знать будем: здесь они или нет.

– Не надо, – отрицательно мотнула я головой. – Лучше сами. Сейчас предлагаю поделиться, вы вдвоем возьмете на себя северную часть города, а я с Андре южную.

– И чего мы делиться будем? – недовольно спросила у меня Юозапа.- Мы в рожу их знать – не знаем. Зачем глупостями заниматься? Старшая сестра права, надо охранников расспрашивать!

– Не горячитесь, – попыталась успокоить я сестер. – Нечего лишний раз мельтешить перед городской стражей, и особенно перед церковной. Если всем скопом полезем с расспросами, то пересуды на неделю нам будут обеспечены. Сейчас вы вдвоем проедите к северным воротам и поинтересуетесь: не выезжали ли пять человек? – я знала этот трюк: чтобы сбить возможную погоню со следа, убегающие отрывались от преследователей, проезжали город насквозь, и пока те усердно их искали по путаным улицам, успевали смыться в нужном направлении. – Кстати они все были верхами? – обратилась я к Андре.

– Все, к тому же мою свели, – со скорбным вздохом подтвердил он.

– Ну вот расспросите про пятерых человек на пятерых лошадях. А заодно и посмотрите, вдруг где эта пятерка у коновязи стоит. Тогда нам вообще полное счастье будет.

– Мудришь старшая сестра, ох мудришь! – скривилась Герта. Хм! А девочки при Андре тоже ни разу никого по именам не назвали; все же привила я им осторожность. – Мало того, что мы в рожу их не знаем, так еще и лошадей описать не можем.

– А про лошадок нам поведает Андре. Правда? – обратилась я к парню, смирно сидящему за спиной.

– Да вы что издеваетесь? – едва не взвыл тот. – Пока меня избивали, я еще их лошадей должен был разглядывать?

– Не кипятись, – бросила я ему примирительно. – Вдруг ты все же обратил внимание. Нет? Ну какая хоть у тебя, скажи.

– Гнедая кобыла, с белыми носочками и белым же пятном на лбу, откликается на Звездочку, – ответил парень.

– Значит, ищем пять лошадей, среди которых одна Звездочка.

– А если они их куда-нибудь в стойло поставили? – саркастически поинтересовалась у меня Юозапа. – Тогда мы понапрасну будем круги нарезать. Ты о таком раскладе не подумала?

– Подумала, – сообщила я столь же едко в ответ. – Для этого случая у нас есть другой план. Видите, там сорванцы играют? – я ткнула пальцем влево, где на улочке в большой луже мальчишки запускали деревянные кораблики и веточками толкали их, чтобы те быстрее пристали к противоположному берегу. – Сейчас вы отъедите, я у них все выспрошу, от их цепких глаз навряд-ли что укрылось.

– И думаешь, это поможет? – скептически заметила Юозапа.

– А пообещаю им пару монет, если они найдут место, где пятерка лошадей стоит. После этого пацаны мне не только нужную пятерку, но и Искусителя под землей разыщут.

– Так сразу и пообещай, чего ноги лошадям бить, – бросила мне Гертруда.

– Сестра не будь ленивой, – я посмотрела на нее исподлобья в упор. – Чем больше народа ищет, тем больше шансов на успех. Короче, хорош болтать: на нас юг, на вас север. Встречаемся через час вон в том трактирчике, – я указала на вывеску видневшуюся невдалеке.

Девочки ничего не сказали, лишь недовольно глянули на меня и направили своих коней бодрой рысцой в путаницу улиц. А я, заставив парня слезть с крупа, спешилась сама и, взяв под уздцы Пятого, пошла к играющей детворе.

Едва я подошла к ним, мальчишки прекратили игру и уставились на меня настороженными взглядами, в глубине которых все же нет-нет, да проскальзывало любопытство.

– Добрый день ребята, – поприветствовала я их. После того как парнишки в ответ нестройно протянули, что и мне, мол, того же, принялась их аккуратно расспрашивать. – Вы здесь давно играете?

Мой вопрос озадачил мальчишек, они зашептались между собой, захихикали, но вот один из них видимо заводила всей ватаги ответил:

– С полудня, – и тут же подозрительно уточнил: – А что?

– Просто место у вас для игры такое удачное, видно всех кто въезжал в ворота, – издалека начала я. – Сюда в город час или полтора назад должны были приехать наши попутчики, мы собирались встретиться. Вы случайно не видели, въезжали ли сюда пять человек верхами, четыре мужчины и одна девушка?

Пацаны принялись совещаться, припоминая всех въезжавших.

– Ум-у, – наконец мотнул головой заводила. – Таких не было, точно-точно.

Я расстроено вздохнула, едва удержавшись чтобы не застонать. Но тут к мальчишкам обратился Андре:

– Парни, а не было ли вообще среди проезжавших через ворота мужчин в компании с одной девушкой и так чтобы одна лошадь непременно гнедая кобыла, с белым пятном на лбу и такими же носочками?

Заводила в задумчивости поскреб затылок, запустив пятерню в спутанные волосы. А тем временем к нему бочком из-за стоявших впереди ребят протиснулся мальчонка лет шести и что-то зашептал ему на ухо, после чего тот постарался принять важный вид и поинтересовался у меня:

– А если и видели, что нам за это будет?

Я сразу поняла: разыскиваемые нами похитители в городе, но информацию все же следовало разузнать до конца. Поэтому полезла за пазуху и вытащила кошелек.

– Один медяк, – предложила я. – Один медяк за рассказ.

Пацаны оживились, начали обрадовано переговариваться между собой, ведь по их меркам я предлагала большие деньги.

– Ага, проезжали, – начал отвечать старший. – Только их было четверо: одна девушка и трое мужчин, и лошадей тоже стока же. Одна кобыла такая, как вы сказали.

– Замечательно, – я открыла кошелек и извлекла оттуда медную монету и протянула ему. – Держи. А скажи мне еще, – продолжила я.

– Ну? – вопросительно изогнул бровь тот, видимо подражая кому-то из взрослых.

– Если я попрошу вас найти их, вы найдете?

– Зачем это? – подозрительно уточнил заводила.

– Понимаешь, у одного из них здесь дом, но он забыл нам сказать на какой улице. Теперь мы их ищем. Вы ведь в этом городе знаете все дома и улицы…

– Допустим, знаем, – кивнул он важничая.

– Ну так вот, если я вы найдете где они остановились, то я дам вам три медных монеты, – пообещала я. – Единственное что вы не должны говорить им, что мы их ищем.

Заводила посмотрел на меня внимательно, затем, хитро прищурившись, произнес:

– Четыре.

– Ну уж нет! – с улыбкой протянула я. – Четыре это ты загнул! Три и так большущая сумма.

– Не хотите, как хотите, – пожал он плечами с нарочитым равнодушием.

– Тогда пойду, найду другую ватагу и их попрошу, – как бы, между прочим, бросила я, разворачиваясь чтобы уйти. Мальчишки заголосили, а их заводила подскочил ко мне и ухватил за подол сюркота, останавливая.

– Ладно, за три, так за три, – сообщил он, стараясь сохранить прежний важный вид.

– Замечательно, – я повернулась к нему и уже весьма серьезно добавила: – Единственное: прошу, не показывайтесь им на глаза, а то поймают и так холку намнут, что мало не покажется.

– Да не в жисть они нас не поймают! – с гордостью сообщил пацан.

– Ну хорошо, смотрите, – кивнула я. – Как найдете, приходите вон в тот трактир, – указала ему на вывеску. – Я там вас ждать буду, – и уже собравшись уходить, бросила: – А если меня там не будет, значит, мы сами нашли, и тогда плакали ваши денежки.

После моих слов мальчишки собрались в кучу, обсудили что-то и прыснули со всех ног, раскатившись как горох в разные стороны.

Я же снова села в седло, и уже направила было коня вдоль улицы, как молчавший доселе спутник подал голос:

– А я? Меня куда?

Я тяжело вздохнула, и, протянув левую руку, бросила:

– Давай сюда.

Андре ухватился, оттолкнулся ногами от земли и, неловко взобравшись позади меня, вновь осторожно ухватился за пояс.

Мы осматривали свою часть города не долго, с пол часа не больше, как встретились с Гертрудой и Юозапой.

– Ну как? – это первое, я что спросила у них.

– Нифига, – отрицательно мотнула головой старшая сестра. – А у вас?

– Та же история, – сообщила я. – Но пацанов на поиски разослала. На воротах что сказали?

– Не выезжали такие, – ответила Юза. – Кстати, вы выяснили: они здесь? А то может мотыляемся напрасно.

– Здесь, – кивнула я. – Так что найдем, никуда они не денутся.

– Ну хорошо, – подвела итог Герта. – Тогда пошли, поедим что ли, чего понапрасну зады об седла стирать.

– Тебе бы только поесть, – недовольно фыркнула Юозапа, но неожиданно для меня добавила: – Слушай, поехали в тот самый трактир, что ты показывала, а то действительно, чего попусту болтаться.

– Девочки, я вам поражаюсь, – протянула я удивленно, хотя мое удивление было весьма неискренним. – У нас сестра пропала, а вы ленитесь ее искать.

– Ой, можно подумать, что если мы будем болтаться по улицам туда-сюда, она найдется быстрее, – скривилась в ответ Юза. – Девчонка сама нашла на свою голову приключений, а мы теперь бегай. К тому же старшая сестра, – обратилась она ко мне. – Ты тоже не особо нервничаешь.

В принципе да. В Приспе я была более или менее спокойна, оттого, что супериор Слушающих со своими прихвостнями находятся в Робату, а не здесь. Поэтому чтобы Агнесс оказалась в руках инквизиции: ее для начала нужно доставить обратно в город или кого-то из аппариторов привезти сюда. (Супериор (superior) (старший) – должность главного инквизитора города (орден Слушающих), который присматривал за порядком во вверенном ему районе, вылавливал разыскиваемых еретиков и отступников, следил за чистотой веры у местных священнослужителей, говоря современным языком – сотрудник службы собственной безопасности и просто службы безопасности в одном лице. При нем находились подчиненные ему аппариторы (apparitor) – служители. Супериоры были только в крупных городах, в захолустье типа Корча или Приспе он отсутствовал.)

Мы все так же, виляя по улицам и проверяя в многочисленные дворы на наличие четверки лошадей, добрались до искомого трактира. Только привязали лошадей к коновязи и расположились на лавках, как внутрь вбежал заводила. Ловко увернувшись от рук проходившего мимо слуги, он подлетел к нам.

– Деньги давайте, – первым делом протянул он руку.

– А вы нашли? – спросила я, скептически поглядывая на него.

– Спрашиваете! Конечно нашли!

– Вот и хорошо, – кивнула я. – Сейчас ты нас проводишь, а как мы убедимся, что это те, кого мы ищем, так я сразу отдам вам монеты.

– А не обманите? – недоверчиво переспросил он.

– Слово сестры.

– Ну тогда пойдемте, – пацан развернулся и побежал к выходу.

Мы с сестрами встали, вновь накидывая на плечи плащи.

– Сиди здесь, – бросила я Андре. – Жди, мы за тобой вернемся.

– А чего я буду ждать? – удивленно вскинулся парень. – Вы же сами никого не видели, а вдруг это не те, кто нам нужны?

– Тогда пошли, – кивнула Гертруда и первой направилась на улицу.

Перед входом в трактир нас ждали пятеро мальчишек, чуть не приплясывающих от нетерпения. Едва мы вышли, как они пустили вдоль улицы, причем так, что мы вынуждены были едва ли не бежать, чтобы не упустить их из виду. Пацаны привели нас на край города к приземистому двухэтажному зданию, с трех сторон окруженному забором, так что только один фасад с входной дверью смотрел на улицу. После небольшой пробежки мы даже не запыхались, а вот с Андре дело было плохо: он дышал хрипло с присвистами. Едва остановившись, он согнулся пополам, упер руки в колени, и теперь пытался перевести дыхание.

– Здесь, – махнул рукой заводила. – Во дворе лошади стоят.

– А не врешь? – усомнилась я в его словах. Было похоже, что мальчишка говорит правду, но чем Искуситель не шутит. Больше всего мне бы не хотелось ошибиться, ведь входить мы будем не завар пить.

– Вот те крест, не вру! – мальчишка с возмущенным видом быстро мазнул рукой на уровне живота, как бы в доказательство правдивости своих слов. – Да вы сами посмотрите.

– А ну-ка, – я подошла к Гертруде, и мы, сцепив руки крест-накрест, замерли возле забора.

Юозапа понимая нас без слов, подошла и, наступив одной ногой на руки, другой оттолкнулась от земли и подпрыгнула, подтянувшись на заборе. Мы выпрямились, стараясь поднять ее повыше.

– Ну? – спросила я у нее нетерпеливо, сестра все-таки не пушинка и ноги в сапогах каблуками пребольно давили на сцепленные кисти.

– Четыре, – бросила она, повернувшись к нам. Затем снова заглянула во внутрь, тихо посвистела и позвала: – Звездочка, звездочка… Эй! Скажите этому олуху, чтобы он тоже позвал свою кобылу!

Андре, негромко и мелодично просвистел, в ответ ему раздалось радостное всхрапывание.

– Все, опускайте, – махнула нам Юза, и мы чуть наклонились. Сестра оттолкнулась руками от забора и спрыгнула спиной назад. – Есть, четыре там, и одна реагирует на нужное имя.

Я отряхинула руки от земли, что обсыпалась с Юзиных сапог, и, вытащила из кошеля монеты.

– Держите, – я протянула их ребятне; те довольные собой шустро схватили их и побежали прочь.

Когда мальчишки скрылись за поворотом, я поинтересовалась у сестер:

– Ну что, как обычно? – Гертруда пожала плечами, а как, мол, еще в таком случае. А вот Юозапа скривилась, будто бы ей уксуса дали хлебнуть. Конечно! Это опять ей умильное личико придется строить, ведь она и ростом поменьше и симпатичней.

– А я? – как прежде влез в разговор Андре.

– А что ты? – удивилась старшая сестра.

– Может мне с вами пойти, я ж все-таки мужчина, и…- с этими словами парень расправил плечи, стараясь придать себе воинственный вид.

– Так, слушай ты – мужчина, – перебила его Гертруда, недовольная, что приходится терять время. – На этом твоя роль заканчивается, так что топай обратно в трактир и дожидайся нас там.

– Но…

– Сказано в трактир, значит в трактир! – еще более грозно, чем старшая сестра, произнесла я. – Ты нам только под ногами мешаться будешь, – и, видя, как парень покраснел от злости, чуть сбавила тон и пояснила: – Мы уже двенадцать лет слаженной командой работаем, а ты будешь выбиваться из общей картины. Так что шагай обратно, и жди нас. Ясно?

– А…

– Ясно?!

– Да ясно, ясно, – плечи у Андре поникли, и он нехотя направился в сторону, откуда мы пришли.

А мы стали готовиться: Гертруда встала слева от двери, я справа. Юозапа вынула из кошеля пару золотых монет, затем основательно закуталась в плащ, а то не дай Бог не вовремя распахнется, и, оставив снаружи лишь левую руку, постучала. Сначала ничего не происходило, и только после того, как сестра постучала второй раз, в окошечке появилось чье-то лицо.

– Что надо? – неприветливо поинтересовались с той стороны.

– Редженальд Токус здесь проживает? – медовым голосом осведомилась она.

– Нет, – последовал грубый ответ.

– Но как же так?! – Юза умильно захлопала ресницами; она это умеет. – Я совершенно точно знаю, что именно здесь он и живет, – и, не давая опомниться, протянула к окошку на ладошке золотые кругляши. – Вот, я ему долг принесла.

За дверью от неожиданности крякнули, даже нам с другой стороны чувствовалось, как напряженно ворочаются мозги, как алчность побеждает осторожность и приказ – никого незнакомого не впускать. А Юозапа с невинным выражением лица стояла и продолжала держать деньги на раскрытой ладони, пока желание легкой наживы все-таки не победило. И ей было сказано:

– Я, хг-м, совсем запамятовал, именно здесь он и живет, сейчас открою…

Загремел отодвигаемый засов, и дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина чуть выше среднего роста, некрупный и симпатичный. Он был одет в щеголеватый ярко-синий жакет, сейчас распахнутый на груди, и открывающий взгляду тончайшую льняную рубашку; коричневые шоссы и кожаные туфли на ногах, а на голове у него красовалась сдвинутая на макушку круглая суконная шапочка. Окинув Юозапу с ног до головы веселым взглядом, он отступил внутрь и чуть в сторону и, сделав приглашающий жест рукой, произнес:

– Ну что, заходи красавица, я провожу.

Юза сделала пару мелких шагов входя, но тут же развернулась к щеголю и, вложив ему в руку монеты, провела ладошкой по щеке. Тот немало удивленный поведением гости вопросительно изогнул бровь. А Юозапа тем временем вынула вторую руку из-под плаща, положила ему обе на грудь, а потом изо всех сил дернула на себя. И тут же в двери метнулась Герта, с боевым ножом. Она саданула щеголя рукояткой по затылку, тот обмяк. Вдвоем с Юзой они заволокли потерявшего сознание мужчину внутрь, и аккуратно уложили на пол полутемного коридора. Я, внимательно оглядываясь по сторонам – нет ли случайных свидетелей, зашла последней. Юозапа подобрала с пола раскатившиеся монеты, и спрятала их обратно в кошель. Стараясь производить поменьше шума, мы скинули с себя длинные плащи, а то не дай Бог запутаемся, и, проявляя безграничную наглость, сложили их здесь же на комоде, стоящем недалеко от дверей. Я отцепила от пояса фальшион, Юза поступила так же, а вот Гертруда вообще решила ограничиться все тем же ножом.

– С этим что? – шепотом спросила я, кивая на тело. – Вдруг кто зайдет? Шум поднимет.

Юза на цыпочках прошла вглубь узкого коридора, оглядываясь по сторонам, затем вернулась и прошептала:

– Там под лестницей на второй этаж есть место. Туда.

Ни слова не говоря, я подхватила щеголя за ноги, старшая сестра за руки, и мы тихо отволокли, куда предложила Юозапа. Гробить его насмерть мы его не стали, не было ни какого смысла, мы же не знали наверняка, здесь ли Агнесс.

Управившись, я вскинула голову, как бы спрашивая – куда, а потом пояснила жестами, указывая на лестницу, а затем налево, где была какая-то дверь: мол, наверх или туда? Юозапа попробовала было подняться, но ступеньки так противно и громко заскрипели, что мы вынуждены были отказаться от этого варианта, и для начала решили проверить загадочную дверь. Я подошла к ней, тихонечко потянула на себя, она поддалась, значит – не заперта. Ну, была – не была! Осенив себя святым знамением, я распахнула ее и быстро влетела вовнутрь. Напрасно. Вход вел в еще один небольшой коридорчик, который тоже оканчивался закрытой дверью, а вот из-за него уже слышались голоса. Понятно. Это дом какого-то ремесленника, где его жилая часть отделена от рабочей или складской, на случай излишнего шума или пыли. Я осторожно вошла и замерла возле двери, прислушиваясь. Сначала я отогнула один палец, сигнализируя сестрам, что слышу одного, затем второй – вроде два, и послушала еще. После этого я потрясла рукой – значение этого жеста у нас означало, что я не могу разобрать, сколько же там народу, но всячески больше двух. Тянуть смысла не было. Я оглянулась через плечо и махнула сестрам, девочки подтянулись ко мне, Юза как замыкающая закрыла за нами дверь, ведущую в коридор. Не медля ни секунды, пока глаза не привыкли к темноте, я толкнула дверь от себя, и мы дружно ворвались внутрь.

Это было просторное помещение, предназначенное то ли под прядильню, то ли еще под что-то похожее, потому что там стояли всякие приспособы для вычесывания шерсти, прялки и сваленная в углу гора кудели. На этой самой куче и сидела связанная Агнесс с кляпом во рту, а еще там же находились трое мужчин и все оруженые: один сидел ближе всего к входу, справа на лавке, другой прохаживался по помещению, а третий устроился по правую руку возле стола на колченогом табурете. И тут врываемся мы. Естественно это была та еще картина! На мгновение все замерли, оценивая ситуацию, а затем каждый бросился к выбранному противнику.

Гертруда кинулась к здоровому мужику, который сидел на лавке с обнаженным полуторником на коленях, Юза к кренделю на табурете, а мне достался ходящий с кошкодером на поясе. (Кошкодер – прямой меч на подобие фальшиона со сложной гардой в форме восьмерки, длинна клинка до 70 см.) Противник старшей сестры пренебрежительно рыкнул что-то непонятное, и встал, держа одной рукой меч перед собой. Герту долго упрашивать было не надо, полуторник, так полуторник. Она перекинула из правой руки в левую, и метнулась ему на встречу. Сестра мгновенно сократила расстояние, так что здоровяк даже замахнуться не успел, и на последнем шаге подопнула коленом навершие меча. Рукоятка подлетела вверх, проскальзывая у мужика в ладони. Герта правой рукой тут же перехватила подброшенный клинок возле крестовины, и с зажатым в кулаке лезвием саданула противника по морде. А о другой рукой воткнула ему под ключицу нож по самую рукоятку и тут же выдернула. Громила сначала рухнул на колени, а затем и лицом в пол. (Хватать меч в этом месте не страшно, не сможешь пораниться, потому что никто у основания кромку до бритвенной остроты не затачивает. Весь фокус приема состоит в том, чтобы зажатое лезвие не проскользнуло в ладони схватившего, ведь именно тогда можно порезаться.)

В то же самое время, пока старшая сестра еще успокаивала здоровяка, я, перепрыгнув через подвернувшуюся под ноги лавку, метнулась к своему противнику. Я не собиралась с ним долго чирикаться. Не снижая скорости, обрушалась на него с фальшионом, нанося простые быстрые рубящие удары без финтов, такие, что он едва успевал парировать тяжелый клинок. Замах справа налево, слева направо, продолжаю движение, и фальшион улетает вниз. Легкий доворот кисти и я врубаюсь ему в бочину, почти что в подмышку.

А вот у Юозапы получилась настоящая трактирная драка с использованием подручных средств. Ее соперник, видя каким образом разворачиваются дела, подхватил свой табурет и запустил им в сестру. Она увернулась. Следом полетели прялки, щетки, веретёна и прочая утварь, которая оказалась в пределах его досягаемости. Мы с Гертой уже заканчивали бой, а Юза даже не подобралась к своему противнику без возможности получить чем-нибудь полбу.

Первой своего соперника уложила Гертруда. Быстро оценив ситуацию, она подхватила стоявшую не очень длинную скамью, и с криком, обращенным к сестре: 'Пригнись!', – метнула ее в мужчину. Естественно, ему зажатому почти в самом углу, увернуться не удалось, и летающая лавка погребла его под собой.

– Фух! – выдохнула я, вытирая вспотевший лоб, хотя драка не заняла больше минуты. – Похоже, хоть один живой остался, есть у кого спрашивать.

В углу замычала спелёнатая Агнесс, и старшая сестра направилась к ней, чтобы распутать. Я же направилась к оглушенному мужчине, для того чтобы связать его, пока он не пришел в себя. Мы вдвоем с Юозапой по-шустрому подняли лавку, под которой тот лежал. Н-да! Рано я радовалась. У нас просто фатальная невезуха! Неаккуратно прилетевшая лавка свернула ему шею. Я выругалась:

– …! Твою ж… мать! И у кого мы теперь спрашивать будем, что это за уроды?!

Тут к нам слегка пошатываясь, подошла наконец-то развязанная Агнесс. На ее лице все еще были видны дорожки недавних слез.

– Это Гаспар Плови, – сказала девочка слегка хриплым голосом. – Он служит у нас в имении Лёпит управляющим… Вернее служил, – поправилась она после небольшой заминки.

– Интересно бы еще узнать: многим ли они успели сообщить о твоей поимке, – выдохнула я со злостью.

– Я не знаю, они при мне не обсуждали, – пожала плечами Агнесс.

Юозапа окинув взглядом все помещение, и что-то прикинув в уме, обратилась ко мне:

– Слушай, а Андре говорил, что их было четверо, однако в город въехало трое, а теперь опять четверо. Ничего не понимаю.

– Они одного сразу же по дороге обратно в Робату зачем-то отправили, – пояснила Агнесс, пожимая плечами. – А другой нас здесь встретил.

– Точно отправили? – переспросила я у нее.

– Ну да, – девочка недоуменно посмотрела на меня. – А это так важно?

Я пропустила ее идиотский вопрос мимо ушей, но вот внимание сестер заострила:

– Девочки слышали?

– Более чем, – подтвердила за всех Герта, моментально сделав единственно возможный вывод, и тут же выдвинула свое предложение: – Нефига рассиживаться и ждать, пока сюда аппариторов припрут. Уходить отсюда надо, и чем скорее, тем лучше.

– Лучше-то оно лучше, только вот остается тот посланец, который знает Агнесс в лицо, – сказала я немного нервно. – Он опознать ее может.

– И что делать? – резким тоном спросила Юза, тоже волнуясь по поводу сложившейся ситуации.

– Да понятия не имею! – рявкнула я. -…! Попали по самое не могу!

– Ладно, нечего! – заторопила нас Гертруда. – Мы тут матюкаемся, а время уходит!

Я подошла к бледной и все еще плохо стоящей на ногах Агнесс, и только собралась подхватить ее под локоть, как дверь отворилась, и в помещение стремительно вошел молодой парень лет двадцати со словами: 'Они будут следом через два…'.

Гертруда коротко взмахнула рукой, и ему в грудь прилетел нож. Парень вскрикнул, качнулся назад, но к нему тут же подлетела Юозапа и рукояткой подхваченного с полу кошкодера приласкала по голове. Когда тот рухнул на бок, ногой перевернула его на спину, и воткнула клинок в грудь и провернула для надежности.

– Скольких людей из-за тебя положили, – произнесла она, со злостью глядя на Агнесс.

Та, от увиденного спала с лица, позеленела, отвернулась в сторону и ее стошнило.

– Так все, пошли, пошли от сюда! – вновь заторопила нас старшая сестра. – Теперь уже почти никого не осталось, кто бы ее опознал!

Я бесцеремонно подхватила бледную девочку под локоть, вздернула на ноги и потянула к двери. Юза вытащила нож из тела, оттерла его и протянула владелице. Та по пути взяла его и убрала в ножны на поясе. Первой в дверь вышла Юозапа, следом за ней я, почти волоком тянущая за собой Агнесс, а Гертруда последней.

Мы благополучно миновали оба коридора. Перед выходом снова закутались в плащи, спрятав под них оружие, и я уже открывала входную дверь, как Герта быстро вернулась обратно. Первой на улицу вышла Юозапа, я следом вывела девочку в полуобморочном состоянии. Не успели мы пройти и пары улиц, как к нам с совершенно невозмутимым видом присоединилась старшая сестра, ведущая под уздцы кобылу Андре. Я дернула подбородком, молчаливо спрашивая все ли в порядке. Гертруда мне кивнула и, приблизившись, прошептала на ухо: 'Теперь уже точно никто…'. В ответ я беззвучно, выразительно шевельнула губами: 'Хорошо'. Тут же на меня вопросительно посмотрела Юза, а я утвердительно склонила голову. На наши молчаливые кивания Агнесс ровным счетом не обратила никакого внимания.

С грехом пополам мы доволокли шатающуюся девочку до трактира. Сестры остались на улице, а я вошла внутрь. Андре сидел за самым дальним столиком в углу с угрюмым видом, потягивая варенуху из кружки. Я прошла к трактирщику, стоявшему за стойкой, расплатилась за использование коновязи, развернулась и, махнув рукой парню: 'Давай за нами', – решительным шагом покинула помещение. Первым делом, выйдя на улицу Андре, метнулся к своей кобыле. Естественно, к девочке его теперь его калачом не подманишь! Лошадь его собственность, потеряй он которую, от родни по шеям схлопотать бы мог. А вот Агнесс хотела было кинуться к нему, но Гертруда ухватила ее за локоть, силой заставив остаться на месте.

Взобрались в седла; нашу красотку, укутав в плащ по самые брови, усадили позади Юозапы.

– Мы с сестрой через северные, старшая сестра с Андре через южные ворота, – начала распоряжаться я. – А в дороге состыкуемся.

– Слишком сложно, – фыркнула Герта, но, поворотив своего жеребца, направилась к выезду.

Мы же с Юзой, более не проронив ни слова направили своих коней к северном воротам. Разделяя нас вновь, я старалась добиться чтобы нас как можно меньше человек видели полной компанией, ведь как говорится: чем меньше знают посторонние, тем крепче я сплю.

Всю дорогу, пока мы вновь не встретились со старшей сестрой и парнем, девочка не проронила ни слова, но это и к лучшему. Сейчас вступать с ней в какие либо разговоры у меня, во-первых: не было ни какого желания, а во-вторых, меня мучил вопрос: 'Что нам делать с парнем?'. Он теперь был единственным из посторонних, кто больше всех знал об Агнесс. Сейчас мы дружной кавалькадой двигались в сторону Робату, и мне до въезда в город требовалось определиться, как же с ним поступить. В раздумьях я подъехала поближе к Герте, с решением обмозговать это совместно. Поделившись своими сомнениями, я заставила сестру ненадолго задуматься, после чего она предложила:

– А может его того? – и выразительно провела пальцем по горлу. Андре, который напряженно старался подслушать, что же мы такое обсуждаем, побледнел.

– Не-е, – махнула я головой отрицательно. – Мы ж не наемники какие-нибудь.

Еще в запале боя я могла грохнуть, или в случае очень крайней необходимости прирезать по-тихому, но вот так хладнокровно лишить человека жизни… Только в крайнем случае. Претило мне это. Мы же воины Господне, а не наймиты, убивающие из личной выгоды. Парень тем временем облегченно выдохнул. А что?! Для него угроза была вполне реальная.

– Ну тогда не знаю, – пожала плечами Герта. – Думай сама.

Тут ко мне приблизился Андре.

– Может не надо, меня того, – он сделал выразительную паузу и сглотнул. – Разъедимся, считая, что я ничего не видел, ничего не слышал, и ничего никому не скажу?

– А ты и так ничего никому не скажешь, – я решила его немного попугать, лишним не будет. Парень снова напрягся. – Я тебя лично до дома провожу, и прослежу: что да как. А в случае возникновения проблем с твоей стороны, если понадобишься – из-под земли достану.

– Не волнуйтесь, я буду нем как рыба, – со всей возможной искренностью заверил тот.

– Лучше скажи как могила, – пошутила Герта в своей черной манере.

Услышав такие слова, парень шарахнулся в сторону, а Гертруда посмотрев на меня, подмигнула. Запугали мы нашего горе-любовника дальше некуда. Ничего, зато будет паинькой как минимум месяц.

Уже под вечер мы въезжали в Робату, но через другие ворота, дабы не попасться на глаза тем же братьям из ордена Святого Симеона. Заплатив пошлину за Андре, мы оказались за крепостными стенами на разъездной площади. Теперь сестры должны были повернуть в сторону постоялого двора, а я проводить нашего попутчика, как и обещала. Но вдруг Агнесс соскочила с крупа Юзиного коня и бросилась к парню. Всю обратную дорогу девочка с немой мольбой смотрела в его сторону, но тот напуганный мною и старшей сестрой чуть не до заикания, ни разу даже не глянул на нее. И теперь она попыталась использовать последний шанс. Однако старшая сестра направила своего жеребца между ними, оттерла девочку в сторону и вздернула к себе в седло. Действительно, нам только душещипательных сцен в духе древних трагедий не хватало! Агнесс попыталась было вырваться, но железную хватку Гертруды не смогла побороть.

– А ну прекратить! – яростно прошипела я, и прожгла ее грозным взглядом.

Агнесс порывалась сказать мне и даже открыла рот, но Герта шепнула ей что-то гневно на ухо, отчего девочка ссутулилась, покорно замерев впереди. Сестры направили коней в сторону 'Резвой лани', а я осталась с Андре на площади.

– Теперь веди меня несостоявшийся жених, – ядовито предложила я ему, для наглядности сделав широкий жест рукой.

Парень ничего не ответил, только покраснел, то ли от злости, то ли от смущения и, тронув кобылу пятками за бока, пустил ее тряской рысцой. Я на Пятом не отставала.

Добирались до его дома не долго, минут десять и все по направлению к центру. А герой-то наш оказывается, совсем небеден, далеко небеден. Остановившись перед трехэтажным домом, парень спешился и принялся стучать кулаком в дубовую дверь. На стук ему открыла статная женщина весьма крупных размеров.

– Явился таки! – это были первые слова, которые она выдала, увидев Андре. – И где тебя только Искуситель носит?! Вон опять всю морду разукрасили! Где носит, я тебя спрашиваю?! Нет, чтобы отцу или старшим братьям помогать! Все шляется, все шля… – тут женщина увидела меня и осеклась на полуслове. – День добрый сестра, – поприветствовала она меня совершенно другим тоном. – Чем обязаны?

Я спрыгнула и подошла поближе к двери, не на всю же улицу кричать.

– Да вот, сына вашего блудного возвращаю, – от моих слов женщина поперхнулась, принявшись переводить ошарашенный взгляд с меня на Андре, и обратно. А я, как ни в чем небывало продолжила: – Он у вас тут поразвлечься хотел, сестре нашей молоденькой глупости разные нашептал, даже жениться обещал, – я с кривой ухмылкой принялась рассказывать немного измененную историю его матери. – Едва догнать успели, пока непоправимого не произошло.

Женщина немного нервно сглотнула, и оторопело произнесла:

– Это вы его так?

– Да нет! После нас, он бы еще пластом лежал. Увы, не мы. Дальние родственники нашей сестры.

– А… – у нее не было слов, чтобы что-нибудь сказать.

– Не волнуйтесь, – заверила я женщину. – Я никому не собираюсь докладывать или доносить, но у меня есть одна маленькая просьба.

– Я вся во внимании, – у матери наконец-то прорезался голос.

– Подержите вашего олуха дома с месяцок под жестким контролем, а еще лучше отправьте куда-нибудь к родственникам подальше на пол года, чтобы наверняка. Ведь родня нашей сестры все произошедшее может истолковать весьма превратным образом, и ваш сын окажется втянутым в неприятнейшую историю.

– Я сделаю все точь-в-точь, как вы сказали, достопочтимая сестра, – усиленно закивала женщина, и, обернувшись, прокричала в открытую дверь: – Рик, а ну подь сюда!

На ее зов показался здоровый детина, молча взял кобылу у Андре, и потопал, ведя ее под уздцы по улице; похоже в городские конюшни ставить. А женщина, ухватив сына за рукав, втащила вовнутрь со словами:

– Я вечером все отцу расскажу! Ах ты, паразит! – и тут на мгновение развернувшись ко мне, сказала: – Благодарю вас достопочтимая сестра, что вы не стали докладывать вашим ничего об этом маленьком происшествии. Если необходимо, мы можем сделать пожертвование для вашего ордена. Вы только скажите: в какую сумму нам это обойдется.

Однако! Так изыскано мое молчание никто не покупал. Искушение было согласиться поначалу, но я переборола себя, ничего, скоро в Зморын приеду и…

– Лучше поставьте свечу в храме, и отправьте своего отпрыска куда подальше, – немного жестковато посоветовала я.

– Как скажите, достопочтимая сестра, – женщина склонила голову, и тут же отвесив Андре подзатыльник, от чего тот втянул голову в плечи, добавила: – Как скажите, – и уже сыну: – Вот паразит! Ну, я тебе вечером устрою…

И закрыла дверь. Н-да! При наличии такой матушки мне не стоит опасаться неприятностей со стороны Андре. Я вскочила вновь в седло и поспешила в 'Резвую лань'.

Едва я вошла в зал, ко мне кинулся хозяин постоялого двора.

– С вами все в порядке? – обеспокоено спросил он. – А то когда ваши сестры вернулись, одна из них была такая бледная, такая расстроенная.

– В полном, – заверила я его. Это ж надо и когда только успел заметить!

– Это хорошо, – кивнул хозяин, впрочем, не спеша отойти, и заняться своими делами. Что ж, придется остановиться и ублажить его сказочкой про наши похождения, а то ни в жизнь не отстанет.

– Не волнуйтесь с нами и нашей сестрой все в порядке. Просто у нее весьма печальные известия, ее любимый дядюшка при смерти и она отправлялась его проведать.

– Ну надо же, – недоверчиво протянул он. И я поняла, что дала маху.

Он же видел, как я материлась после послания Агнесс. Надо было быстро выправлять ситуацию, поэтому я наклонилась к нему поближе и заговорщическим шепотом сообщила:

– На самом деле этот дядюшка ее в монастырь то и спровадил, а девочка не хочет. Они вместе со своим женихом бежать договорились, а тут такая незадача. Все ее наследство в пользу монастыря отписано… Ну вы понимаете? – я многозначительно замолчала, намекая на интригу. У хозяина загорелись глаза в предвкушении. Ох, как мы все любим истории с душком, как любим! Нет ничего слаще, чем послушать про обездоленных сироток, сосланных злыми родственниками в монастыри. – А мы что? Наше дело маленькое, доставить до места и точка. А попробуй не доставь, самим прилетит, мало не покажется.

– У-у-у… – многозначительно протянул хозяин, состроив понимающее лицо.

– Только вы про это никому, – еще тише сказала я, намекая на великую тайну. Как всем не терпится быть посвященными в них, вот в такие вот маленькие, и на самом деле никому не нужные.

– Ни-ни, – замотал головой тот, а по глазам было понятно, что к утру, половина прислуги будет знать эту страшную историю.

Я важно кивнула, будто бы поверила ему, и поспешила подняться к себе.

Там уже девочки вовсю упаковывали сумки, чтобы завтра, как только откроют городские ворота, мы смогли покинуть Робату. Агнесс надутая как мышь на крупу угрюмо взирала на сборы.

– Ну что? – поинтересовалась у меня Гертруда, как только я закрыла дверь.

– Сдала с рук на руки, – ответила я. – Будьте спокойны. С его мамашей я договорилась, рассказав сказочку про страшных и грозных родственников. Так что теперь, не слушая ни каких протестов, отправят паренька куда-нибудь в глушь к дальней тетке или дядьке.

– Эт хорошо, – кивнула старшая сестра, упаковывая чешую в мешок.

Я начала раздеваться. Усталость накатила неожиданно, тяжелый сегодня день выдался, нервный. И погоня была, и бой, и развешивание лапши по ушам всем ненужным свидетелем. Как я все это не люблю, кто бы только знал! А все Агнесс. Сидит, надулась обиженная на весь мир.

– Ну а ты чего? – спросила я ее, стягивая сюркот. – Раздеваться будешь или как?

– Да вам то, какое дело?! – неожиданно громко взвизгнула она. – Это вы! Вы виноваты! Почему вы поговорить с ним не дали?! А ведь он жениться на мне хотел!

– Дура! – выкрикнула я зло, нервы взведенные с утра снова дали о себе знать. – Поиметь он тебя хотел, а не жениться!

– Врете! Вы все врете! – она с пылающим от негодования лицом вскочила на ноги. – Он хороший и добрый! Он любит меня! Он сам так сказал!

– Хрена он так сказал! – о, похоже, мы сейчас устроим выяснение: кто, кому, и чего! – С тобой бы позабавился, на один раз, а потом что?! Да ты 'спасибо' должна говорить, что мы за тобой погнались!

– Не дождетесь! Да я вообще не виновата, что меня схватили!

– Ах, невиновата она! Вы поглядите! Какого хрена ты в платье вырядилась?! Так подставиться! Тебя мало-мальски соображающий идиот опознать может!

– Андре ведь не узнал!

– Твое счастье! – мы разошлись не на шутку, и крики, наверное, собрали толпу у дверей комнаты. – Все заканчивай представление! Скидывай катарди, завтра я его дочери хозяина постоялого двора верну.

– Сейчас! Я за него заплатила! Вы не смеете его у меня отбирать! – Агнесс уже не видела берегов, напрочь забыв, с кем и о чем разговаривает.

– Я что-о? – мне показалось, что я ослышалась. – Короче так моя дорогая! Раздевайся!

– Да пожалуйста! – девочка принялась яростно срывать с себя платье ни капельки не заботясь об его сохранности. Послышался треск рвущейся ткани. – Раз я заплатила за это скверное котарди приличные деньги, значит: что хочу с ним, то и делаю!

И тут меня все достало! Вот маленькая избалованная дрянь! Эгоистка! Привыкла получать все на блюдечке и здесь хочет, чтобы так же прошло?! Не пройдет! Не в том положении! Нету здесь больше мамок и нянек, которые побегут выполнять каждое ее требование. В дальнейшем нам ее выкрутасы могут жизни стоить. Выкинет что-нибудь подобное в Sanctus Urbs, и нам потом будет одна дорога – на дыбу, ну а после на плаху. И если она не хочет понимать по-хорошему, значит поймет через орденский метод!

– Камизу снимай, – грозно произнесла я, чуть остыв и принявшись стягивать с перевязи крепления для фальшиона, ножа и кинжала.

– Зачем?! – резко бросила Агнесс, еще не смотря на меня.

– За надом! Мозги вправлять на место буду!

После моих слов девочка подняла голову. Гневным и гордым взглядом обожгла меня, но все же слегка побледнела, и немного укоротила свой боевой пыл. Однако ее последующая фраза прозвучала заносчиво и надменно:

– Не посмеете! Вы даже права не имеете прикасаться ко мне!

– Ну да?! – высокомерными речами меня было не остановить. Это даже добавило масла в огонь. – Чего смотришь? Ждешь особого приглашения?

Она судорожно мотнула головой, по-видимому, до нее стало доходить, что я не шучу.

– Хорошо, я больше не буду, – немного испуганно выдала она, решив пойти на-попятный.

– Естественно не будешь, – коротко кивнула я, соглашаясь. – Но за свои действия, дорогая моя, надо всегда держать ответ. Вот ты и ответишь. И скажи спасибо, что мы не в ордене, а то там бы с тебя шкуру клоками спустили, а я здесь лишь слегка, так сказать: любя и нежно. – Агнесс судорожно сглотнула. – Давай снимай, кому говорю!

– Я уже обещала, что больше так не буду, – глаза у нее стали большими, теперь она со страхом наблюдала, как я планомерно снимаю с пояса металлические детали, одну за другой. Похоже, ее раньше никогда не пороли, но ничего все бывает в первый раз.

– Ну?

Тогда Гертруда, тоже выведенная из себя закаченным представлением, шагнула и простым толчком руки уронила ее поперек кровати. Девочка не успела извернуться, как я придавила ее к постели, уперев колено в поясницу, а свободной рукой схватила за волосы на затылке и потянула на себя, заставив прогнуться.

– Вот что, радость моя, – с холодным гневом в голосе начала объяснять я, – Мы с тобой нянчились, можно сказать, пылинки сдували, а ты посчитала, что все наши слова и выеденного яйца не стоят. Мол, сестры накручивают проблемы сами себе, дурью маются, а я как хочу, так и поступать буду?! Нет, моя хорошая, раз мы говорим, нельзя – значит нельзя! И вот чтобы ты мои слова накрепко запомнила, лучшего средства, чем добрая порка пока еще не придумано. А после нее у тебя навсегда пройдет желание своевольничать.

Агнесс засучила ногами, пытаясь меня пнуть, чтобы я с нее слезла. Не тут-то было, я и не подумала.

– Девочки, а ну-ка, держите ее, – скомандовала я сестрам.

Те подступили к кровати. Гертруда подошла ко мне сзади, поймала девочку за брыкающиеся ноги, Юза подскочив, ухватила за руки, и сестры растянули ее, не давая пошевелиться. Я отпустила волосы, сняла с поясницы колено, и принялась задирать рубашку, собираясь обнажить спину. Агнесс закричала. Тогда я наклонилась к ней и сказала на ухо:

– Лучше молчи, а то рот придется заткнуть. Когда со своим хахалем шастала – молчала, вот и сейчас терпи молча.

После этих слов она стихла. Я быстро задрала камизу, освободив тело до лопаток. Спина у нее была гладкая, ровная, ни единого пятнышка на молочно белой коже.

– Расслабься, так легче пойдет, – посоветовала ей старшая сестра, и уже обратившись ко мне, добавила: – Ты смотри только по заднице не попадай, а то нам завтра весь день в седле болтаться.

– Не учи, ученого, – отмахнулась я от ее слов. – Можно подумать первый раз этим делом занимаюсь. Ты сама, между прочим, когда меня в юности секла, особенно после учиненной драки в Фицениле, не больно-то за этим следила.

– Ты после порки только встряхнулась и пошла, а она от подобной, недели две бы пластом лежала. Соизмеряй свою выносливость и ее. Это у тебя кожа дубленая, а у нее глянь какая нежная, аж жилки все видно.

– Не боись, – я замахнулась и ударила не очень сильно, стараясь, чтобы выходило без оттяжки. Не хватало мне спину ей развалить. Тут главным все же воспитательный момент должен быть, немного болевой, а не уродующий. Девочка дернулась всем телом, коротко простонала, но вопль задавила в себе. – Больше положенного не прилетит. Десятка с нее вполне хватит.

Я, не слишком торопясь, отсчитала положенные десять ударов ремнем, когда неспешно оно доходчивей выходит. После пятого удара Агнесс не смогла удержаться от воплей, и все-таки и начала вскрикивать, а на последних двух – уже выла на одной ноте. Когда я закончила, сестры отпустили ее, но девочка лежала, не шевелясь, и жалобно всхлипывала. Ничего, полежит, подышит и отойдет, я ж не сильно. После порки даже рубцов не осталось, лишь кожа была красной, как после бочки с очень горячей водой. Знаю что больно, сама на себе не раз проверяла, но только после подобной процедуры ум как наждаком прочищает. Сразу становишься послушной, исполнительной, не человек, а сплошное золото.

Чуть-чуть полежав, девочка свернулась на кровати клубочком и горько заплакала, а мы, не обращая на это никакого внимания, продолжили заниматься сборами.

– Вы монстры! Самые настоящие монстры! – неожиданно для нас выкрикнула Агнесс, ни к кому не обращаясь. Мы ни как не прореагировали, а она тем временем продолжала: – У вас души нет! Садисты! Вам абсолютно наплевать на меня! Вы звери!

– Ах вот, значит как?! Нам наплевать на тебя?! – взвилась я. Своими выкриками, особенно последними она опять умудрилась вывести меня из себя. Похоже, я так не злилась, когда мы обнаружили, что она самовольно ушла. – Значит мы садисты?

– Да! Вы самые настоящие садисты! – подтвердила она, между всхлипами. – Вам все равно как я себя чувствую! Вам все равно, что мне больно!

– Значит нам все равно?! Ах ты, маленькая и неблагодарная дрянь! Вы посмотрите на нее! Это нам то все равно?! – я вновь разошлась не на шутку, даже вечно спокойная Гертруда оторвалась от своих дел и начала недобро поглядывала на нее. Юозапу так вообще чуть ли не паралич хватил, она недвижно застыла возле своей кровати. – Да если бы нам было все равно, если бы мы не беспокоились за тебя, не стали бы бегать сломя голову по городу и разыскивать по всем закоулкам! Бросили бы тебя там, к едрени фени матери, и уехали подобру-поздорову! И бултыхалась бы, сколько твоей душеньки угодно! Сидела б и ждала, когда придут добрые дяди инквизиторы и поведут тебя в пыточную!

– Можно подумать вы лучше?!

– Паршивка! Мы всеми силами оберегаем ее, можно сказать нянчимся как с родной, а она вот что выдает?! Палачами нас называет?! – у меня было такое ощущение, что еще чуть-чуть и меня перемкнет от нахлынувших эмоций, и тогда я уже себя не удержу.

– Какая же ты скотина, Агнесс! – с отвращением произнесла Герта, четко выговаривая каждое слово. – Мы действительно относились к тебе как к родной. Щадили в дороге, ограждали от многих трудностей, ни разу по ночи караулить не заставили. А ты?! Вон что выкинула?! – она холодно посмотрела на нее. Теперь, когда из ее глаз ушла вся мягкость и доброта, лицо стало очень суровым и неожиданно чужим. Губы были плотно сжаты, рубец на щеке побелел, а скулы четко обрисовались. – Ты как маленький шелудивый щенок, который нагадил посреди комнаты; тебя ткнули мордой в наделанную лужу, незло, а только, чтобы поняла – так больше делать нельзя, а из тебя поперло!

Старшая сестра встала, еще раз с презрением глянула на нее и вышла из комнаты. Довести Гертруду до белого каления это надо умудриться! А мой гнев полностью вышел, обернувшись еще большей усталостью. Все, если порка не действует, то ничего уже не поможет. Придется нам с ней до самого монастыря сподвижников мучиться. А что будем делать в Sanctus Urbs, я вообще ума приложу. Но тут в себя пришла Юозапа, перестав исполнять роль возмущенной статуи, и потихоньку принялась сворачивать разложенные на кровати вещи.

– Знаешь что, Агнесс? – неожиданно тихо, но очень сухо произнесла она. – Ты законченная эгоистка. Пока мы были тебе внове, ты поступала как юная послушница, впервые выпущенная в мир, а как освоилась, так принялась выказывать свой характер, как привыкла. Только я хочу, чтобы ты поняла одно: привычного для тебя больше нет. И никогда не будет, – ее слова как ледяные глыбы падали в тишине комнаты, даже девочка перестала всхлипывать и прислушалась. – Так что или переставай вести себя, как будто в мире для тебя ничего невозможного нет, или убирайся на все четыре стороны! Ведь из-за твоих необдуманных, и безответственных действий можем пострадать не только мы, нам-то не привыкать, а еще и твоя родная тетка – наша мать настоятельница. Подумай хотя бы об этом. Неужели ты не поняла, что получи тебя сегодня супериор, она за укрывательство беглой взошла бы на плаху?!

– Юозапа права, – поддержала я сестру хрипло. – Права во всем. Любой твой глупый шаг может обернуться бездонной пропастью не только для тебя, но и для всех окружающих.

Агнесс тихо и сдавленно всхлипнула, а потом тихо выдавила из себя:

– Я поняла, я больше так не буду. Только, пожалуйста, больше не надо меня пороть, это ужасно больно.

– Выпорола я тебя, как порола бы любую сестру, которая вытворяет бес знает что, – устало начала пояснять я. – Поэтому нечего на меня дуться. Так приучают к послушанию пакостливых детей. И раз ты по поступкам пока не отличаешься от них, то и получаешь соответственно как они. А как будешь вести себя обдуманно, стараясь изо всех сил стать настоящей сестрой, то никаких претензий не будет. Жизнь для тебя теперь не легкая прогулка по дворцовому парку, а сложный и тернистый путь, с ответственностью за себя и близких людей.

На нашу совместную отповедь девочка ничего не ответила, но по ее озадаченному лицу было видно, что наши слова глубоко затронули ее. Дай то Бог, чтобы из случившегося сегодня, она сделала соответствующие выводы и теперь перестанет вытворять, как ее левая пятка захочет.

Спустя пол часа в комнату вернулась старшая сестра. Она зашла и молча принялась готовиться ко сну. Мы с Юозапой тоже стали расстилать постели, ведь завтра раным-рано в дорогу.

– А, правда что Андре не хотел на мне жениться? – вдруг спросила у нас Агнесс.

– Правда, – кивнула я. Ой! Кто про что, а вшивый про баню. Но из моего ответа девочка сделала неожиданный вывод. – Получается, что мне никому верить нельзя?

– Почему? – удивленно спросила я, и тут же пояснила: – Можно, но только очень близким и проверенным людям.

– А вам?

– Нам можно.