"Письмо с которого все началось" - читать интересную книгу автора (Елена Ковалевская)

Глава 17.

Sanctus Urbs мы покинули после полудня, кое-как стребовав у кастеляна необходимое снаряжение для долгой дороги на север. Хотя правильнее направление следовало бы назвать северо-северо-запад. Спустя пять дней, почти на границе между Альтисией и Сонкарой в городке со смешным названием – Борунка, стоящем у подножия Альтисских гор нам удалось присоединиться к каравану из двух десятков телег, направлявшемуся в Виану через Тормин. Это оказалось практически по пути, и большую часть дороги мы должны были провести вместе с торговцами. К тому же вышло удачно: по совету Гертруды смогли пристроиться к ним в качестве сопутствующей охраны. Старшая сестра договорилась с хозяином каравана о бесплатном столе и ночлеге, а мы пообещали в случае чего помочь его охранникам. Приняли нас весьма охотно; а что, мы для них сплошная выгода. Купцу в три раза дешевле обойдется кормить нас и наших лошадей, чем заплатить дополнительному десятку тех же охранников.

Торговцы из-за сильно груженых телег двигались неспешно, но в течение всего светлого времени суток, поэтому большую часть пути мы шли быстрым шагом, а, утомившись, вновь садились в седла. По дороге возобновили обучение Агнесс, подойдя к процессу вдумчиво и основательно. Девочка не возмущалась как прежде, а с прилежанием взялась за освоение нелегкой науки: что поделаешь – жизнь заставляет. Глядишь с месяцок ее понатаскиваем, так она потом хотя бы от пары-тройки необученных мужиков отобьется. Да и мы с сестрами начали проводить ежевечерние тренировки для поддержания формы и повышения собственного авторитета. Хотя лукавлю, все же не совсем ежевечерние. Однажды под Свирельками, маленькой деревушкой графства Клирье, нам пришлось помогать торговцам проталкивать по вязкой грязи телеги, осевшие по самые ступицы. Так после не до того было, от усталости едва ноги переставляли. Но, тем не менее, тренировки были весьма частыми.

Наступил ноябрь, принесший с собой не только слякоть и непрестанные дожди, но и сильные холодные ветра, которые делали промозглую сырость еще более невыносимой. Иногда по ночам ударял мороз, сковывая землю ледяной коркой, а днем снова оттаивало, превращая дороги в непролазное месиво.

К середине месяца пролетел первый снежок, что, впрочем, было неудивительно, а к концу и вовсе завьюжило. Это только в Святом городе долго тепло. Море, горы… А мы были там, где вместо осени зима уже вовсю заявляла о своих правах.

За три недели вместе с караваном, мы проехали всю Сонкару, и уже завтра должны были пересечь границу с Лукермом. А там день, другой и окажемся в Тормине. Вот тогда отделимся от торговцев и направимся мимо Хейгазега – этого наемничьего логова – к озерам, а там до сподвижников будет рукой подать. Дорога проходила чисто в мужской компании, исключение составляла повариха Умила – жена старшего помощника Льюиса. Однако путешествие не доставило нам лишних хлопот. Караванщики с уважением и почтением относились к одеждам дочерей Господа, впрочем, на наше умение обращаться с оружием уважение распространялось не в меньшей степени.

Вечером, когда добрались до небольшого приграничного городка, и торговцы уже расположились на караванном дворе, мы с сестрами решили сходить в ближайший трактир поесть чего-нибудь вкусненького. Умила, хоть и готовила замечательно, но из-за небогатого выбора продуктов – весьма однообразно, что даже я, всегда равнодушная к пище, стала поглядывать на подаваемую по вечерам еду с отвращением.

С поисками трактира долго заморачиваться не стали, сразу двинули в ближайший возле караванного двора. Оказалось заведение пользовалось немалой популярностью; войдя внутрь, мы с удивлением обнаружили, что практически все столы были заняты. Заметив свободные места в дальнем углу зала, Гертруда махнула рукой, указывая на них, и первой двинулась туда.

Едва только успели сесть, к нам подскочила разрумянившаяся подавальщица, а Герта не давая нам с Юзой раскрыть рта, сразу же заказала изрядное количество блюд. Пока ждали заказ, я принялась разглядывать народ, что сидел в зале. Конечно же, большинство людей оказались так или иначе связаны с торговлей, то есть основные посетители те, кто останавливался в караванном дворе. Недалеко от нас сидела пара купцов со своими помощниками и прямо за едой обсуждали условия торговой сделки. У одной из стен за составленными в ряд столами расположились обозники из пришедшего вслед за нами каравана, и теперь что-то отмечали, во всяком случае, выпивка у них стояла в немалых объемах. Сразу у выхода обособленно устроились несколько лендеров, и о чем-то увлеченно спорили. Дверь открылась, и в зал вошли хозяин нашего каравана со своими помощниками – Тибольдом и Льюисом, а так же глава охранников – сержант Шарль. Они замерли на пороге и стали оглядываться по сторонам, в надежде обнаружить места, где можно сесть. Увидев их, Герта махнула рукой, давайте, мол, к нам, а Юозапа, сквасив кислую мину, зашипела на нее:

– Зачем ты их сюда позвала?! Они тебе что, за день глаза не намозолили?

– Да ладно, – отмахнулась старшая сестра. – Сама же видишь, что мест нету. Зачем вести себя как законченные мегеры? Да и в компании веселее.

В ответ на ее слова Юза фыркнула, но ничего говорить не стала, поскольку мужчины уже подошли к нам. Достопочтенный купец третьего ранга Гвидобальдо Мейс, вот уж наградили ребенка при поименовании в церкви, учтиво спросил разрешения присоединиться к нам, и только после осторожно уселся на лавку рядом с Юозапой. Сестра аккуратно сдвинулась в сторону, освобождая место, хотя у нее на лице крупными буквами было написано недовольство. Помощники и сержант Шарль расположились напротив торговца, на лавке возле меня и Герты.

Подавальщица принесла наш заказ, и пока она составляла тарелки, купец дополнил список блюд на свой вкус, вдобавок заказав пива. В итоге наш стол ломился от обильной еды. Чего тут только не было: гусь печеный с гречихой, поджаренные кровяные колбаски, пара тушеных кролей, капуста топаная холодная с луком и тертая редька со сметаной в прикуску, три здоровых кувшина пива и кувшин варенухи для нас.

Достопочтимый Мейс на правах старшего первым потянулся к пиву, но на пол пути отдернул руку, как бы извиняясь, глянул на нас, торопливо забормотал короткую молитву, совершил святое знамение, только потом налил полную кружку и приступил к еде.

Мужчины молча утоляли голод, щедро отрывая большие куски мяса, зачерпывали полные ложки закуски, сдабривая все немалыми глотками пива. Но и мы с сестрами не отставали, только взамен пива прихлебывали варенуху. Правда Агнесс, поначалу смутившись, принялась ковыряться в тарелке по старой привычке, но потом раздразненная нашим аппетитом, наворачивала наравне с нами.

Наевшись, я поставила локти на стол, уперла подбородок в сцепленные пальцы и осоловелым взглядом окинула трактирную залу. Гертруда же поковырявшись в зубах кончиком своего боевого ножа, вытащила застрявшие волоконца мяса, сплюнула на пол, и сказала:

– Хорошо, поели. Вот так бы каждый день.

Юозапа вновь фыркнула и бросила на сестру красноречивый взгляд, в котором можно было прочесть все что угодно, от обещания скорой смерти, до часовой нотации едва мы останемся наедине. Впрочем, если сравнивать то и другое, для нас это равноценно.

Мы сидели уже где-то пол часа. Завязался разговор сначала о разных мелочах, потом сержант Шарль рассказал пару забавных баек об охранниках каравана, Герта поделилась своими воспоминаниями боя под Лоэном, пытаясь вовлечь в этот разговор и меня. Но поскольку мои впечатления об этом моменте жизни были не столь яркими как ее, я старательно отмалчивалась. Тогда из-за глупого ранения, кровища из рассеченного лба заливала мне глаза, а сломанный нос сильно затруднял дыхание. В итоге я едва отмахалась от наседавшего противника. Да и как потом с меня снимали развороченный и вмятый вовнутрь шлем при помощи щипцов и зубила не добавляли памятным дням особой прелести.

В залу вышел бродячий менестрель и начал что-то бренчать на лютне. Толпа немного оживилась. Спустя какое-то время к нему подошел один из купцов и попросил спеть его веселую песенку – тот исполнил. Народ в зале оживился еще сильнее, стал заказывать выпивку, требовать новых песен у музыканта.

Когда кувшины стали показывать дно, дверь в трактир распахнулась и в залу ввались около пяти здоровых мужиков весьма неплохо одоспешенных. На мгновение в помещении наступила тишина, чтоб в следующее наполниться прежним гулом. Тем временем вошедшие не разыскивая свободные места в зале, выгнали из-за ближайшего стола лендеров, и, расположившись, стали громогласно призывать трактирщика. Тот, зная такую нетерпеливую и весьма буйную публику, стал прямо-таки метать на стол закусь и кувшины с пивом. А согнанные с места крестьяне даже пискнуть не посмели, а, подхватив свои кружки и тарелки, ретировались к стойке, а потом и вовсе покинули заведение.

Немного погодя за ними следом подались купцы, а вот обозники даже ни думали и как ни в чем небывало продолжили гулять.

– Может, мы пойдем отсюда, – неожиданно робко попросила Агнесс. Похоже, девочка тоже чувствовала себя неуютно.

– Вот еще! Буду я из-за каких-то наймитов среди разговора с места срываться, – скривилась Герта, и неожиданно с сожалением добавила: – Эх, а я как назло нормального оружия не взяла.

– Сейчас! – резко бросила я, понимая, куда клонит старшая сестра. – Только драки в трактире не хватало! Мне в молодости мозги вправляла, а теперь сама туда же?!

Гвидобальдо Мейс с удивлением глянул на Герту, а потом на меня. Интересно, а он думал, что мы сейчас встанем и брататься с наемниками пойдем, или наоборот по-тихому ретируемся из трактира? Не дождется ни того, ни другого!

Гертруда на мою отповедь сначала недовольно скривилась, а потом, плюнув на все, начала рассказывать новую историю. Я полуобернулась к ней, сделала вид, что заинтересована ее рассказом, а сама тем временем принялась разглядывать вошедших. Их неожиданный визит в трактир у караванного двора, где столуется только торговая публика, меня немного насторожил. У наймитов хоть и не было своих специфических мест, где бы собирались только они. Однако возле караванных дворов они тоже не ошивались. Хотя… Может они кому-нибудь в наем решили пойти? Чем Искуситель не шутит?! Скорее всего, ребята направляются в Хейгазег, время там скоро будет горячее: гугриты из-за наступления зимы перестанут ходить в море, и снова примутся нападать на пограничные городки Лукерма, а наемники желающие подзаработать на защите крепостей, направляются в этот перевалочный пункт. И чтоб попусту ноги не бить, решили подзаработать на охране обоза, хоть это для них не характерно.

Ребята были одоспешены весьма колоритно, разношерстно, но практично. На паре из них были стеганые жупоны с нашитыми металлическими пластинами и кольчужными вставками. У одного поверх обычной набивной куртки надета кожаная безрукавка, опять же усиленная пластинами и кольцами. Еще у одного старый, но весьма добротный доспех из круглых металлических колец, с продетыми в них кожаными ремнями. Знавала я такой, сама по малолетству в комендатерии таскала; правда неудобный зараза! Его на спине приходится потайной шнуровкой стягивать, без посторонней помощи хрен влезешь!

Последний наемник оказался одет в стегач со стоячим воротником, защищающим шею, а поверх его длиннорукавную кольчугу, с вплетенными круглыми пластинами на груди и животе. Ноги у большинства были защищены стеганными набедренниками, а поверх железными наколенными пластинами; у одетого в кольчугу – кольчужные же получулки, стянутые сзади шнуровкой. На головах простеганные подшлемники или шерстяные шапероны с обернутыми вокруг хвостами для смягчения под шлемы. А сами шлемаки в руках: в основном шапели, но у одного, похоже, какой-то кургузый салад, точнее отсюда мне не разглядеть.

Немного посидев, один из них направился к стойке, и как раз мимо нас. Окинув стол цепким взглядом, который мне совершенно не понравился, он потребовал у трактирщика еще один кувшин пива, и пока тот нацеживал из бочки, стал демонстративно разглядывать нас. Неужели задирать вздумал? Ох, только потасовки с ними мне сейчас и не хватало! Ну и что нам теперь из-за этого с места срываться?! А рожа у него не треснет?! А брюхо не распуститься?!… Правда, потасовка нам сейчас нужна была как зайцу пятая нога, но и выскакивать прочь из-за одних опасений глупо.

Вечная ненависть боевых церковников и наемников друг к другу, известна каждому. Все знают, что если в местечке поглуше встретятся вооруженные священнослужители и наймиты, то драки не избежать. Несмотря на все церковные эдикты, ограничивающие наем вольных бойцов, те прекрасно существуют, и заказов у них не убавляется. Они как волки – их ноги кормят. Хоть и не держат нынче дворяне большие личные армии, однако охоты подраться с соседями у них не убывает. Не будет же церковная власть при каждом мелкопоместном баронете стражей держать во избежание произвола. Вот те и нанимают лихих ребят. Это опять-таки выгодней, чем своих солдат кормить, обувать да одевать, поддерживая мастерство на уровне. А у этих вся жизнь постоянные пограничные стычки, да нападения. Они приходят со своим оружием и доспехами, а ты только за работу плати да стол предоставляй. Жизнь наемника: отвоевался, получил деньги, прогулял, отвоевался… На мой взгляд нет смысла в таком существовании, однако ж! Их все устраивает и меньше желающих уйти в наем не становится.

Кстати, особый спрос на таких парней по задворкам союза, где-нибудь в Лукерме, близ Хегайзега. Лукерм государство здоровое, не крошечная Халиста, оно от пролива Мирмиот на западе, до отрогов Пойонских гор на северо-востоке простирается, так вот там Гугриты периодически набеги устраивают. Бувин опять-таки их вотчина, поскольку местные князьки бьются один против другого не меньше трех раз за год. Надеюсь, что это государство все же войдет в состав союза, и вольница махом поубавится.

Наймит, тем временем получив свой заказ, кинул на стойку медяк и направился к своим. Я, продолжая поглядывать за ним искоса, увидела, как тот о чем-то посовещался с остальными, а заем направился к менестрелю. Сказав тому что-то на ухо, он высыпал в плошку, где лежали деньги за песни горсть медных монет. Музыкант побледнел и принялся мотать головой из стороны в сторону, вроде как отказываясь. Наемник же, с силой хлопнув его по плечу, вновь прошептал что-то на ухо и менестрель, сглотнув и затравленно глядя на нас, немного сбивающимся голосом начал:

– Всей силой сердца своего

Я к Господу взывала:

"Казни того, из-за кого

Монахиней я стала!"

После первых двух строк в трактире вновь воцарилась тишина, срывающийся голос менестреля был слышен очень отчетливо. А потом с той стороны, где сидели наемники, раздалось: 'Эй, задохлик, давай погромче!', – и стук сдвигаемых пивных кружек.

Юозапа тут же зашипела, как раскаленная сковородка, а я демонстративно налив в кружку варенухи, поставила перед ней.

– Выпей и успокойся, – сказала я жестко.

Сестра вцепилась в кружку обеими руками и, глядя в упор на пьющих наймитов, сделала большой глоток. Те, перехватив взгляд сестры, заухмылялись, и один из них отпустил скабрезную шуточку в наш адрес.

Юозапа вздернулась, порываясь встать на ноги, но я одернула ее:

– Юза спокойно! Ты не мужик, чтобы лезть в бутылку из-за каждой оскорбительной фразы! Не сопливая девчонка, бурно реагирующая на дразнилку! Ты же видишь, тебя специально подначивают?! – сестра с недовольным видом села обратно.

Музыкант, закончив проигрыш, заикаясь и еще больше побледнев, хотя казалось, дальше некуда, начал второй куплет:

– За монастырскою стеной -

Тоска и сумрак вечный.

Так пусть утешен будет мной

Хотя бы первый встречный!

– Нарываются заразы! Ей Богу нарываются! – зло бросила мне Гертруда, стараясь перекрыть выкрики наемников требующих у менестреля петь громче. – Вот сволочи!

Да сестра была права, мы с наймитами как кошка с собакой, не упустим возможности. Однако если наемники первые полезут в драку, по закону им грозит смерть. Поэтому они и заставили менестреля петь похабщину, чтоб мы первые бросились. А нам устав запрещает без угрозы чьей либо жизни обнажать оружие, и нападать на единоверцев. Хотя еще немного и чую, устав нас уже не удержит!

Музыкант, сбиваясь через аккорд, с трудом начал выводить последний куплет:

– И вот, отринув страх и стыд,

Я обняла бедняжку…

А Бог поймет, а Бог простит

Несчастную монашку. *

Юозапа не выдержала и вскочила с лавки.

– Я сказала, сидеть!!! – мой грозный рык перекрыл последние строки. А потом немного тише добавила: – Лишнее телодвижение и я тебе епитимью назначу, замучаешься молитвы читать!

– Есфирь! Какого хрена?! – это уже Герта вскинулась.

– Устав!!! – рявкнула я.

– Да плевать я хотела на устав! Ты же видишь, что эти гавнюки специально нарываются?! Так давай им устроим!

Как бы я сейчас хотела согласиться со старшей сестрой, но с нами Агнесс! Эх! Если бы не девочка, то бы мы тут устроили! Ах, Агнесс, Агнесс… Как же ты нас по рукам и ногам связываешь! Как вспомню свою потасовку в Фицениле, так душа от удовольствия замирает! И плевать, что мне тогда влетело от Герты по первое число! Сейчас же, если случится драка, это девочкам должно достаться от меня на орехи, ну во всяком случае по уставу так полагается, а на самом деле… Блин! Чую не выдержим мы долго, и пойдет молотьба! Весь трактир разворотим…

Наемник, предчувствуя, что драка уже близка, для верности подошел к нашему столу и презрительно бросил:

– Ну что суки церковные, вот и пересеклись наши пути?!

– Сейчас твой земной пресечется! – грозно пообещала я, поднимаясь.

Юза обогнула стол и встала рядом со мной, Герта выразительно размяла руки. Агнесс же сидела ни жива, ни мертва. Похоже, девочке еще ни разу не доводилось видеть трактирную драку, а уж тем более в ней участвовать. Достопочтимый Мейс тоже немного спал с лица, и напряженно смотрел на нас. А его помощники и сержант Шарль, напротив, ехидно ухмыляясь, готовы были присоединиться к потасовке.

Остальные же наемники, видя, что мы уже намерены схлестнуться с ними, поднялись с лавок и подтянулись на середину залы.

Обозники дружно повернулись в нашу сторону и стали с интересом ожидать начала драки, некоторые спешно допивали из глиняных кружек, чтоб использовать их как подручное средство в свалке. Трактирщик хоть и вытащил из-за стойки дубину внушительного вида, но в ход ее пускать пока не решался, нервно переводя взгляд с наймитов на нас и обратно.

А провоцирующий нас гад в ответ на мои слова пренебрежительно фыркнул и, смакуя каждое слово, продолжил:

– Кишка тонка! Вам не за мечи хвататься надо, а настоящих мужчин понежнее приголубить и ноги пошире раздвинуть, чтоб удобнее было.

Я едва успела перехватить и остановить руку Гертруды, которая уже наметила удар без замаха, потому что в это мгновение в трактир входил орденский патруль Бедных Братьев Святого Симеона.

– Что здесь происходит?! – громыхнул старший брат, командовавший десяткой.

– Легкое недоразумение. Ребята дорогу к Хейгазегу запамятовали, – ехидно ответила я брату, возглавляющему патруль, не сводя глаз с наемника.

Тот стиснул зубы едва не до скрипа, но ничего не сказал, только глаза зло сощурил да с бешенством глянул на появившихся братьев. Другие наемники, тоже вынуждены были поприжать боевой пыл, переминаясь с ноги на ногу посреди зала, и с неприкрытой злостью посматривали на орденских патрульных.

А старший брат, тяжелым взглядом окинул сгрудившихся наемников, ледяным тоном бросил:

– Надеюсь, они все успели разузнать и запомнили верное направление. А если нет, могу продолжить разъяснение прямо в магистратуре города. Ну так как?

– Четко выяснили, – процедил сквозь зубы задиравший нас наемник, и резко развернувшись, направился к своему столу. Оставшиеся четверо его товарищей двинулись за ним следом.

– Ну а вы что скажите? – теперь брат обращался к нам. – Подробно успели рассказать? Или все же придется уставными правилами воспользоваться.

– Устав не был нарушен, – угрюмо ответила я, понимая, что еще бы немного и нам не удалось бы отвертеться от наказания за драку. – Я как командир боевой четверки это подтверждаю, то же могут подтвердить все находящиеся в зале.

– Хорошо, – кивнул брат-патрульный. – Я думаю, мы задержимся в трактире, а вот вам как раз не стоит. Хоть сегодня и суббота, я как представитель бейлифатской ветви накладываю на вас ограничения. Ясно?

Я кивнула. А куда было деваться?! Мы чуть не погорели на драке. Повезло, что я вовремя успела среагировать на открывающуюся дверь, и Гертин кулак перехватить. Обратившись к старшей сестре, я поинтересовалась:

– Мы уже расплатились? – та утвердительно кивнула. – Тогда уходим.

Когда мы злые и недовольные выходили из зала, от стола, где сидели наемники, в спину полетело:

– Сучки церковные…

Юза выходившая передо мной дернулась было вернуться, но я, загораживая собой практически весь проем, не позволила этого.

– Вперед! – зло бросила я, и закрыла за собой дверь.

Мы постояли пару мгновений, привыкая к темноте; на улице было хоть глаз выколи.

– Скоты! – сказала с чувством Гертруда, ударив кулаком в стену трактира.

– Расслабься, – посоветовала я, делая вдох полной грудью. Было морозно, дыхание паром вырывалось изо рта. – Ты прекрасно понимаешь, что они специально подначивали на драку. Это даже хорошо, что братья Святого Симеона вовремя пришли. А то в пылу схватки, чем Искуситель не шутит, пырнули бы Агнесс, и все пиши – пропало…

– Да знаю я, – отмахнулась та. – Но все равно кулаки чешутся.

– Ладно, чего стоять, пошли, – я двинулась по направлению к караванному двору.

Боркай встретил нас низким пасмурным небом, обещающим очередной снегопад.

– Кузнеца надо найти, – первое, что сказала Гетруда, когда мы проехали городские ворота. – И чтоб непременно хорошего, а то я знаю их шельмецов, потом на первой же миле подковы отпадают!

– Зачем? – удивилась Юза, кутаясь в плащ, и дыша в кулак, чтобы немного согреть замерзшую руку. – Оттепель вряд ли будет, видишь, уже который день вьюжит? Скользкой дороги и наста не предвидится. Лучше переподкуем, когда к Сподвижникам приедем, а до них так дотянем. И дорога на подступах каменистая пойдет. Чего животин калечить?

– Смотрите, – буркнула недовольная Герта. – Потом не жалуйтесь, если дороги в ледяные салазки превратятся.

– Не превратятся, – отмахнулась я, следя за проезжающими мимо нас телегами. – Хоть погода здесь и переменчивая, что ветреная красотка, но не до такой же степени.

Агнесс с угрюмым видом нахохлилась в седле, умудряясь еще больше съеживаться под резкими порывами ветра. Нос у девочки покраснел, она непрестанно хлюпала. Вот наше болезное наказание! Только бы довести ее до Сподвижников, а там гора с плеч.

– Кстати, когда с достопочтимым Мейсом прощаться будем? – спросила я у сестер, видя как последняя телега покидает разъездную площадь. Вчерашняя несостоявшаяся драка в трактире меня беспокоила. Вроде ничего необычного в ней не было, поскольку нелюбовь между церковниками и наемниками как давняя притча: с одной стороны – вроде всем известна и стара как мир, а с другой – все время остра и злободневна.

Тем временем Герта равнодушно бросила:

– Зачем с ним прощаться? В Тормине скажем что все, и поедем себе спокойно. А пока чего суетиться? До него же еще два дня дороги, – и тут же развернувшись ко мне, пытливо поинтересовалась: – А ну давай говори, чего на этот раз удумала?! Опять чего-нибудь для себя намудрила?!

– Ничего особенного, – ответила я уклончиво и, развернув своего жеребца, пристроилась в хвост последней телеге.

Разместились мы в очередном караванном дворе. На этот раз жилой барак продувался всеми ветрами, в общей комнате даже раздеваться не хотелось. Народ с нашего обоза махом засуетился: кто дров пошел у хозяина добыть и печь посильнее протопить, кто запасные одеяла с телег притащил и одежку потеплее, чтобы ночью укрываться. Караванное житье оно дружное и совместное; все общее: и стол, и работа, и заслуженный отдых.

Меня же снедало беспокойство. Я не могла объяснить причину, но меня постоянно грызло чувство тревоги. К девочкам со своими предчувствиями я как всегда лезть не стала: либо засмеют и обзовут заполошной дурой, либо, а вернее точнее всего – обругают на чем свет стоит, и дальше все будут делать наперекор.

Прикинув и так и эдак, но не придя ни к какому конкретному выводу, я, плюнув на все, отправилась слоняться по караванному двору. Сержант Шарль окликнул меня, зазывая к общим посиделкам у растопленного очага, но я отрицательно махнув рукой, вышла на улицу. Сидеть с караванщиками и смеяться над бородатыми шутками, когда на душе кошки скребут, мне совершенно не хотелось.

Я сходила в конюшни, проверила Пятого, угостила его морковкой, вычесала хвост и гриву, и уже собралась было вернуться обратно в общую комнату, как услышала голоса. Поначалу я не обратила на них ни какого внимания, мало ли народу шастать может, но когда разговор зашел о 'церковных сучках' махом насторожилась. Переговаривались как раз за конюшней, всех слов отчетливо слышно не было: кони то всхрапывали, то постукивали копытами.

Похлопав жеребца по морде, я затворила за собой стойло и двинулась к выходу. Интересно кто ж там лясы то точит?! Хотя понятно кто. Не далече как вчера эти ребята нас так и обозвали.

Осторожно выглянув из ворот, в сгущающейся темноте, я разглядела как парочка рослых мужиков в плащах, явно накинутых на доспех, топали к заднему входу в жилой барак. Запахнувшись поглубже в свой плащ и натянув шаперон, решила двинуться следом за ними. Когда негромко хлопнула дверь, я, перестав таиться, смело метнулась к черному ходу. Поскольку свет уличных факелов озарявших двор, не попадал сюда, крыльцо оказалось в тени. Осторожно приоткрыв дверь, внимательно стала прислушиваться, что творится внутри, но поскольку ничего подозрительного не происходило, я нырнула внутрь. Плотно притворив за собой дверь и подождав, когда глаза приспособятся к абсолютной темноте, осторожно двинулась вперед, стараясь при этом не скрипнуть половицей.

Я прошла половину длинного коридора, что вел к складской части барака, как услышала знакомые голоса. Положив руку на рукоять фальшиона и ориентируясь на слух, я подобралась к одной из дверей из-за которой они раздавались.

– …уда едут? – точно, это тот вчерашний наемник, что пытался нас задирать.

– Ох, да я-то почем знаю? – нервно ответил другой. Так, похоже, это хозяин двора.

– А если подумать, – сказал кто-то третий с явной угрозой в голосе.

– Я знаю только, что обоз идет в Виану, – едва ли не умоляюще заверил хозяин. – Слышал, что от самых Борунок едут и больше ничего! Но только пожалуйста не надо!

– Не ссы, ответишь – не отрежу, – хмыкнул третий, и тут же переспросил: – Точно с Борунок?

– Да, да…- прямо через дверь я чувствовала панику хозяина караванного двора.

– Ну смотри, обманешь, вернусь и тогда точно как нурбанский евнух запоешь!

– Я уверяю вас!

– Молодец, что уверяешь, – бросил первый, и чуть погодя продолжил: – А это тебе, чтоб язык за зубами держал…

Я метнулась вглубь коридора. Как жаль, что к выходу не успею! А то я бы посмотрела на этих любопытных ребят!

Дверь распахнулась, скрывая меня от выходящих наймитов, а свет, что лился из комнаты осветил коридор.

– Смотри, вякнешь… – с угрозой начал один из них, демонстрируя здоровый тесак, зажатый в руке. И оборвав фразу, первым направился к выходу.

Мне пришлось дожидаться стоя за распахнутой дверью, когда наемники выдут, затем, когда хозяин двора на нетвердых ногах закроет за ними, и вновь вернется к себе. Можно конечно было показаться ему, а заодно и попытать чего еще хотели эти ребята. Но что бы это дало? Все и так ясно. А попытайся я проследить за наемниками?… Тоже ничего. Понятно, что они нас ищут, а зачем, спрашивать – смысла нет, не скажут. Попытаться завалить их самой, на опережение? У… Это довольно сложно. Хоть церковники и лучшие воины по союзу, поскольку из поколения в поколение приемы боя совершенствуем, но наемники тоже не лыком шиты. У них в непрестанных стычках лучшие бойцы выживают, так что сцепись с ними, мало не покажется. К тому же я без доспеха, без нормального оружия, а ребята при полном параде. Да и мне – женщине – против двух хорошо обученных мужчин, сколько бы умения не было, устоять та еще задачка.

Пол часа спустя, вернувшись в общую комнату, я увидела, как старшая сидит возле очага и смеется, а Агнесс уже спит, закутавшись в одеяло по самый нос.

– Фиря, где тебя носит?! – радостно воскликнула Герта, заметив меня у двери. – Давай сюда! Ты не поверишь, что мне сейчас Льюис рассказал! Оказывается настоятель прихода из Топляков, преподобный Боций, ну который пропал в позапрошлом году, и его еще все обыскались. Так вот, он теперь корчмарь при… Ты не поверишь, при веселом доме! – старшая сестра захохотала. – Я всегда говорила, что с этой сальной рожей не все в порядке! – и чуть серьезнее добавила: – Представь если про это кому-нибудь из апариторов стукнуть?! Загребут ведь!

– Скорее всего, он сан снял, и теперь что хочет, то и делает, – вяло отмахнулась я от ее слов, и, подойдя к ней, на ухо прошептала: – Есть серьезный разговор. Надо бы выйти.

Гертруда подняла на меня удивленный взгляд, как бы спрашивая, неужели настолько серьезный. Я чуть прикрыла глаза, подтверждая, что очень. Сестра накинула плащ, и недоуменно пожав плечами на вопросительные взгляды обозников, вышла следом за мной.

– Ну что еще случилось? – недовольно начала она, поеживаясь на холодном ветру, когда я отвела ее в сторону к забору. – Зачем такую таинственность развела?

– Нас ищут, – коротко проинформировала я ее. – Целенаправленно.

– Кто? – старшая сестра удивленно распахнула глаза. – С чего ты взяла?

Я подробно пересказала, что подслушала под дверью.

– Вот так-то, дорогая моя, – сказала я, когда закончила. – А теперь самый главный вопрос: кому это надо и для чего?

– Нет Фирь, ты точно это слышала? – переспросила меня Гертруда, явно отказываясь мне верить.

– Герта! – недовольно бросила я. – Знаешь, такими вещами как-то не шутят! Ты же понимаешь кто с нами! А если теперь ее ищут теперь не только церковники, но и еще и кто-нибудь из высокородных?! Или еще чего?

– Ой, блин! – старшая сестра стукнула кулаком в забор. – Как же все это мне надоело! То письмо это блядское! То теперь с девчонкой проблемы! – и чуть выпустив пар, уточнила: – Что делать будем?

– Завтра выезжаем с караваном как обычно, а где-нибудь чеса через три после начала пути на рысях уходим вперед. Наемники, уверенные, что мы с караваном нападать на нас не будут, а мы тем временем заскочим в Тормин на рынок и ходу дальше до сподвижников.

– А если они обгонят караван и тогда нападут? Их же пятеро, – сестра чуть скривилась. – Вообще-то пятерых положить задача не сложная. К тому же у Юзы арбалет в сумке… Не Фиря, смысла нет до Тормина отрываться.

– Зачем до Тормина?! – едва ли не взвыла я. – Ты хоть раз видела, чтоб наймиты наш караван обогнали? Нет?! А тебе бой после Тормина нужен? Нафиг им нашу дальнейшую дорогу указывать?! Смылись себе по-тихому, и ищи свищи ветра в поле!

– Знаешь не факт, что они потом не нападут, – покачала головой Герта. – Они тоже не дурнее нас с тобой.

– Так хоть шанс есть, – отмахнулась я, – А если с караваном до города доехать, то точно бой будет. Не забывай, что с нами Агнесс. Вдруг ее просто приказали убрать? Тогда пока мы в бою увязнем, девчонку положат, и что после делать будем?

– Ладно, ты старшая тебе и командовать, – сдалась Гертруда. – Только ты Юозапе когда все скажешь? Она уперлась куда-то к Умиле и до сих пор не вернулась.

– А ты сама не можешь? – скривилась я, представляя, что сейчас будет. – Только в сторонку ее отведи и тихонько скажи, чтоб лишних пересудов не было. А то здесь как в поговорке: в одной стороне деревни пернешь, а на другой скажут, что обделался.

– Ну ты меня еще поучи, – фыркнула сестра. – Ладно, сейчас схожу, расскажу. А сама то что?

– Мне подумать еще надо, – отвертелась я.

На самом деле мне действительно не мешало бы подумать. Девочкам я так и не рассказала о своем разговоре с Бренгаром Кростом, смысла не было, а теперь мне начали закрадываться подозрения: точно ли все дело в Агнесс, или может быть во мне? Если сложить то нападение и добавить историю с Бренгаром… А Искуситель задери! Ничего не складывается! Не все так просто! Первое нападение – следили из госпиталя; те, кто трясли моих торгашей – светские ребята. Теперь наемники. Разношерстная компания. И не факт что это звенья одной цепи. Вдобавок нападение и слежка из госпиталя могли быть не связаны… А чего переливать из пустого в порожнее! Надо просто уходить и все, нечего голову морочить. Вот сбагрю Агнесс, и тогда займусь всем подробно.

Заставить Юозапу оторваться от каравана пришлось чуть ли не с применением силы. Она тоже заявила, что лучше бы доехать до Тормина с достопочтимым Мейсом. Хотя с чего бы это? До сего момента она не питала к нему столь явную любовь, а теперь гляди ж ты!

Караванщик впрочем, тоже принялся уговаривать нас остаться, предлагая чуть ли не полный пансион, если мы проедем с ним до Вианы. Только нам оно надо?

В общем, в десять часов до полудня мы откололись от каравана, и, подгоняя коней, пустились вперед по дороге.

Когда ближе к вечеру мы все-таки добрались до Тормина, начинался снег. Он мелкой крупой принялся виться хороводами, стремясь лечь на землю, но подхватываемый резкими порывами ветра, срывался вверх вместе с серой пылью и продолжал кружить. Периодами снег начинал лететь крупными хлопьями, и тогда в этой бело-серой карусели не было видно дальше пяти ярдов.

Стражники, чья очередь была стоять у ворот, нахохлились, запахнувшись в плащи, а те, кто мог отдыхать грелись у полыхавшего в стороне костра. Они даже не сдвинулись с места, проводив равнодушными взглядами, когда мы на приличной скорости проскочили под герсой, остановив скакунов лишь перед будкой церковной стражи.

Девочки уже отъехали чуть вперед, а я немного задержалась с расспросами возле брата отвечающего за охрану ворот. Бросив нечаянный взгляд на дорогу, и разглядев в начинающейся метели знакомые силуэты наймитов, я оборвала разговор на полуслове. Пока мужчины расплачивались со стражниками за въезд в город, бросилась к сестрам и крикнув им: 'Rapide', (быстро) – взлетела на жеребца. Герта возглавив кавалькаду, первой на рысях направила своего скакуна в глубь улиц.

Тормин мы покинули через другие городские ворота меньше чем через час, наспех похватав на местном рынке немного припасов. Едва за горизонтом скрылись городские стены, как началась настоящая зимняя пурга. Снег повалил белой стеной, крупными хлопьями, стремясь погрести нас. Скоро все завалило, и нам пришлось придержать коней, перейдя с рыси на неспешный шаг. Различать дорогу стало невозможно. Она сама, ее обочины, поля – все укрылось под плотным покрывалом. Снег падал с такой силой, что по прошествии пяти минут он стирал оставляемые нами следы. И казалось, в этом белом сумраке навечно застыли четыре человека и шесть лошадей.

Стемнело быстро. Почти на ощупь мы нашли небольшую деревушку и напросились на постой к старосте. Тот сначала не хотел нас принимать, но Агнесс так расчихалась, что он сжалился и все же пустил нас в дом. А поутру едва пока не начало светать, снова оказались в седлах, чтоб продолжить свой путь. Единственно было плохо, погода подвела: снег прекратился, и мы теперь оставляли отчетливо видный след на свежем покрывале.

К обеду, так никого и, не встретив, мы стремительной рысью продвигались практически строго на север. Местность быстро менялась, став холмистой, по левую руку отчетливо виднелись отроги Пойонских гор.

Днем, пропетляв немного, заскочили в еще одну небольшую деревушку, чтоб купить немного съестного. Хозяйка, продававшая нам провизию, обмолвилась, что про нас здесь уже спрашивали. Казалось нашему 'счастью' не было предела, но когда узнали: кто и сколько их вовсе 'обрадовались'. Оказалось нас ищут наемники числом около десятка. Не далее как пару часов сюда заезжали и узнавали. Матюкнувшись прилюдно, я сыпанула хозяйке десяток дополнительных грошей за эту новость и птицей взлетела в седло.

– Никого, – в очередной раз говорила Юозапа, недовольно глядя на меня, из-за того, что я не ослабляла бдительности и требовала, чтоб мы по очереди выезжали на гребень очередного холма и проверяли: нет ли за нами погони.

– Сплюнь, – советовала ей Гертруда по старой деревенской привычке.

– Суеверия грех! – выдавала ей сестра и подавала своего жеребца чуть в сторону.

На ночь мы остановились в глухом распадке между двумя холмами. Огня зажечь не рискнули, лишь на ощупь обтерли и переседлали коней, а потом всю ночь дежурили, по переменке поднимаясь на холм и оглядывая окрестности в поисках возможных преследователей. Оставшиеся же внизу, лежали втроем ложечкой, завернувшись во все одеяла, в попытке хоть как-то сохранить тепло.

Как только чуть рассвело, снова тронулись в путь, и теперь держали направление строго на север, в надежде проскочить, пока наемники прочесывали местность. Мы старались передвигаться по подножиям холмов, прячась за ними, и лишь изредка кто-нибудь из нас въезжал на более или менее пологий склон, забирался на вершину, чтобы посмотреть, где же погоня.

После одного из таких оглядов, когда была очередь старшей сестры, она скатилась едва ли не кубарем, обрушив за собой вал снега. Взлетая с прыжка в седло, сестра крикнула:

– Ходу! Ходу! – и дала шенкеля своему жеребцу.

– Чего видела?! – проорала я, догоняя.

– На гребнях… По трое… Прочесывают… – выдала она, обернувшись. – Отделяет один ряд… Их действительно около десятка!

…!

– Rapide! (быстро) – закричала я, стараясь чтобы отставшим от нас Юозапе с Агнесс было слышно.

Юза принялась настегивать своего жеребца. Вьючный мерин, прицепленный к седлу, сначала попытался взбрыкнуть, но, почуяв азарт, теперь бежал морда к морде с ее конем. Агнесс уже весьма уверенно сидящая в седле, пригнувшись к гриве, нахлестывала своего гнедого.

Весь день мы успешно уходили от преследователей, не щадя лошадей. А что было делать? Теперь наш единственный шанс – это скорость. Еще пару раз я въезжала на вершину холмов, чтобы увидеть преследователей, но тщетно, они или тоже ехали по низинам, или отстали, оставшись далеко позади, однако мне почему-то не верилось в такое счастье.

К ночи опять начался снег, и девочки уже обрадовались: он скроет все следы, но не тут то было. Погода подвела нас вдвойне: во-первых – потеплело, а во-вторых, снег, падавший крупными хлопьями, оказался сырым и тяжелым. Стало ясно, что к утру дороги развезет, превратив их в склизкое снежное месиво.

– Доспех надеть, – хрипло приказала я в белесую мглу, в которой смутно угадывались силуэты сестер и коней. Бедные животные, уставшие за день, понуро стояли, опустив морды в торбы с овсом.

– Нахрена? – вяло спросила у меня Гетруда, выныривая рядом со мной. – Померзнем в железе.

– А ты хочешь болт в спину получить? – раздраженно бросила я.

За напряженный день устали не только кони, но и мы. Нервы, нервы…

– Как скажешь, – согласилась она, и начала отвязывать мешок с доспехами, притороченными к седлу.

С трудом, скидывая оцепенение и дремоту, накатывающую на нас волнами из-за прошлой бессонной ночи, мы, помогая друг другу, облачились в доспехи. Оружие все развесили по петлям на поясе, щиты на ремне сразу закинули за спину, чтобы в случае чего не возится долго, и только шлемы прицепили к седлам.

– Старайся всегда находиться между нами, – услышала я, как старшая сестра поучала Агнесс, что ей следует делать в случае нападения. – Это самое главное, прикрывайся щитом, уворачивайся, с оружием не лезь, иначе зашибут.

Ночь прошла в полудреме и тревожном ожидании. По началу из-за тяжести доспеха нам не было холодно, но затем сырой и морозный воздух, проникнув под стеганные поддоспешники и шерстяные плащи, начал выстужать одежду, заставляя ежиться, а Агнесс так даже трястись от невольного озноба.

Едва рассвело, мы вновь тронулись в путь.

Погода была мерзостная, мокрый снег залеплял глаза. Сильный ветер рвал плащи, норовя выморозить последнее тепло. Он трепал гривы лошадей, бросал снежные заряды им в морды, толкал в могучую грудину. Пытаясь хоть как-то укрыться от непогоды, я распласталась в седле прижимаясь к шее Пятого. Руки замерзли, я почти не чувствовала одеревенелых пальцев с трудом удерживающих поводья. Снег, налипающий на одежду, конские хвосты и гривы таял от жара тел, и тут же замерзал, превращаясь в крохотные сосульки. Дороги сильно развезло, на обледенелой снежной грязи лошади поскальзывались, оступались, и давно поводили взмыленными боками. Но останавливаться было нельзя, погоня наступала нам на пятки. Мы промокли, продрогли почти до костей, вдобавок были страшно измотаны. Попытаться с нахрапа справится с десятком здоровых, прилично обученных мужиков не стоило и пытаться.

Неожиданно Гертруда спрыгнула, стараясь не угодить под падающую лошадь. Бедная животина беспомощно заржав, рухнула на бок, но тут же взбрыкнув всеми ногами, оттолкнулась от земли и поднялась, устало всхрапывая. Сестра подбежала к ней и ухватила за уздечку. Мы вынуждены были остановиться.

– Агнесс! Живо с коня! Юза, бери ее к себе, а мне давай вьючную! – быстро сориентировалась я.

Гертруда торопливо отвязала груженую лошадь от Юозапиного седла и перебросила мне поводья. Я, высвободив ремни на всю длину и, соорудив что-то типа лейцев, поставила вторую лошадь с левой стороны. Агнесс как самая легкая из нас уселась сзади, обхватив Юзу за талию. Старшая сестра, прицепив поводья своего коня к свободному седлу, вскочила на жеребца. Сначала тот присел на задние ноги, затем выровнялся, и мы дружно дали шенкеля, стремясь уйти подальше от преследователей.

Наемники обнаружили нас поздним утром, когда мы огибали подножие очередного холма. Они сразу же бросились к нам. Вовремя заметив их, мы рванули что есть силы.

И вот погоня длилась уже четвертый час.

Они гнали нас, выматывая все силы из лошадей. Надо было что-то делать, что-то решать, так до бесконечности продолжаться не может. Еще немного и кони окончательно падут, Гертрудин жеребец, это первая ласточка.

Начинались заснеженные каменистые осыпи, местность менялась очень стремительно. Пологие холмы превратились в отвесные утесы, то тут, то там с растущими на них высокими соснами; чувствовалась власть северных краев. Но мне было не до любования природой, я мучительно искала в голове возможный выход из создавшегося положения.

Мы все-таки остановились и решили дать бой, убегать дальше стало просто бессмысленно. Опережая преследователей где-то на час, выбрали каменистое местечко рядом с небольшим сосновым лесом и озером, на противоположном берегу которого взмывал вверх отвесный утес. Агнесс загнали в этот самый лес, укрыв рядом с ней всех коней и дали строгий наказ: если что-то пойдет не так, станет понятно, что мы поляжем, то она должна будет скакать прочь на северо-запад, держа ориентир сначала на среднюю гору в небольшом кряже. Потом забрать чуть левее, и миновав небольшие озера вновь держать строго на север. В том направлении должен находиться монастырь Сподвижников, если повезет, она наткнется на их патруль. Места глухие, опасности мало, так что без нас сумеет добраться до места назначения. Мы же постараемся здесь положить по максимуму.

Место выбрали с умыслом: наемники, видя наше малое число, могут пытаться затоптать нас конями, а на каменистых осыпях им волей-неволей придется принять навязанные условия. Посовещавшись с сестрами, мы прикинули, пожалуй, единственно возможную тактику боя и удобное для него оружие. А затем, подтянув ремни и перепроверив, удобно ли сидят доспехи, встали на виду и приготовились ждать нападающих. Построились как всегда: Гертруда во главе, я по ее левую руку, Юза спряталась за нами, вскинув арбалет на изготовку. Эх! Как же нам сейчас не хватало Бернадетты! Вчетвером мы могли бы разметать нападающих, но, увы, взамен нее в четверке оказалась Агнесс, а ее по понятным причинам в схватку допускать мы не собирались. Еще втроем мы можем выступить спаянной боевой единицей, и потягаться с противником, но если сюда приплюсовать девочку, наши шансы улетучиваются в один момент. Не умеющий воевать в слаженной группе, угробит нас всех. А так есть хотя бы вероятность победы.

Гнавшие нас наемники – десять человек, увидев, что мы их ждем, тоже остановились, спешились и принялись неторопливо вооружаться. Доспехи на них были те же, что и в трактире: в основном стегачи и кожаные безрукавки с нашитыми кольцами и пластинами, и с кольчужными же юбками. Правда у пары самых здоровых – кольчуги с вплетенными по спине и груди горизонтальными пластинами, и застегивающиеся на груди как жупон, такие далеко на востоке носят. А вот со шлемами у них полная каша: кто в шапелях, кто в простых северного образца – неглубоких конических с наносником. У облаченных в восточные доспехи – полноценные салады. Вооружены кто чем: топоры, мечи, фальшионы, есть даже кистень. У половины из них кавалерийские щиты и баклеры. Короче бойцы подобрались – с бору по сосенке. Единственное, что очень обнадеживало, и можно даже сказать радовало – среди них не было алебардистов и копейщиков. Иначе будь такие ребята среди них, нам была бы крышка.

Оставив одного с лошадьми, наемники, демонстративно поигрывая оружием, неспешно направились к нам. Самый большой, с саладом на голове, закинул полуторник на плечо и нагло ухмыляясь, возглавил колонну. Плечом к плечу с ним твердо шел второй бугай тоже с бастардом в руке. Рядышком с ними отстав на пол корпуса, топали остальные.

Мы стояли с Гертой плечом к плечу и смотрели на их приближение. А наглецы действовали уверенно, неспешно подходя к нам. Похоже, будут брать в клещи, и словно волки, постараться, раздергать по одиночке и добить. Что ж с их стороны план неплохой. Но кто ж им даст?! Эх! Если бы удалось завалить их главу, тогда половина дела была б завершена! Только кто из них командир? Понятно, что кто-то из двоих здоровяков, лучше всех одоспешеных… Ладно, посмотрим, как дело пойдет!

Мне в моем шлеме, прикрывающим лицо стальной маской, но оставляющим хороший обзор все было прекрасно видно, старшей сестре в барбюте чуть похуже. Но ей, как самой мощной в нашей четверке, придется держать главный удар. Обычно она и Берна становились во главе, мы с Юзой по бокам уступом; теперь же основной силой будет она одна.

Вдох-выдох, вдох-выдох, сердце колотится и убыстряет темп. Наемники все ближе. Еще чуть-чуть и все завертится.

Не позволяя, чтобы инициатива перешла к противнику, мы первыми начали схватку. Я и Гертруда, словно по команде расступились в стороны, давая возможность скрытой за нас Юозапе сделать выстрел. Щелчок арбалета и один из противников с мечом падает на землю с торчащим болтом в груди. Один.

Все, внезапность утеряна. Сестра, отшвырнув ненужный арбалет в сторону, обнажает фальшион и встает в башню. Мы оказываемся спина к спине – Герта справа, Юза слева. Позиция оборонительная: левая нога вперед, торс прикрыт щитом, правое плечо с зажатым в руке оружием чуть назад.

Противники, стряхнув медлительность и последовавшее после выстрела оцепенение, бросились к нам. Здоровяк с полуторником кинулся к старшей сестре, намериваясь ее первой вышибить из башни. Шиш! Не давая завершить нацеленный ей по ногам удар, Герта шагнула вперед. Сбивая щитом клинок противника в сторону, она тут же рубанула секирой по сгибу локтя. И пока тот не осознал случившегося, откачнулась назад, вперед, тычком вгоняя длинное трехгранное перо в лицо. И тут же отступила, возвращаясь в башню. Два.

Какой-то наемник с мечом, но без щита, кинулся ко мне. Я, сделав выступ из башни, смогла клевцом только оттолкнуть мечника от себя, опрокинула его на камни, и вернулась обратно. Мой противник упал, но, откатившись под ноги своим, сбил порядок, выиграв время. Все еще два.

Добрались до Юзы. Мужик с кистенем и баклером замахнулся, стремясь огреть сестру по голове. Юозапа, вскинула руку со щитом вверх, спасаясь от железного шара. Противник захлестнул оружие и, зацепив шипастой болванкой край, дернул на себя, открывая сестру нападающим. Юозапа шагнула следом за щитом, оказываясь рядом и благодаря малому росту, нанесла короткий колющий удар в лицо, пробив левую щеку. И тут же резким движением рубанула по шее. Два удара. Новый труп. Три.

Наемники еще не сориентировались в произошедшем, и продолжили нападать.

Вновь Гертруда. Один из атакующих, кинулся на нее с топором. Ему не повезло. Не разглядев в шапеле из-за подбородника что под ногами, он запнулся о поверженного громилу. Чтобы тот окончательно потерял равновесие и раскрылся, Герта толкнула его щитом. Падая, мужчина постарался прикрыть корпус, но ноги оказались незащищенными. За что был наказан: секир разрубила колено – все, на двух ногах не бегать. Сделав второй шаг из башни, сестра наступила на рукоять топора и тычком пера добила противника. Четыре.

В это время я, прозевав какой-то удар на излете, получила ощутимый порез на левом бедре. Они что все на меня накинулись?! Тут же последовала другая атака: наймит с мечом и круглым щитом замахнулся. Я, вскинув левую руку, приняла удар на щит. Отбила. Не успела начать ответный, как противник, опережая, отшагнул и закрылся. Я, изобразив, что хочу достать снизу, обозначила подбой, противник дернулся вниз, приоткрываясь. Но я продолжила движение клевца вверх, докрутила кисть, развернула оружие и достала-таки мечника поверх щита, ударив в основание шеи. Пять.

Тутже мне сильно прилетело по спине, бригантину не пробили, но дыхание вылетело. Я упала на одно колено, ссутулившись и подставляясь под удар. Юозапа видя это, наплевала на удачную атаку и встала обратно в защитную стойку, оберегая меня с верху. Башня пока цела.

Но такой шаг не остался безнаказанным: она пропустила ощутимый удар в бедро. Ей тут же пришлось в слепую отбиваться от наседающего противника. Едва я принялась подниматься, какой-то наемник с топором, нанес мне мощный удар со спины, пробив бригантину с кольчугой и, похоже, развалил правый бок. Меня вновь бросило на колени.

Тут вмешалась Гертруда. Видя, что с ее стороны никого не осталось, она развернулась и, вклинившись между мной и Юзой, вступила в бой. Противник, крупный наймит в саладе, вскинул руку с полуторником, чтобы добить меня колющим ударом, но от толчка сестры потерял равновесие на камнях и раскрылся. Не давая времени сгруппироваться, Герта, широко замахнулась, рубанула, разворотив грудину напрочь. Шесть.

Атакующие кинулись в рассыпную, похоже последним, нам удалось завалить их командира. Наемник оставшийся при конях, вскочил на одного их них и понесся прочь. Оставшаяся в живых троица тоже бросились к лошадям и, попрыгав в седла, припустила вслед. Однако бесхозных коней они не побросали, а потащили за собой. Вот же сучья порода! Нигде своей выгоды не упустят!

Когда наемники скрылись из виду, и горячка боя стала потихоньку отпускать, пришла боль. Я сначала почувствовала, как что-то мокрое стекает у меня по бедру. Затем в правом боку начиная со спины чуть ли не из-под лопатки и заканчивая под грудью, начало жечь, а потом загорело так, что я охнула, и едва встав, вновь осела на камни. Гертруда отбросила разбитый щит, кое-как стянула одной рукой, поскольку вторая видимо не слушалась с головы шлем, швырнула его на землю, и бросилась ко мне.

– Что? – спросила она. Ее лицо мокрое от пота, было бледным и напряженным.

– Бочина, – прохрипела я, чувствуя, как начинает кружиться голова. – Кажись, рубанули неслабо.

Юза, осторожно ступая на ногу, подошла ко мне и склонилась.

– Встать сможешь? Или нести?

– Попробую, – с трудом кивнула я. – Только помогите.

Герта попыталась было приподнять меня со спины, но я так дернулась и зашипела, сдерживая крик, что та невольно отпустила меня вновь.

– Мать вашу и все Искусительское отродье! – первое, что вырвалось у меня, когда я смогла нормально дышать, и потом чуть тише добавила: – За правый бок не хватайся.

Гертруда нагнулась, перекинув в мою левую руку через плечо, кое-как вздернула на ноги и мы пошли. Юозапа подобрала с земли клевец, Гертин шлем, секиру, и с видимым усилием двинулась следом.

– Наемники, – начала я, но Юза мрачно перебила меня.

– Мертвые никуда не денутся, а живые пусть только сунутся.

Как мы дошли до леса, где мы спрятали Агнесс, я совершенно не помнила, в голове остались только ощущения то и дело подворачивающихся под ногами камней, морозный запах сосен и перебивший его резкий конский пот.

– Укладывай ее, – услышала я как сквозь вату, а потом почувствовала, как с моей головы стягивают шлем. После глотка холодного воздуха, зрение прояснилось, и я увидела перед собой склоненную старшую сестру. – Сейчас, потерпи еще немного, мы с тебя бригантину снимем и посмотрим.

Я собралась и приготовилась. Девочки вдвоем, осторожно приподняв меня, расстегнули пряжки на левом боку и стащили доспех через голову.

– Мать-перемать! – снова раздалось надо мной. – Да она вся в крови!

– Надо кольчугу снимать. Есфирь ты как? – я с трудом по голосу признала Юзу.

– Надо, давай… – не очень связно прошептала я. Слабость накатывала стремительно.

Едва девочки снова начали шевелить меня, как боль пришла нестерпимой волной, но тут же схлынула оставив после себя ощущение полыхающего огня. Я постаралась стерпеть молча, но не удалось: стон прорвался через судорожно сжатые зубы. Узкая кольчуга, которую девочки пытались чулком стянуть с меня, зацепилась за что-то в районе подмышек и никак не хотела сниматься.

– Придется ей руки поднимать или резать по всему боку, – услышала я, находясь будто бы в колодце: то всплывая, то проваливаясь в него вновь.

– Не… Резать… – вытолкнула я. – Руки вверх…

– Смотри, – неуверенно сказал кто-то, и вновь грянула боль.

Я лежала с закрытыми глазами, было очень холодно, но меня не трясло, рядом кто-то тихо плакал, всхрапывали кони, неподалеку трещал костер.

– Сейчас вода закипит, – судя по голосу, это Гертруда. – И можно будет промывать, пока не пришла в себя.

– Поздно, – прохрипела я и сделала глубокий вдох. Зря!!! Больно!!!

Когда в голове вновь прояснилось, я увидела сидящую неподалеку Агнесс. Лицо у девочки было заревано. Заметив, что я открыла глаза, она утерла слезы, пересела поближе и, всхлипнув, сказала:

– Это все из-за меня, я приношу вам только одни неприятности.

– Не бери дурного в голову, – отмахнулась от ее слов Юза, которая оказывается, опустившись рядом на колени, и с сосредоточенным видом разглядывала мой бок.

Я подняла глаза: неподалеку стояла Гертруда. В руках она держала мою разрубленную бригантину: три полосы, ранее внахлест располагавшиеся друг на друга, теперь торчали в стороны, словно вывернутые ребра из лоскутов основы. Рядом на одеяле лежала пряжка, срубленная и прихваченная с места боя.

– Сами как… – прохрипела я, волнуясь за сестер.

– Ты бы помолчала, – недовольно бросила Юозапа, доставая из своей сумки заветную фляжку с винным уксусом.

– Так легче… Отвлекаюсь…

– Ну хорошо, – она пожала плечами и извлекла на свет кожаный футлярчик в котором возила льняные нитки и кривые иглы для штопки в таких случаях. – Говорить, так говорить. Герта повтори-ка, о чем ты только что здесь рассуждала.

– Я сказала, что, скорее всего, эти наемники были не за Агнесс. Верно? Это тебя пытались положить…

– Не-е, – протянула я, все еще пытаясь отрицать очевидное.

А Юза тем временем, вытряхнула на ладонь иголку и моток, отмерила нитку нужной длины, продела в ушко, и, поднявшись, бросила их в котелок стоящий на огне.

– Извини, конечно, Фиря, – продолжала старшая сестра, отшвырнув на одеяло развороченный доспех. – Но сейчас у тебя разум от боли помутился, ты рассуждать нормально не можешь. Те наемники, которых мы неплохо покосили на камушках, были за тобой, а не за кем другим. И если бы ты сейчас могла нормально говорить, я бы тебя допытала, во что ты вляпалась на этот раз. Ты у нас знатная тихушница, пока поздно не станет, ни за что не сознаешься.

– Ни во что, – проговорила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тверже.

– Ага, – едко кивнула сестра, – И тебя едва не убили тоже ни за что. Ты лежи, слушай, а я говорить буду. Если б им нужна была Агнесс, то они постарались завязить нас в бою, а не переть так, будто это последняя рубка в их жизни. Несколько наймитов по-тихому отправились бы в обход, и взяли девчонку тепленькую. Ежу понятно, что спрятать ее за столь короткий срок кроме как в ближайшем лесу негде. А ребятки-то поперли прямо на нас, навалились всей гурьбой. Причем, в то время как нас с Юзой атаковали по одному, на тебя кидались, чуть ли не вчетвером. Благо, что толпой они себе больше мешали, чем нападали. Короче, валили именно тебя. А теперь вспоминай, кому ты дорожку перешла. Уж, не пресловутому ли Констансу?

– Не… – прохрипела я отрицательно. – Нечем…

– Ну не скажи, – скривила губы Герта. – У этих верхушников не поймешь, где и когда ты им подгадил по незнанию. Кого еще близко кроме Констанса знаешь?

– Не…

– Угу, ясно, никого, – перебив, ответила за меня Гертруда. – Но факт остается фактом, причем таким, что тебя зашивать сейчас придется. Кстати! – вдруг вспомнила сестра. – Как-то это мне напоминает то нападение близь Витрии, когда Юзу подстрелили. Ты не находишь? Трое неизвестных, без видимых причин напали на нас. Сомневаюсь, что тогда были наемники, но все же… Теперь это. По-моему дорогая моя, ты вляпалась во что-то очень нехорошее.

Я промолчала. Да и что могла сказать? Что понятия не имею…

А Юза вновь подходя ко мне, обратилась к девочкам:

– Хватит болтать. Лучше держите ее, а то мне сейчас бок шить. Мало того, что одно из ребер разрубили, так в рану нитки попали и обрубки кольчужных колец. Буду промывать. Вот сволочи, развалили как на бойне! – добавила она с чувством.

Блин! Если сестра начала ругаться, дело не очень.

– Сильно? – я попыталась приподнять голову, и увидеть, что там у меня, но бок дернуло так, что в глазах помутнело.

– Тебе хватит, – бросила Юза. – Не трепыхайся.

Запахло уксусом, потом я почувствовала прикосновение чего-то теплого к коже, а потом!!!

Я поняла, что лежу, укутанная с головы до ног. Попыталась приподняться, бок и левую ногу прострелило, но терпеть было можно. Хорошо. Я кое-как села, пытаясь осмотреться: у прогорающего костерка, съежившись и завернувшись в одеяло, сидела Агнесс.

– Сестры где? – первое, что спросила я.

Девочка встрепенулась, и, поддерживая одеяло на плечах, кинулась ко мне.

– Не вставай, Юза сказала, что тебе нельзя!

– Мало ли что сказала Юза, – возразила я только из принципа, на самом деле голова сильно кружилась. – Где они?

– Туда, к озеру пошли. Хотят узнать что там.

Ясно. Значит, девочки решили осмотреть тела нападавших, если еще есть что осматривать. Поди, вернулись смывшиеся наймиты и обобрали трупы до нитки. Знаю я такое. За ними не заржавеет доспех получше с покойника снять.

– Давно я так? – продолжила я расспросы.

– Со вчерашнего дня, – пояснила мне Агнесс, а потом спросила: – А ты, правда, себя лучше чувствуешь?

– Правда, – улыбнулась я через силу, и как бы невзначай откинулась на локти, а потом потихоньку вновь легла. Не люблю я болеть и беспомощной тоже быть не люблю. Но никогда не сознаюсь в этом и не покажу, пока сама хоть как-то переставляю ноги.

Вернулись девочки, неся с собой какой-то сверток.

– О! Наша болезная очнулась, – жизнерадостно воскликнула Гертруда; они с Юзой обе были в доспехах. Но оно и понятно, а то мало ли кто вернется и когда. – Сейчас сделаем тебе волокушу, и направимся к Сподвижникам.

– Я могу в седле, – возразила я, поворачивая к ней голову.

– Не дури, – сразу же посерьезнела сестра. – Не строй из себя Святую Софию.

– Я, правда, могу, – начала спорить я. – Волокуша это очень долго, а нам как можно скорее надо убираться отсюда. Вдруг оставшиеся в живых наемники кого-нибудь сюда притащат? До Хейгазега полтора дня пути. Здесь нормальной власти нет; медвежий угол. Концов потом днем с огнем не найдут. А мы здесь по моей вине второй день болтаемся! Хоть иногда головой думать-то надо!

– Ты ж посмотри – разошлась! От задницы отлегло?! – взвилась Юозапа. – Я тут тебя штопаю, латаю, а ты меня срамить вздумала?! – и уже более миролюбиво добавила: – Раз тебя на ругань потянуло, значит, и вправду в седле усидишь.

– Юза-а, – протянула Герта выразительно глядя на сестру.

– Она права, – выдохнула та устало. – Мы можем попасть в еще худшую ситуацию. Не ты ли мне сама все уши прожужжала, что это нападение не простое?! Нам действительно надо убираться от сюда.

– Шут с вами, – махнула рукой Гертруда, и, развернувшись, пошла упаковывать разложенные вещи.

Я лежала и наблюдала за процессом. Оказывается, девочки принесли с собой небольшой кошель с деньгами, обобрав убитых. С одной стороны – мародерство большой грех, но с другой… На кой мертвым монеты? С собой не возьмешь, а нам пригодятся.

Затоптав костер, Гертруда подошла ко мне.

– Ну что, вставай, – сказала она, нехорошо глядя на меня. Знаю я такие взгляды: 'проверка на вшивость' называются. Смотрит, смогу ли я без помощи подняться.

Я, закусив губу, осторожно повернулась на левый бок, потом, перекатившись на живот, кое-как умостилась на четвереньках, и только из такого положения с трудом встала на ноги. Меня повело, но я, ухватившись за сестру, и все-таки устояла.

Девочки помогли мне одеться, кое-как напялили на меня поддоспешик, стараясь не бередить бок, обули в сапоги, нахлобучили подшлемник. Ой! Прям как с маленьким дитем возятся, а куда деваться…

С превеликими предосторожностями усадили меня на Пятого, и мы тронулись в путь.

Уже к вечеру я почувствовала еще большую дурноту, хотя и до этого состояние было не очень, но я терпела. Когда боль постоянная к ней претерпеваешься и можно ехать, но сейчас: слабость вновь разлилась по всему телу, голову будто бы песком набили. И бок… Я просто не обращала на него внимания, задвинув боль куда-то вглубь, и повторяла про себя как молитву: 'Я должна терпеть, я должна ехать, я должна…'

– Эй Фиря! Фиря! Да очнись ты! – услышала я голос Гертруды. Я пришла в себя у нее на руках, Старшая сестра бережно опускала меня куда-то вниз. – Говорила я тебе, что надо было сделать волокушу, так нет, согласилась с этой полоумной! Знаешь, что она на голову ушибленная, и ты туда же.

Кому это она, мне что ли?! Я все слышала, но вот открыть глаза не получалось.

– Слушай, я все сделала правильно, – это было сказано голосом Юзы. – Но, похоже, все равно в ране что-то осталось. Ее вообще нужно в тепло и покой. И чем скорее, тем лучше. Это даже хорошо, что она в седле смогла сидеть, мы вон сколько проехали. Что на волокуше, что верхом, итог один… И не смотри на меня так! Нету здесь нормальных условий, чтобы раненых выхаживать! Нужно ее быстрее к сподвижникам доставить! А то она у нас на руках с такой раной окочурится!

– Не дождетесь… – прохрипела я, с трудом разлепляя пересохшие губы, и кое-как открыла глаза.

Надо мной склонилась Юозапа, с весьма озабоченным видом.

– Ты как? – спросила она, но прежде чем я вновь успела открыть рот, поднесла к губам фляжку и наклонила. Боже, вода! Как здорово!

Я немного отпила и ответила, уже не скрывая правду:

– Хреново. Бок болит. Нога. Не могу, – дыхание, вырывавшееся с присвистом, опаляло глотку. Такое ощущение, что у меня в груди бушевал пожар.

Юза распахнула стянутый как ни попадя поддоспешник, и зашипела, втянув воздух сквозь плотно сжатые зубы.

– Что…

– Нормально все, ты только лежи, – заверила меня он и отошла.

Я прикрыла глаза.

– Плохо дело, – услышала я вновь голос сестры. – Кровит, но это не страшно, хуже, что у нее жар.

А то я не знала… Как только мое дыхание стало обжигать горло, я поняла: у меня жар, и, причем, не малый. Сердце казалось, бухает, чуть ли не в животе, с каждым новым ударом сотрясая тело. Болят все кости без исключения, в живот будто бы отпинали, а тело липкое от пота. Я понимала, дело мое не очень: раны воспалились.

Голоса девочек удалились, а мне на лоб опустилась холодная ладошка. Я приоткрыла глаза: передо мной как в тумане плавало зареванное лицо Агнесс.

– Ну что ты… – прохрипела я и попыталась улыбнуться. – Все хорошо…

Та закивала, и пихнула мне в губы фляжку. Я сделала пару глотков и прикрыла глаза, сделав вид, что уснула. Девочка посидела со мной немного, а потом куда-то ушла.

Словно во мгле я услышала голоса сестер, поняла, что меня куда-то перекладывают, укрывают. Потом меня немного дернуло и то, на чем я лежала, куда-то потащили. Понятно волокуша…

Еще раз я пришла в себя ночью, алые отблески костра играли на напряженном лице старшей сестры. Она была сурова и задумчива…

– Фиря, ты только потерпи…

– Есфирь, пожалуйста…