33

Поздним вечером, как было условлено, Кауров разыскал редакцию «Прав- ды», обосновавшуюся теперь на Мойке вблизи Невского во втором этаже большого дома, где в начальные же дни революции большевики завладели типографией, принадлежавшей «Сельскому вестнику».

Дверь в редакцию была приотворена, оттуда слышался стрекот пишущей ма- шинки. Миновав машинистку, ни о чем не спросившую вошедшего солдата, Кауров толкнул дверь в следующую комнату и сразу же увидел за письмен- ные столом знакомое усатое лицо. Коба приветливо сощурился, приподняв нижние веки. Эта игра век свидетельствовала, по старой памяти догадал- ся Кауров, что дневной приступ раздражительности сменился самочувстви- ем, о каком сказано: в своей тарелке. Щеки и сильный подбородок за день подернулись черноватой порослью, не тронувшей щербин. Из небрежно расстегнутого воротника рубашки проступали кадычные хрящи.

На столе простерся корректурный, с большими полями, исчерканный пером оттиск завтрашней газеты. К ночному посетителю повернула голову стояв- шая возле стола коренастого сложения женщина лет сорока, в светлой блузке, повязанной по-мужски галстуком. Что-то знакомое почудилось Ка- урову в широко расставленных, несколько косого разреза карих глазах, в приметно выступающих скулах, в славянски круглом коротковатом носе, в густых, с длинными остинками бровях. Однако ничего определенного в уме не всплыло.

- Того, садись,-вымолвил Сталин.-Сейчас закончу.- И обратился к женщи- не:-Хватит рассусоливать.-Интонация стала жесткой, хотя он не повысил голоса.- Как я исправил, так и сделать.

- Но это же…

- Повторяю: хватит!-по-прежнему негромко перебил Сталин.- Не намерен, товарищ Ульянова, с вами дальше пустословить.

Так вот это кто! Секретарь «Правды»-младшая сестра Владимира Ильича. Да, в чертах много сходства. Ее губы обиженно сжались.

- Поезжайте-ка домой,- продолжал Коба.-Примите на ночь валерианки, чтобы успокоить нервы. Управлюсь как-нибудь без вас.

Мария Ильинична рывком взяла со стола корректурный лист, скулы вспых- нули, она без слов быстро пошла из комнаты, выставив вперед левое пле- чо, этим тоже напомнив характерную манеру Ленина. За ней хлопнула дверь.

- Норовец такой же самый,- прокомментировал Коба, не сочтя нужным по- яснить, кого с ней сравнивают.-Обомнется, ничего. На упрямых воду во- зят.-Он усмехнулся:-Кряхти да гнись, упрешься-переломишься.

Кауров мысленно отметил эти новые в лексиконе Сталина русские просто- народные речения и поговорки, явно усвоенные в трехлетие последней си- бирской его ссылки.

Помолчали.

- Такая штука!-с улыбкой молвил Коба, оглядывая Каурова, уже снявшего папаху, обнажившего лобные взлизы, что еще удлиняли продолговатую ро- зовощекую физиономию.

Опять потянулось молчание. Сталин не спешил начинать разговор. Он дос- тал из кармана короткую обкуренную трубку, выколотил о каблук стоптан- ного башмака прямо себе под ноги, где и без того серел втоптанный в половицы пепел, набил темным дешевым табаком, вдавил табак концом большого пальца, будто подгоревшим, коричневатым, сунул гнутый поку- санный мундштук под усы. Впрочем, глагол «сунуть», пожалуй, ассоцииру- ется с быстротой. Коба же, держа трубку в левом кулаке, не согнул руку попросту в локте, а сделал всей рукой круговое движение, включив в по- мощь и плечо, то есть как бы занес чубук с противоположной стороны. На памяти Каурова эта рука гораздо живей действовала. Сталин поймал со- чувственный взгляд друга, проговорил:

- Что-то со вчерашнего дня опять она попортилась.

- Тебе, Коба, надо бы полечить руку в Ессентуках. Там есть чудо-грязи.

- Революция не дает отпуска.- Сталин зажег спичку, прикурил, выпустил дым изо рта и из ноздрей. Затем подвигал локтевым суставом попорченной руки.- Разработается… Курить не бросил? Так угощайся папиросами.

- Да у меня свои.

- Э, мы с тобой стали забывать грузинские традиции. Хоть чем-нибудь, а друга потчуй.

Коба выдвинул ящик, извлек коробку папирос, метнул Каурову. И опять пожмурился, выказывая расположение.

Кауров взял папиросу, задымил.

- Теперь, Того, вываливай впечатления. Что насчет Старика скажешь?

- Коба, а где ты был, когда он второй раз выступал? Я уж во все сторо- ны глядел, а тебя так и не увидел.

Сталин, однако, как и в прежние времена, пресек любопытство собеседни- ка:

- Не важно, был, не был. Не обо мне толк.- И повторил:- Что о Старике скажешь?

Каурову пришлось совершить усилие, чтобы наперекор чему-то давящему, исходившему от Кобы, ответить без уклончивости:

- Меня, какая штука, он убедил.

Эх, прокралась все-таки «какая штука».

- Почти убедил?

Черт возьми, этот нелегкий собеседник, знававший, казалось, лишь то- порно обтесанную, лаконичную речь, тонко схватывал психологические ню- ансы. Кауров признался:

- Почти.

- Другой коленкор.

Сталин поднялся и, покуривая, принялся ходить. Это было своего рода молчаливым приглашением: выговаривайся, послушаю.