7

Меж тем несколько кудлатый, с темной щеточкой усов, весь как бы на шарнирах, Мануильский не унимается, некий бесенок подбивает его отко- лоть новое коленце. Озорно посмотрев на Сталина, он опять искуснейше воспроизводит грассирующий говорок:

- А вы, това-а-ищ…

Уже на кончике языка повисло: Сталин. Вдруг непревзойденный имитатор запинается. К нему с неожиданной, будто кошачьей легкостью повернулся Коба, вперил тяжелый взор. Черт возьми, каким нюхом Коба разгадал, что ему в спину нацелена стрела? Затылком, что ли, видит? Глаза Сталина сейчас недвижны, в карей радужке явственно проступил отлив янтаря.

Под этим взглядом Мануильский на миг, что называется, прикусывает язык. Однажды этот весельчак уже имел случай убедиться, что со Стали- ным лучше не шутить.

Случай был таков. Поезд Сталина, возглавлявшего Военный совет Цари- цынского фронта, шел с Волги в Москву. Охрана в теплушке, дежурные пу- леметчики на бронеплощадке на всякий случай прикрывали поезд. В хвосте двигался вагон Мануильского, которому была тогда поручена горячая ра- бота чрезвычайного комиссара продовольствия в районе Украины и приле- гающих южных областей.

В пути Мануильский коротал вечерок у Сталина в его вместительной, по вагонным масштабам, столовой. Туда сошлись некоторые близкие Сталину люди, сопровождавшие его. За стаканом вина Мануильский разыгрался. Ко- го только он в тот вечер не показывал! Начал с Троцкого, воспроизвел металлически чеканный голос, сумел даже, как божьей милостью иллюзио- нист, достичь того, что присутствующие вдруг словно узрели несколько высокомерный профиль Троцкого, профиль не то Мефистофеля, не то проро- ка. Неприязнь, вражда между Сталиным и Троцким в те месяцы-в жизни Сталина «царицынские»- распылалась, стала открытой. Эффектные сценки с участием Троцкого вознаграждались хохотом. Удались на славу и другие импровизации-перевоплощения.

Уже запоздно, что называется, под занавес Сталин спросил:

- А меня показать можешь?

- Пожалуйста!

И разошедшийся, слегка под хмельком гость талантливо в нескольких эпи- зодах сыграл Сталина. Придал физиономии грубоватость. Каким-то фокусом заставил глаза утратить блеск. Изобразил: Сталин, сунув руку за борт френча, диктует телеграмму: «Я, Сталин, приказываю дежурному немедля отправить по назначению. Москва. Ленину. Пусть Мануильский даст телег- рафное распоряжение своим уполномоченным не захватывать наших продо- вольственных грузов и мануфактуры, не противодействовать приказам Ста- лина. Копию за номером мне, Сталину. Горячий привет. Сталин».

За столом вновь хохотали. И больше всех смеялся Сталин.

Распрощавшись, вернувшись к себе, Мануильский сладко уснул под убаюки- вающее постукивание, покачивание вагона. Утром еще сквозь дрему он не- ясно ощутил странно долгую тишину и неподвижность. Оказалось, его ва- гон отцеплен, стоит в тупике на какой-то глухой станции.

С того времени Мануильский уже не рисковал шутить со Сталиным. Теперь поддался было соблазну, но, встретив взгляд Сталина, осекся.

И в мгновение перестроился. Восклицание, имитирующее голос Ильича, прозвучало так:

- А вы, това-а-ищ….э…э… Каменев? Изволили засаха-аинить наше го- суда-а-ство? Сп-я-ятали в ка-а-ман бю-о-ок-аатизм? Благода-а-ю, п-е-евосходнейший пода-а-ок!

Давно замечено, что артист в сфере своего таланта предстает человеком более тонкого, более проникновенного ума, чем в повседневности. Это следует в какой-то мере отнести и к Мануильскому.

Коротенькое восклицание угодило, что называется, в точку. Интонация ленинской иронии столь уместна, что удается на минуту обморочить и достопочтенного «лорд-мэра». Не распознавший подвоха, Каменев благо- душно возражает:

- На юбилее и про бюрократизм? Не бестактно ли?

Ленин раскатисто хохочет. Сдается, все тело участвует в этом приступе безудержного смеха, ноги пружинят, приподнимая и вновь опуская раска- чивающийся туда и сюда корпус. Опять смеются и вокруг. Слышно, как Ле- нин, еще рокоча, выговаривает:

- Попались, батенька!-Уняв себя, он продолжает:-А по мне, долой такие юбилеи, на которых нельзя огреть коммунистических чинуш.- И, посерьез- нев, добавляет:- Выдавать теперешнюю нашу республику за образец-это такая, гм, гм, снисходительность, из-за которой в один прекрасный день нас с вами повесят.

- Но вы же сами, Владимир Ильич, писали, что…

Ленин отмахивается:

- Доводилось, доводилось писать и глупости. Но такое лыко нам в строку не поставят, если не заважничаем.

…Выставив плечо, Ленин пробирается к Сталину и, взяв его за локоть, увлекает к свободному простенку. Они встали рядом, приблизительно рав- ного роста, один-пятидесятилетний, в послужившем опрятном европейском костюме, не расставшийся во все годы российских потрясений даже с жи- леткой, с запонками, с цепочкой в косых срезах воротничка, живо пово- рачивающий туда-сюда отсвечивающую крутизну лысины, другой-на девять лет моложе, в одежде фронтовика, на вид невозмутимый, с копной отбро- шенных назад черных толстых волос над узким лбом.

Из внутреннего пиджачного кармана Владимир Ильич достает сложенную вчетверо бумагу, которую час-полтора назад ему привез мотоциклист или, как тогда говорилось, самокатчик, развертывает и без слов подает Ста- лину. Бумага помечена грифом: «Полевой штаб Революционного Военного Совета Республики, Совершенно секретно». В сообщении говорится, что сегодня, 23 апреля, на Западном фронте вторая и третья галицийские бригады, ранее перешедшие к нам от Деникина, подняли восстание в райо- не Летичева, то есть на стыке 12-й и 14-й армий, и повернули оружие против советских войск. На этом участке фронта образовался опасный разрыв. Для подавления мятежа в район Летичева направлены резервы обе- их наших армий.

Прочитав, Сталин поднимает голову. Ничто в его лице не изменилось. Не разглядишь душевных движений и в жесте, каким он возвращает бумагу Ильичу. Обоим отлично известны ходы и контрходы в попытках закончить миром войну с Польшей. Воинственный, верующий в свою историческую мис- сию, глава Польского государства Пилсудский, соглашаясь на переговоры, вместе с тем отклонил предложение установить перемирие на советс- ко-польском фронте. Там как бы в предзнаменование близкого конца войны уже много недель не было боев, но… Но Ленин еще с февраля, когда обозначился разгром Деникина, требовал перебрасывать и перебрасывать войска на усиление Западного, словно бы тихого фронта. Как раз сегодня Первая Конная армия, прославившаяся в боях на юге, сосредоточенная под Ростовом, выступила в тысячекилометровый марш на запад. А теперь вот галицийские бригады, занимавшие изрядный отрезок фронта-можно угадать безмолвный комментарий Ленина: «Мы тут были не рукасты, ротозейнича- ли»,- галицийские бригады восстали, далеко опередив прибытие наших но- вых крупных сил. Польские войска еще нс двинулись в брешь, как бы не реагировали. Однако не последует ли удар завтра-послезавтра?

- Увертюра?- вопросительно произносит Ленин.

Ответ короток:

- По-видимому.

Вот и вся беседа. Это поистине спетость,-от глагола «спеться», принад- лежащего к излюбленным в словаре Ленина,-понимание друг друга букваль- но с одного слова.