"Месть моаи" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Лин)

Глава 2

Рано Рараку

Оглядываясь назад, я вспоминаю свой первый полный день на Рапа-Нуи, в течение которого бесформенная масса, названная «Конгресс, посвященный моаи», медленно оформилась в группу сначала просто имен, а потом постепенно, в отдельных людей со своими слабостями, страстями, характерами. В тот день я в первый раз увидела каменоломню. Издалека Рано Рараку выглядел как любой другой склон холма на острове: продуваемая ветрами поверхность, поросшая травой, усеянная огромными камнями, казалось, извергнутыми в каком-то древнем катаклизме одним из вулканов, сформировавших этот остров сотни тысяч лет назад. Однако, если приблизиться, камни начинают приобретать форму. Вырисовываются гигантские каменные лица и торсы. Некоторые высотой, возможно, пятнадцать-двадцать футов, стоят прямо. Другие, увязшие за века в почву, замерли, накренившись, словно застывшие в момент извержения.

Если подойти еще ближе, можно уже различить черты. Моаи похожи: у всех тонкие губы и острые подбородки, большие массивные носы, вытянутые мочки ушей, а там, где видно торс, согнутые руки, тонкие пальцы прижаты к каменным животам. Все статуи незрячими глазами безучастно смотрят в направлении моря. Все же они не идентичны: каждая высечена индивидуально, и при некотором внимании маленькие детали, которые делают каждую статую уникальной, становятся очевидными. Там сотни статуй! Этот вид настолько поразил нас, что мы с Мойрой стояли, не двигаясь, несколько минут, завороженные тем, что увидели.

А потом Мойра, издав довольный возглас, побежала вниз по пыльной дорожке и обвила руками одну из статуй. Молясь богам, что присматривают за такими, как я, профанами от техники, я подняла свой фотоаппарат и сделала первый снимок. Солнце светило настолько ярко, что ничего не было видно на экране, и оставалось только надеяться, что мне удалось запечатлеть момент. Не то чтобы я боялась позабыть Рано Рараку. Это место и тот трепет, что оно внушает, останутся со мной навсегда. Но мне хотелось поделиться этим с Робом и Мойре вручить подарок на память о том, что было так важно для нее.

Я надолго запомню каменоломню еще по одной причине — из-за эпизода, на тот момент немного неприятного, но последствий которого я и представить себе не могла. Некоторое время мы с Мойрой просто дружно бродили среди моаи, наслаждаясь жарким солнцем и тем фактом, что мы находились здесь. Сделав первое фото, я стала жадно фотографировать все вокруг.

— Давай попробуем взобраться на край вулкана и посмотрим, что там на другой стороне? — предложила Мойра.

— Давай, — согласилась я, и мы пошли по каменистой пыльной тропинке, ведущей наверх. Взбираться было довольно легко, хотя солнце уже палило вовсю и только ветерок приносил немного прохлады.

Мойра, шедшая впереди, внезапно остановилась на вершине.

— Ты в это не поверишь, — произнесла она, поворачиваясь ко мне, пока я делала последние несколько шагов к вершине. Сначала я не поняла, о чем она говорила, поскольку мое внимание было приковано к поразительной голубизны озеру, частично заросшему водорослями, что раскинулось на дне кратера под нами, и к внутренним склонам вулкана, усеянным еще большим количеством моаи, которых я тут же принялась фотографировать. Я посмотрела на Мойру, которая указывала влево от нас, туда, где напротив видеокамеры твердо стоял мужчина.

— Я стою на склоне вулкана, Рано Рараку, на острове, который некоторым из нас известен как остров Пасхи, или Исла де Паскуа, другим — как Рапа-Нуи, но местные жители называли его Те-Пито-те-хенуа, или «Пуп Земли», — произнес Джаспер Робинсон, жестом показывая в сторону моря, а камера сделала панорамный кадр ландшафта. — Вы можете видеть, почему местные жители, должно быть, так думали. Ведь, возможно, это самое отдаленное и изолированное обитаемое место на всей планете. Именно здесь, на склонах Рано Рараку, были рождены величественные моаи, огромные каменные статуи, что сделали Рапа-Нуи известным, — продолжил Робинсон, теперь смотря прямо в камеру и совершая руками широкий охватывающий жест; ветер хлестал его по аккуратно уложенным волосам. Молодая женщина, с колечками пирсинга практически во всех местах, о которых только можно было подумать, и маленькой ящеркой, вытатуированной на плече, с тоской на лице наблюдала за происходящим.

— Можешь назвать меня ненормальной, — пробормотала Мойра, — но я совсем не ожидала увидеть здесь съемочную группу.

— Не очень-то вписывается в окружающую обстановку, не находишь? — сказала я.

— Это величественное место, — продолжил мужчина, — все еще пронизанное энергией тех, кто создал моаи. Эти монолитные каменные скульптуры абсолютно уникальны. Больше ничего подобного нельзя найти нигде во всем мире. Здесь, на каменоломне, почти три сотни моаи, каждая весом в несколько тонн. Все они находятся на разных стадиях создания. Примерно полторы сотни из них незакончены. Некоторые, как вы можете видеть, завершены и теперь стоят вертикально, по шею погрузившись в почву. Остальные лежат, лишь частично высеченные, все еще не отделенные от вулканической породы, из которой их и создавали. Кроме этого, около сотни таких изваяний указывают одну из двух древних дорог, что ведут от этой каменоломни вниз к морю.

Я услышала звук шагов и скрип камней и, обернувшись, увидела Дэйва, одетого в ту же самую одежду, что и накануне, за исключением зеленой банданы. Очевидно, это был его фирменный знак. За ним поднимались шесть или семь делегатов с конгресса, посвященного моаи, приехавших сюда вместе с нами на автобусе.

— Эти люди так и будут везде следовать за нами, куда бы мы ни отправились? — спросила Мойра.

— Думаю, да. Они снимают документальный фильм о работе и теориях Джаспера, — пояснил Дэйв. — Он называется «Рапа-Нуи: разгадка тайны».

— И что же это за тайна? — поинтересовалась Мойра. Как и я, она уже перестала притворяться, будто знает все. В нашу сторону пристально смотрела высокая блондинка в больших солнечных очках и соломенной шляпе.

— Моаи были созданы с помощью этого, — сказал Робинсон, наклоняясь вперед и поднимая то, что, должно быть, было куском камня. — Это называется токи, каменное орудие из базальта. Здесь повсюду находили тысячи таких инструментов. Только представьте, высечь этих каменных гигантов, используя только эти токи. Потрясающее мастерство. Но главный вопрос — КТО создал эти статуи, и не только создал, но и передвинул вниз по склонам (не забывайте, что каждая из скульптур весит несколько тонн), а потом поднял на ритуальные платформы, называемые аху, — продолжил свое повествование Робинсон, делая несколько шагов по направлению к камере.

— Вот что сам народ Рапа-Нуи говорит, — произнес он, жестом показывая в сторону группы рабочих, которые, опершись на лопаты и смеясь, наблюдали за действом. Оператор навел на них камеру, и рабочие, смутившись, побросали свои инструменты и убежали, хихикая на ходу. Камера проследила за их удаляющимися спинами.

— Они говорят, что их предки высекли статуи, но потом изваяния сами дошли до платформ, — он пожал плечами перед камерой. — Полагаю, все мы знаем, что такое невозможно.

Он рассмеялся, жестом еще раз показывая в сторону удаляющихся рабочих. Камера последовала за его рукой.

— Верим ли мы им? Или мы верим, что некая другая раса, потомки строителей величественных каменных городов в Южной Америке, высадились здесь на берег, построили и передвинули эти гигантские монументы? Ответ на этот вопрос мы и постараемся найти в течение следующих двух часов.

— Лошадиное дерьмо! — раздался громкий голос, и мы все обернулись: к нам шел высоченный мужчина. У него были глаза поразительной голубизны (в жизни таких не видела!), а седые волосы, разделенные на прямой пробор, были заплетены в длинные косы. Он вышагивал по каменистой местности так, будто это была его собственность. Было ясно, что его невозможно игнорировать, да и выглядел он сильно раздраженным.

— Снято! — прокричал довольно неряшливого вида мужчина в очках с роговой оправой, его длинные волосы лезли ему в глаза. — Нельзя ли потише, пожалуйста? — попросил он, глядя прямо на нас, в то время как высоченный мужчина присоединился к нашей немногочисленной группе. — Мы тут документальный фильм снимаем.

— Будьте начеку, — прошептал Дэйв, — неприятности надвигаются.

— И вы называете это «документальный фильм»? — прогремел высокий мужчина. — Да это просто-напросто научная фантастика. Вот как я это называю!

— Вы не возражаете? — спросил неряшливый парень.

— Все в порядке, Майк, — покачал головой Робинсон. — Везде есть скептики. Можно устроить перерыв на несколько минут. В любом случае мне надо еще раз просмотреть мои записи. Ты успевал за мной, Дэнни Бой?[8]

— Перерыв, — разрешил режиссер довольно неохотно. — Хорошая импровизация, Джаспер. И да, Дэнни Бой успел за тобой. Отличный материал.

Оператор, предположительно Дэнни, помахал им рукой. Скучающая девушка тут же принялась поправлять грим Джасперу, расправила воротничок рубашки-гольф кремового цвета, которая, кстати, очень выгодно подчеркивала его бицепсы, и стряхнула пыль с его зеленых брюк. Выражение на ее лице за это время ни разу не сменилось, даже когда появился голубоглазый гигант.

— Вы бессовестно поступили! — резко сказал высокий мужчина, направляясь в ту сторону, где стоял Робинсон и съемочная группа. — Вы нарочно навели камеру на тех бедных рабочих, намекая на то, что они ни на что не способны. Вы специально выставили их в таком свете, чтобы самоутвердиться, вы сами — фанатик, а их выставили идиотами.

— Люди сами могут составить свое мнение, Фэйеруэтер, — парировал Джаспер.

— Доктор Фэйеруэтер, попрошу… — поправил мужчина. — Знаете, необходимо сначала проучиться несколько лет в университете, а после много лет проработать в полевых условиях, прежде чем позволить себе составлять мнение по поводу археологии. Я с отличием окончил университет Южной Калифорнии. А где, вы сказали, получили свою степень?

— Вы просто переходите на личности, как я и ожидал от представителя академических кругов, среди которых вы, наверняка, один из самых реакционных экземпляров, — ответил Джаспер. — Полагаю, мое исследование говорит само за себя. У вас будет возможность высказать свою точку зрения на конференции или, по крайней мере, был бы такой шанс, не откажись вы в ней участвовать.

— А что значит ad hominem? — спросила женщина с предыдущего вечера, по нашим догадкам Хотти Мату'а. Нам она представилась как Ивонна из Канзаса.

— Он хочет сказать, что Фэйеруэтер переходит на личности, — пояснила я.

— Это уж точно, — согласно кивнула Ивонна, пытаясь вытрясти камешки из сандалий, абсолютно не подходивших для местности, и поправляя шортики, которые все время очень неудобно задирались. Она с напускной скромностью помахала Джасперу, а тот в ответ подмигнул. Очевидно, что их отношения неплохо развивались.

— А меня в фильме тоже снимут? — громко поинтересовался Фэйеруэтер. — Нет, конечно, нет, потому что в нем будут освещены только твои сумасбродные идеи.

— Послезавтра я представлю доклад, который покажет, насколько вы ошибаетесь, Фэйеруэтер. Насчет меня и Рапа-Нуи. Я дам вам второй шанс. Приходите. Я лично вас приглашаю. Надеюсь, что вы примите его, потому что я с нетерпением жду того момента, когда открою свой маленький секрет и увижу выражение на вашем лице, — произнес Джаспер.

К этому времени мужчины уже стояли почти нос к носу, оба с красными лицами и явно разозленные.

— Голосую за то, чтобы оставить их одних и продолжить осмотр местности, — предложила я Мойре.

— Я с тобой, — сказала она. Когда мы повернули назад, я заметила, как высокая стройная женщина в шляпке от солнца бросила взгляд на оператора, который в ответ кивнул. Я была вполне уверена, что знала, о чем был этот безмолвный разговор. Дэнни Бой говорил ей, что, да, он так и снимал на камеру всю словесную перепалку между Робинсоном и Фэйеруэтером. Я не была уверена в своих чувствах по поводу этой накаленной дискуссии, но мне показалось, что снимать это было не очень благородным занятием.

Решив не позволить этому инциденту испортить нашу прогулку, мы с Мойрой еще немного побродили по травянистым склонам, останавливаясь посмотреть, прикоснуться, полюбоваться морем вдалеке. На приличном расстоянии от нас, ближе к воде мы разглядели длинную линию моаи, стоящих спиной к воде.

— Аху Тонгарики, — сказал Дэйв, присоединившись к нам на минуту. — Он был восстановлен, как и несколько других, чтобы люди могли посмотреть, как они выглядели в период расцвета моаи. На том аху их пятнадцать. Отсюда открывается потрясающий вид, но погодите, пока не увидите их поближе. Мы спустимся туда немного позже.

— Они все еще ссорятся там? — спросила Мойра.

— Фэйеруэтер ушел, — сообщил Дэйв. — Он был довольно сильно расстроен. По крайней мере, он ушел до того, как они начали драться.

— А кто была та эффектная дама, высокая блондинка в большой шляпе? — поинтересовалась я.

— Кент Кларк, продюсер фильма, — ответил Дэйв.

— Но как же ее зовут? — не поняла я.

— Кент Кларк. Это и есть ее имя.

— Готова поспорить, что ее отец хотел сына? — Мойра приподняла бровь.

— Или это, или она сама выдумала имя, — пожала я плечами. — Шоу-бизнес и все такое.

Дэйв расхохотался.

— Боюсь, пора возвращаться, девочки. Извините.

В автобусе все только и гудели, что о небольшом непредвиденном осложнении между Робинсоном и Фэйеруэтером, чего и следовало ожидать.

— Даже не знаю, что и думать, — сказала женщина по имени Сьюзи Скейс. — Я приехала послушать Робинсона. И я первая признаю, что у него нет университетского диплома. Что — правда, то — правда. Но нельзя назвать ошибочной работу, которую он проделал в Чили. А что он сделал в Боливии и Перу! Просто потрясающе! Я действительно верю в то, что существуют талантливые непрофессионалы, люди, у которых просто есть чутье. Возможно, он не мог себе позволить пойти в университет как Фэйеруэтер.

— Уж он-то точно лопатой деньги загребает, — вставил проказливого вида человечек с седой козлиной бородкой и большими ушами. Меня он заставил вспомнить про хоббитов. Он сидел ближе к концу автобуса вместе с женщиной, по моим предположениям — своей женой. — Мне жутко завидно: я себе дыры на штанах протер, годами на коленях выпрашивая деньги для моего исследования. Если бы не моя жена Джудит и ее огромный успех в медицинской практике, я бы не смог сюда поехать.

— А ты на содержании, получается, а, Льюис? — добродушно поинтересовался Дэйв.

— Да, — подтвердил тот. — Вышел на пенсию в прошлом году.

— Он — дорогой пирожок, — улыбнулась его жена.

— Я Льюис Худ, также известный как Пойкемэн, — представился он, помахав в нашем направлении. Мы с Мойрой также назвали себя.

— Они не маньяки, — сказал Дэйв. — Пойкемэн ничего для них не значит.

— Я тоже понятия не имею, о чем они говорят, — улыбнулась нам Джудит.

— Жаль, что меня там не было, когда Фэйеруэтер появился, — произнес Брайан Мёрфи, молодой парень из Университета Техаса, ищущий работу. — Фэйеруэтера тренировал сам Билл Маллой. Маллой!

— Кто это Билл Маллой? — спросила Мойра.

— Ух ты, а вы не знаете? — не поверил Брайан. — Он — легенда. Маллой появился вместе с Туром Хейердалом в середине пятидесятых. После того как Хейердал ушел, Маллой еще долго продолжал работать. Он был ответственным за одно из лучших археологических исследований, проводившихся на острове. Вместе со своей командой он восстановил Аху Акиви и обрядовую деревню в Оронго. Мы увидим их позже. Его уже нет в живых.

— Он похоронен здесь, — включился в разговор пожилой мужчина. — Вот насколько это место было важно для него. Он работал здесь многие годы. Я Альберт Моррис, кстати. На будущее, не называйте меня Ал. Я — Альберт, на данный момент из Монтаны. Тоже уже на пенсии. Пару лет назад еще работал консультантом по связям с общественностью в Вашингтоне, пиарщик по-простому. Археология меня очаровала, так что я добровольно нанимаюсь на раскопки по всему миру. Везде, где меня возьмут.

— Ты заметила, что мы постоянно выдаем себя? — прошептала Мойра.

— Обнаруживая перед всеми свое полное незнание о таких людях, как Билл Маллой?

— Я хочу сказать только, что люди сами могут изучить что-то. Обучение не всегда происходит в стандартной образовательной системе, — пояснила Сьюзи.

— Полностью согласен, Сэнди, — кивнул Дэйв. — Возьми меня, например. Я строитель, разработчик. Но у меня есть теория о том, как моаи попали с каменоломни на аху. Просто додумался как-то раз. Надеюсь, вы все придете на мою презентацию. Она состоится послезавтра, в одиннадцать утра. Вам хватит времени, чтобы прийти в себя после вчерашнего, так что у вас не будет никаких оправданий, чтобы не присутствовать.

— Что мне хотелось бы знать, — протянула женщина. Мне показалось, будто она сбилась с курса по пути на прослушивание к римейку фильма в Будапеште 1940-х годов, и в итоге по ошибке оказалась на Рапа-Нуи. Она была одета в стиле, который я бы назвала псевдоцыганским: платье ярких цветов с пестрой юбкой, на голову был наброшен шарф, на лице слишком много макияжа, а на руках — браслетов. — Кто-нибудь из вас был тогда там, в отеле, когда тот человек предсказал скорую смерть?

— А это на самом деле было? — округлил глаза Льюис Худ. — Все только и говорили об этом за завтраком, но никто в действительности сам не слышал этого.

— Мы слышали, — заявила Мойра. — Человека зовут Тепано, а говорил он на рапануйском, но Рори Карлайл понял и перевел нам его слова.

Когда Тепано сказал это, рядом было лишь несколько человек, но, очевидно, новость быстро распространилась.

— По мне, это все так жутко, — поежилась Ивонна. — Я постоянно смотрю на ту кучу земли. Никак не могу перестать. Ее видно из столовой. Иногда мне кажется, что она стала больше, чем когда я смотрела на нее в последний раз, и мне становится страшно, что там кто-то похоронен.

— Чепуха, — отмахнулся Альберт.

— Все это далеко от чепухи, — сказала цыганка, которая утром представилась как Кассандра. — Полагаю, что местные жители знают о таких вещах, о которых большинство из нас и понятия не имеют. Местные жители контактируют с силами, с которыми мы давно потеряли способность общаться. Люди здесь находятся в контакте с их аку-аку, с духами, которые постоянно с нами. Возможно, Рапа-Нуи — это все, что осталось от затерянного континента Лемурия, и мы все знаем, что это значит.

— Правда? — удивилась Ивонна.

— Вы имеете в виду Атлантиду, не так ли? — спросила Мойра.

— Атлантида находится в Атлантическом океане, — снисходительно поправила женщина. — Лемурия, или Земля My, это континент, который когда-то соединял Индию и Австралию.

— Думаю, вы не рады, что задали этот вопрос, — улыбнулся Энрике Гонсалез.

— Ну, вот, опять, — стала сокрушаться Мойра, — я выгляжу как полная невежда.

— И что это имеет общего со вчерашним зловещим предсказанием? — поинтересовался Альберт.

— Жители Лемурии были очень артистичными и духовными личностями, — продолжила женщина. У нее был повелительный голос, глубокий и гортанный, и я поймала себя на том, что вслушиваюсь в каждое ее слово, хотя я и считала все это бредом сивой кобылы. — В отличие, должна добавить, от атлантов, которые были людьми научного склада ума. Возможно, что и Атлантида, и Лемурия были уничтожены катастрофой, случившейся во время какого-то научного эксперимента на Атлантиде.

— Неужели это то, о чем нам говорил Рори, — фанатик? — прошептала мне Мойра.

— Жители Лемурии обладали исключительными способностями, — повествовала женщина. — Непохожими ни на что, о чем мы знаем на сегодняшний день. Как и многие другие, я думаю, что они прилетели с другой планеты.

Я расслышала, как Сет Коннелли, эксперт по ронгоронго, до этого не вымолвивший ни слова, тихо фыркнул.

— Кое-кто из нас с другой планеты, — пробормотал он.

— Народ Рапа-Нуи, возможно, сохранил некоторые из тех способностей лемурийцев, — разглагольствовала женщина. — Местные жители знают о мире духов. Они знают, что аку-аку с нами. Полагаю, их способность чувствовать аку-аку исходит из остаточной способности, переданной им лемурийцами.

— Остаточной? — не поняла Ивонна.

— В моей теории, — стала объяснять Сьюзи, очевидно, она была практичной женщиной, — интуиция или вещие сны — это не что иное, как наше подсознание, пытающееся сообщить нам что-то. Ну, например, вам снится, что у вашей машины отваливаются колеса, потому что что-то на самом деле не так, некие вибрации или что-то в этом роде, которые ваше подсознание уловило, даже если вы сами сознательно ничего не заметили, а через сны вас пытаются предупредить. Я доступно объясняю?

— Жуть какая, — снова произнесла Ивонна. Я не стала заострять внимание на том, что, даже если принять аргумент про сны и состояние машины (с которым я, возможно, и согласна), это не объясняло, как куча земли могла указать подсознанию Тепано, что кто-то умрет на этом месте. Хотя в чем мы с Ивонной и были похожи, так это в том, что каждый раз, когда эта куча земли оказывалась в пределах видимости, я не могла отвести от нее взгляд.

— Если кто и умрет на том месте, — сказал Льюис, — так это будет Джаспер Робинсон. — А я поставлю все свои деньги на то, что преступником будет этот парень Фэйеруэтер. Им просто следует его схватить сразу же.

Мы все рассмеялись. Все, кроме цыганки.

— Я считаю, что Джаспер нехорошо поступил с теми рабочими, — вставила Сьюзи. — Я согласна с Робинсоном, что идея, будто моаи сами взяли и пошли на аху, довольно нелепа, но все же ему не следовало вот так высмеивать их.

— А кто сказал, что они не передвигались сами? — возразила цыганка. — Здесь сконцентрирована энергия.

— Как бы ни была нелепа эта идея о шагающих моаи, однако она объясняет, как они были передвинуты в вертикальном положении, — возразил Альберт. Он не следил за тем, что говорила цыганка.

— Просто приходите на мою презентацию, — напомнил Дэйв.

— Обязательно, — заверил его Льюис. — Последнее выступление будет нечто. Не думаю, что найдется хоть одно свободное место в зале на речи Робинсона, когда об этом происшествии станет известно остальным членам группы.

— Многое происходит между сейчас и тогда, — произнес Дэйв. — С сегодняшнего полудня будут делаться доклады. Надеюсь увидеть вас на моем.

Мойра закатила глаза.

— Возможно, злые силы собираются, — произнесла цыганка. — Не забудьте, что вам сказала Кассандра де Сантьяго.

— Смотрите! — воскликнула Мойра, и все мы повернулись в направлении, в котором она указывала, автобус медленно остановился. Мы приехали вниз к морю, и теперь между нами и прибоем открылся удивительнейший вид. На платформе спинами к морю в линию выстроились пятнадцать возвышающихся моаи, уставившись невидящим взглядом в направлении каменоломни.

— Аху Тонгарики, — подал голос Дэйв. — Впечатляюще, не правда ли? Ну, что я вам говорил?!

И это было правдой: моаи на фоне бушующего моря, а дальше утесы. Я столько в своей жизни путешествовала, что, к сожалению, меня не так-то легко удивить, но даже для меня Аху Тонгарики оказалось местом, при виде которого у меня просто челюсть отвисла. Я едва могла поверить своим глазам.

— Тонгерике, — произнес Энрике, хлопая меня по плечу, чтобы привлечь к себе внимание. — Как я вам и говорил, мое имя.

— Ага, — кивнула я. О чем это он?

— Мне нравится это место, — я повернулась к Мойре. — Думаю, что оно действительно оправдает ожидания.

— Я тоже, — согласилась она. — Даже если эта Кассандра де Сантьяго будет околачиваться рядом. Как думаешь, она выдумала это имя?

— Определенно, — поддакнула я.

— Людей с выдуманными именами на этом конгрессе явный перебор, — сделала она вывод. — Да уж, Пойкемэн!

Остаток дня мы провели в отеле, в большом здании рядом с главной дорогой, слушая доклады — доклады, хочу я добавить, с такими вот названиями: «Культурная группа Лапита и наследственная Полинезия» или «Миф о Хоту Мату'а: Достоверность устной традиции в изучении предыстории Рапа-Нуи».

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что, несмотря на все эти похлопывания по спинам, дружелюбные удары по плечу и «Привет, как я рад тебя видеть», некоторые участники конгресса, посвященного моаи, терпеть друг друга не могли. И правда, если можно говорить о духе конгресса, то это был дух слегка завуалированной, но дикой вражды. Между Робинсоном и Фэйеруэтером, конечно, произошла самая настоящая публичная ссора, но я начала замечать, что и некоторые другие люди из кожи вон лезли, чтобы избежать друг друга, или искали возможность поспорить на какую-нибудь понятную только посвященным тему. Все это были научные разногласия, но мне все же казалось, что их эмоции выходили за пределы профессиональных и в некоторых случаях полны враждебности, что меня удивило.

Только в течение этого дня участница по имени Эдвина Расмуссен (женщина невысокого роста, напряженная, с довольно неприятным характером) публично поставила под сомнение диплом Брайана Мёрфи, а потом громко разговаривала во время всей его презентации; Бренда Баттерз довольно демонстративно вышла перед выступлением Рори Карлайла, а Джаспер Робинсон ухмылялся и гримасничал, если выступающий не поддерживал его теории.

Было совершенно ясно, что существуют значительные разногласия между теми, кто считал, что Рапа-Нуи заселили полинезийские мореплаватели, и другой группой, убежденной, что Рапа-Нуи изначально населяли люди из Южной Америки, Перу и, главным образом, Боливии, принесшие с собой то удивительное мастерство, которое позволило высечь и воздвигнуть моаи. Некоторые шли еще дальше, утверждая, как и герой Мойры Тур Хейердал, что и сам Новый Свет был цивилизован еще раньше людьми, ни больше, ни меньше, а из Египта, и что эти люди, в свою очередь, открыли Рапа-Нуи.

Как мне показалось, наука была на стороне тех, кто поддерживал полинезийскую теорию, но наука сама по себе не опровергала аргументы другой стороны.

А потом возникли разногласия по поводу того, являются ли местные легенды и мифы просто мифами и легендами или же они представляют реальные события и людей — историю, другими словами. Например, жил ли на самом деле некий Хоту Мату'а, который, по легенде, был вождем и привел первый народ на Рапа-Нуи, а затем стал их первым арики мау, или королем, или же это просто занимательная история?

К концу дня мой личный список «Больше никогда» пополнился новой записью: я больше никогда не пойду на мероприятие, в названии которого есть слово «конгресс». Я была убеждена, что все это подспудное напряжение вызывало у меня головную боль. Должно быть, и Мойра чувствовала то же самое.

— Нам же необязательно сегодня идти на вечернее сборище? — сказала она. — Предлагаю убраться отсюда. Думаю, нам лучше пойти в Ханга Роа и осмотреть город (его же нет в списке археологических туров). Останемся там на ужин, выпьем чего-нибудь. Я плачу.

Мы вышли на главную дорогу и поймали такси, оставив Дэйва разглагольствовать перед группой делегатов о том, какое удачное у него время и что они непременно должны прийти послушать его выступление. Через несколько минут мы оказались, должно быть, на основной улице Ханга Роа, растянувшийся город состоял из невысоких строений (этажа в два, не выше); здесь, очевидно, жила большая часть из трех с половиной тысяч населения острова.

Особых планов у нас не было, что было очень приятно после расписанного дня на конгрессе, так что мы просто гуляли по городу, рассматривая разнообразные рестораны и сувенирные лавки, пытаясь определиться с направлением. Я нашла интернет-кафе и проверила электронную почту: три письма от Клайва, в которых он спрашивал, куда я положила товар. Я оставляла ему список всего, что потребуется на антикварной ярмарке, но, очевидно, для него легче было отправить письмо с вопросом, чем открыть нужный файл. Я решила не говорить об этом Мойре. От Роба тоже было послание. Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда я прочла первое предложение, в котором он сообщал, что кухонную стойку наконец-то привезли, но оно тут же упало, когда из второго предложения я узнала неприятную новость: отверстие для раковины было сделано не в том месте, и мы снова вернулись к тому, с чего начали.

Потом мы наткнулись на городскую церковь на небольшом возвышении, так как двери были открыты, мы вошли. Хотя снаружи она выглядела, как и множество других церквей, внутри нас ждал сюрприз. В церкви довольно необычно переплелись христианство и местная религия, что наиболее очевидно выражалось в деревянных статуях ручной работы. Это были святые, явно христиане, но вырезанные одетыми в традиционную одежду Рапа-Нуи. У одного из святых было лицо птицы. Я была буквально зачарована, и Мойра с трудом потащила меня дальше.

Через дорогу напротив церкви был рынок, где продавались товары ручной работы: несколько небольших палаток с сувенирами и различными поделками местных мастеров. Почти все продавали деревянные фигурки. Там были тысячи фигурок, большинство из них изображали моаи. Я тут же приняла деловой вид хозяйки магазина, высматривая что-нибудь особенное, что можно было бы отправить домой на продажу. Но потом это поразило меня. Я же была в отпуске, на отдыхе. Мне не нужно было ничего делать, никаких покупок для магазина, никаких встреч с агентами, не надо искать никаких новых поставщиков.

И все же я просто не могла остановиться. Фигурки очень сильно отличались по качеству исполнения и стоили они немало. Но некоторые были очень красивые. И хотя дом мой скоро просто рухнет под весом всех сокровищ, что я привезла за годы своих путешествий, но я просто не могла устоять от еще одной покупки. Потом, в соответствии со своим праздничным настроением, подпорченным немного новостью про кухню, я купила для Роба рубашку в цветочек.

Цвета были относительно мягкие: красивые серо-коричневые и кремовые цветы на черном фоне, но все же, как только расплатилась, я поняла, что не могу представить в ней Роба. Вывод: вот что с вами происходит, когда вы в отпуске. Ваше благоразумие, не говоря уже о прирожденном хорошем вкусе, покидает вас. Словно голову солнцем напекло.

— Думаю, тебе придется держать меня подальше от магазинов и рынков, — сказала я Мойре. — Пошли лучше посмотрим достопримечательности.

— Пойдем к той бухточке, — предложила она. — Согласно моей карте она называется калета. Смотри под ноги! Несомненно, ты заметила, что многое отличает эту улицу от нашей, но самое очевидное — лошадиные лепешки. Ты обратила внимание, у скольких людей здесь на задних дворах лошади?

— Да уж, трудно не заметить, — усмехнулась я. — Конечно, эти лошадки прогуливаются по городу. Я подумала, когда этот Фэйеруэтер выкрикнул «лошадиное дерьмо» утром на каменоломне, что это просто странное выражение. Ну а тут, оказывается, это вполне подходяще. Другое отличие этого места от нашего дома — сотовые телефоны, вернее, отсутствие оных.

— И это тоже, — согласилась Мойра. — Лошадиные лепешки и отсутствие сотовых. Уверена, что скоро и тут появится сотовая связь, но, вот не уверена, как они поступят с лошадиными лепешками. Смотри-ка! Что это?!

Мы дошли до здания, возле открытых дверей которого столпились, очевидно, местные жители.

— Пошли посмотрим, что там происходит.

— Надеюсь, мы не вламываемся на похороны, — забеспокоилась я.

— Ты такая зануда, Лара, — вздохнула она.

А происходило там вот что. Группа юношей и девушек пели, с большим воодушевлением, удивительно гармонично. Ритм был такой заразительный, что вскоре я начала притопывать в такт. Кажется, никто не возражал против нашего присутствия; народ даже потеснился, чтобы нам было лучше видно.

Нам улыбнулась высокая, красивая девушка, смуглая, темноволосая и темноглазая, и Мойра поинтересовалась, что происходит.

— Подготовка к Тапати Рапа-Нуи, — пояснила девушка. — Кажется, вы бы назвали это фольклорным фестивалем. Каждый год в конце января или начале февраля мы вспоминаем наше прошлое. Воссоздаем некоторые обряды. Например, кое-что из культа человека-птицы в Оронго. Остров битком набит туристами на пару недель. Юношам нужно сплавать на небольшой островок, называемый Моту Нуи, и дождаться первого птичьего яйца. Вы уже побывали в Центре церемоний Оронго?

— Завтра утром поедем, — ответила Мойра.

— Как раз там и проходили церемонии культа человека-птицы почти двести лет, пока не приплыли миссионеры и не обратили остров в христианство. На фестивале мы и пытаемся воссоздать эти церемонии. Будет много песен, танцев и всякого рода состязаний. А еще выбирают королеву фестиваля. В этом году на победу претендуют две девушки, а их семьи и друзья участвуют в фестивале и стараются помочь победить. Люди делают все, что в их силах, чтобы помочь тому, кого выдвинули. Одна из двух девушек, Габриэла, член моей семьи, так что я буду поддерживать ее.

— Ставки очень высоки, — рассказывала она. — В этом году победительница поедет бесплатно учиться в университет в Чили. В прошлом году призом была очень хорошая машина. Можете оставаться столько, сколько захотите, — улыбнулась она. Мы, конечно, послушали еще какое-то время, но, думаю, обе почувствовали себя чужими, так что вскоре двинулись дальше.

В калете было очень приятно: несколько небольших милых домиков выстроились напротив крошечных лодочек ярко-желтого, синего и красного цветов, качавшихся на волнах. Там стоял моаи, спиной к морю, пристально глядя на город. Мы пошли дальше вдоль берега, по левую руку от нас плескалась вода. Кажется, мы были где-то на окраине города, когда наткнулись на небольшое кладбище, выходившее на Тихий океан. Оно было небольшим, хотя ворота были закрыты, их скрепляла только слабо скрученная веревка, так что мы прошли на территорию и стали бродить среди простых могил. Большинство из них имели только белые деревянные кресты. Сами же могилы усажены яркими цветами. На крестах были написаны незнакомые имена типа Пакарати, Тепано, Нахоэ, Хотус и Рапу, но встречалось много испанских имен и даже несколько английских.

Становилось уже поздновато, но Мойра заметила еще одну группу моаи на своем аху на возвышении за кладбищем, так что мы двинулись дальше. Дорогу перегораживали ворота, но, как и на кладбище, было достаточно легко отодвинуть створку настолько, чтобы пройти. Несколько человек наблюдало за нами, но никто не сделал попытки остановить нас.

Пока мы стояли и любовались на пять моаи на аху, также расположенных спинами к воде, мы услышали крики. Обернувшись, мы увидели несколько лошадей, скачущих в нашу сторону и сопровождаемых двумя всадниками. Лошади были очень красивые: шкура поразительного красноватого оттенка, темные гривы и бледные морды. Внезапно где-то недалеко прогудела машина, и лошади понеслись прямо на нас. Их было штук пятнадцать, а копыта стучали по каменистой почве, как гром. Мы с Мойрой вцепились друг в друга и уставились на табун, готовые броситься бежать, хотя я, если честно, понятия не имела, в какую сторону податься. Когда лошади приблизились настолько, что мы слышали и почти могли ощутить их дыхание, и казалось, что нас сейчас растопчут, табун разделился и пронесся по обе стороны от нас. Через пару мгновений их уже и след простыл. Все это произошло очень быстро, но было жутко страшно.

— Это было… возбуждающе, — сухо заключила Мойра, когда мы снова обрели дар речи. — Давай вернемся в бухту. Я видела там несколько ресторанчиков. Было бы приятно поужинать у моря. Мне нравится смотреть на него, даже если моаи не любят. Уверена, что существует какое-то объяснение, почему все они стоят спиной к воде, но я пока не услышала его. Возможно, Дэйв знает, но я боюсь его спрашивать, а то как бы он не продержал меня в заложницах, пока не начнется его выступление.

Мы выбрали очаровательный маленький ресторанчик, с окнами, выходящими на улицу и бухту. Окна были широко распахнуты и украшены веселыми синими льняными занавесками и большими яркими плакатами. Внутри никого не было, за исключением нас, хозяина и шеф-повара. Мойра заказала бутылку чилийского белого совиньона по совету хозяина ресторана, и вскоре мы расслабились и были благодарны, что находимся здесь одни.

Прошел ливень, и вскоре мы слушали стук капель по металлической крыше и приятное журчание струек воды, бежавшей с карнизов.

— Тебе ведь понравилось на каменоломне? — спросила Мойра, потягивая вино. — Я все не могу поверить тому, что мы увидели сегодня. По какой-то причине я думала, что каждая картинка с моаи, что я видела за тридцать лет, с тех пор как прочла Хейердала, была одной и той же снова и снова. Мне казалось, что их, самое большее, штук двадцать. Я и понятия не имела, что на острове их почти тысяча.

— Просто волшебно, — согласилась я. — Знаешь, я тут подумала, что нам следует взять напрокат какую-нибудь полноприводную машину и самостоятельно исследовать хотя бы часть острова.

— Отличная идея, — улыбнулась Мойра. — Ты простишь меня когда-нибудь за то, что я заставила тебя подписаться на эту конференцию?

Я поразмыслила некоторое время.

— Нет, — выдала наконец я, и мы обе расхохотались.

— Да это яма змеиная какая-то, — воскликнула Мойра. — Все эти споры! Нет, ты только представь: целый час так оживленно обсуждать какую-то картошку! О чем они вообще спорили-то? Есть идеи?

— Это ключ к спору о том, что создатели моаи пришли из Южной Америки. Сладкий картофель — аборигенное растение Южной Америки, но не Полинезии. Так что раз его нашли на Рапа-Нуи, что так и есть, то его, должно быть, завезли сюда люди из Южной Америки. По крайней мере, такова теория. Сторона, что приводит доводы в пользу полинезийских скульпторов, говорит, что пыльцевой анализ показывает: картофель рос здесь задолго до того, как люди прибыли, и поэтому это несущественно.

— У меня большой соблазн сказать: «Кому какая разница?», — произнесла Мойра. — Моаи необыкновенны, кто бы их ни создал. В школьные годы я восхищалась Хейердалом, и его идея о том, что раса высоких рыжеволосых каменщиков совершила путешествие на Рапа-Нуи, захватила меня тогда, но я также счастлива, если моаи были созданы полинезийцами. Просто поразительно, что они смогли проплыть такое огромное расстояние по Тихому океану, ориентируясь только по звездам. Если они были способны на такое, почему они не могли высечь из камня моаи? Но, очевидно, есть такие, кому это не безразлично.

— Я бы сказала, что им слишком уж не все равно. Я всегда думала, возможно, по наивности, что всем, кто работает в этой области, интересно делиться идеями, развивать мировое знание с помощью обсуждения и исследования.

— Вот глупая, — пожурила меня Мойра. — А как ужасно они отнеслись к этому юноше, Брайану Мёрфи? Я не притворяюсь, будто понимаю, о чем он говорил, но, без сомнения, он не заслужил такого обращения со стороны этой ужасной Эдвины Расмуссен да и Сьюзи Скейс, хоть она и кажется милой.

— Ты была права, когда предложила подойти поговорить с Брайаном в перерыве, — вспомнила я. — Все столпились вокруг Джаспера, а Брайана просто оставили одного стоять в стороне.

— Он так трогательно был нам благодарен, — продолжила Мойра. — Он наверняка знал, что мы были последними людьми на планете, кто смог бы оценить его работу, но был рад поговорить с нами. Знаешь, кого эта Эдвина напоминает мне? Розу Клебб, злодейку, убивающую лезвиями в ботинках, из фильма про Джеймса Бонда «Из России с любовью».

— Как ты ее! — удивилась я. — Хотя, ты права.

— А Бренда Баттерз ненавидит Рори потому…?

— Потому что он не поддерживает теории Джаспера и не стесняется об этом говорить, громко и часто.

— По-моему, Джаспер Робинсон был особенно неприятен, — поморщилась она. — Все эти его многословные речи, когда дело дошло до вопросов, произносились с единственной целью — показать его эрудированность и обеспечить хороший материал для камеры, а сами вопросы его не интересовали. Если бы я была председателем на этих заседаниях, я бы заткнула Джаспера секунд через десять. Он хоть и очень привлекателен, но все время неуверен. Голову даю на отсечение, он из тех мужчин, что вечно стараются самоутвердиться. Угадай, сколько раз он был женат?

— Откуда мне знать. Три?

— Четыре, — выдала она. — Сьюзи Скейс сказала мне. А сейчас он, очевидно, нацелился на номер пятый в лице Ивонны, которая буквально благоговеет перед ним. Она жадно ловит каждое его слово. Он, конечно же, просто купается в этом обожании. Этого достаточно, чтобы меня стошнило. А что ты думаешь по поводу доклада о Лемурии, затерянном континенте, той своеобразной дамочки, Кассандры де Сантьяго? Она сама выдумала эту Лемурию?

— По всей видимости, нет, — покачала я головой. — Я спрашивала Сьюзи Скейс. Есть люди, считающие, что когда-то существовала древняя цивилизация в Тихом океане, которая, как и Атлантида, исчезла.

— И все же мне кажется, как-то странно, что на научном конгрессе был подобный доклад.

— Точно, — согласилась я. — Дэйв сказал, что на конгресс все приехали по приглашению. Интересно, почему эти странные люди были приглашены?

— Ума не приложу, — пожала плечами Мойра.

— Да и расписание довольно странное, — сказала я. — На большинстве конференций, которые я посещаю, основной доклад делается вначале, а не в конце.

— Большое приготовление для большого человека, — предположила Мойра. — Джасперу это дает преимущество: после своего выступления он никому не даст времени для споров с ним, если только Фэйеруэтер не объявится и снова не начнет орать.

— Мне кажется, что сегодня утром весь спор на каменоломне был снят на пленку, — произнесла я. — Я не могу быть уверена, но думаю так.

— Это не очень хорошо. Предлагаю поехать завтра с группой в Оронго, а потом пропустить дневные выступления. Мы можем либо взять напрокат машину, либо заказать еще одну экскурсию или еще что. Нам необязательно посещать все.

— Нам придется пойти на Дэйва, — возразила я, и мы обе рассмеялись.

— Ну, это только завтра, — сказала она. — Я пойду оплачу счет, и нам следует вернуться в гостиницу. Мы с тобой уже давно кости народу так не перемывали. Я так рада, что ты поехала со мной.

— Ты не доела свой ужин, Мойра, — заметила я.

— Я уже наелась, — ответила она. — Думаю, мне нужно выпить еще коктейль. Если Рори там, мы спросим его, почему все моаи стоят спиной к морю.

Мы вышли обратно на главную дорогу в поисках такси. Теперь, когда нам было известно о Тапати Рапа-Нуи, было ясно, что весь город был вовлечен в действо. На многих магазинах висели плакаты с двумя девушками, соревнующимися за звание королевы: Габриэлой, о которой нам сегодня рассказали, и второй, Лидией. Они обе были очень красивые, а одна выглядела очень знакомой. Улица в это время была почти безлюдна, только подростки гоняли на мотоциклах да на террасах ресторанов ужинало несколько клиентов. С одной из них нам помахали Майк и оператор (звали его Дэнни Бой). Наверное, нас простили за разговоры во время съемок на каменоломне.

К этому времени начало понемногу темнеть, так что мы поймали такси и поехали обратно в отель. Рори, как только увидел нас, сразу же подошел, предлагая:

— Всем по коктейлю?

На груди девушки, что подошла принять наш заказ, висел бейджик, объявляющий, что ее зовут Габриэла. Мы сказали, что слышали о ней и ее номинации. Она была очень милой девушкой, даже еще красивее, чем на фотографиях, с обворожительной улыбкой. Мы не могли долго разговаривать, ведь она была на работе, но было забавно встретить ее, и мы пожелали ей удачи.

Мойра сразу же спросила Рори про моаи, и он поведал нам, что они изображают предков кланов и что их поместили присматривать за деревней как стражей, а не смотреть в море.

— А что опрокинуло всех моаи? — спросила я. — Мы видели стольких вдоль берега, лежащих лицом вниз, а уничтоженных аху всего несколько. Это было землетрясение или другой катаклизм?

— И почему их перестали высекать? — задала следующий вопрос Мойра.

— Межклановые войны, — ответил Рори. — Мы полагаем, что в то время, когда местное общество находилось в условиях сильного стресса, между кланами разразились войны. Есть истории о войнах между Ханау еепе и Ханау момоко. Хейердал перевел это как битва между длинноухими и короткоухими, но это не точно. Это больше похоже на толстых и тонких или высший класс и низший класс. Кланы опрокидывали чужие статуи моаи.

— Что-то вроде Джаспера Робинсона и Гордона Фэйеруэтера, — вставил Льюис Худ, пододвигая стул. — Или тех людей, что спорят насчет сладкого картофеля.

— Сладкого картофеля? — переспросила Ивонна, тоже присоединяясь к нам. — Я пропустила это выступление.

— Даже не спрашивай, — посоветовал Сет Коннелли, также подсаживаясь к нам. — Объяснения часы займут.

В это время подошли еще несколько человек, что были с нами на каменоломне, чтобы поболтать, мы не возражали. Дэйв, конечно же, напомнил нам о своем выступлении в такое удачное время. Ивонна пошутила насчет кучи земли: она сказала, что кучу окрестили Гробницей Тепано. Брайан подошел, чтобы поболтать с Рори, в надежде получить работу на лето.

Конец беседе положил Энрике, появившись с бокалом красного вина, банкой колы и стаканом. Мы стали наблюдать, как он налил вино в стакан, а затем доверху долил колы.

— Нет, вы это видели? — возмутился Альберт. — Что это вы вытворяете с приличным вином, молодой человек?

— Вот так мы пьем вино в Чили, — ответствовал Энрике, добавляя еще немного колы. — Это вкусно. Очень освежающе. Вам следует попробовать.

— Наверное, мне придется принять что-нибудь для успокоения нервов, — сказал Альберт.

— У меня есть диазепам, если хотите, — предложила Мойра.

— Последний заказ? — поинтересовался бармен.

— Думаю, после этого, — ответил Альберт.

— Еще всем по коктейлю? — предложил Рори. Они с Мойрой неплохо ладили, а мне становилось все скучнее, так что я решила оставить их там и вернуться в номер самостоятельно.

Я могла попасть туда двумя способами: либо выйти на террасу и оттуда через газон к крылу, где находился наш номер, либо можно было срезать через холл. После всех этих разговоров о судьбе, лемурийцах, аку-аку и так далее я задумалась о выборе.

Я выбрала наружный маршрут. Если бы я пошла другим путем или вышла бы на пять минут раньше или позднее, то не стала бы свидетельницей того, что увидела. Итак, произошло два озадачивающих события.

Вечер был приятным. Я шла вдоль террасы и собиралась уже повернуть за угол, когда услышала звук, бряцание, которое, подумалось мне, я бы узнала, если бы поразмыслила над этим. Источник шума стал очевиден, как только я заглянула за угол: это были браслеты Кассандры де Сантьяго. Она крепко держала Габриэлу, официантку, и, как ни странно, трясла ее. Я было собралась вмешаться, как Кассандра замахнулась и ударила девушку прямо по лицу. Я была ошарашена, но прежде, чем я вновь обрела дар речи, Габриэла выскользнула из хватки пожилой женщины и убежала.

Я знала, что женщина была слишком занята запугиванием Габриэлы, а девушка слишком напугана, чтобы заметить меня, так что вместо того, чтобы конфликтовать с Кассандрой, я развернулась на каблуках и пошла обратно вдоль террасы, оттуда — в холл. Я была очень расстроена увиденным и не знала, что мне теперь делать. На этот раз сигналом того, что я была не одна, послужило громкое храпение. В кресле спал Дэйв Мэддокс, поэтому я на цыпочках потихоньку двинулась мимо него. Я почти миновала спящего Мэддокса, но вдруг книга, которую он до этого читал, соскользнула с его колен прямо мне под ноги. Мэддокс слегка вздрогнул, но не проснулся.

Книга в твердой обложке упала переплетом вверх, сильно помяв страницы. Я собиралась уже идти дальше, но я люблю книги, и не смогла оставить ее вот так, смятой. Я осторожно наклонилась и подобрала ее, намереваясь просто расправить листы и положить на столик рядом с Дэйвом, не разбудив его.

Книга же оказалась интересной по ряду причин, не последней из которых был тот факт, что, несмотря на пыльную обложку, гласившую, что это был последний триллер Джона Гришема, сама книга, вообще-то, была написана Эриком Хебборном. Возможно, фамилия Хебборн и не была такой уж известной, но в некоторых кругах он был чрезвычайно популярен. Видите ли, Хебборн был мастером подделок. Он заявлял, что стал заниматься этим ремеслом, когда его ограбил торговец произведениями искусства, а он решил таким образом отомстить. В этом он был хорош, если можно использовать такое определение в данных обстоятельствах. Он одурачил много людей в течение достаточно продолжительного периода времени. Финальным его жестом, нанесшим новое оскорбление, стало написание книги, названной «Настольная книга фальсификатора произведений искусства», в которой он изложил описание всех техник, что он использовал для обмана окружающих. И именно эту книгу я сейчас держала в руках, и это было очень редкое издание, стоимостью не менее двухсот-трехсот долларов.

Пока я стояла, рассматривая книгу, Мэддокс всхрапнул и проснулся. Было очевидно, что он испугался, увидев меня рядом со своим креслом.

— Извините, если разбудила, — сказала я. — Я не знала, что вы тут. Вы уронили свою книгу.

Я улыбнулась и протянула ее.

— Наверное, я устал, если засыпаю, читая Гришема, — произнес он. Я почувствовала, что он внимательно наблюдает за моей реакцией.

— День выдался насыщенный, — кивнула я. — Не думаю, что стану пытаться читать что-либо сегодня, даже что-то такое же интересное, как Гришем. Увидимся завтра. — Я направилась к двери.

— Спокойной ночи. Линда, — попрощался он. — Не забудьте прийти на мой доклад.

— Непременно приду, — заверила я его.

После моего короткого, но насыщенного событиями путешествия до номера у меня осталось несколько вопросов, не последним из которых был, зачем это Кассандра де Сантьяго запугивала официантку гостиницы, которая, как оказалось, является одной из двух претенденток на титул Королевы Тапати Рапа-Нуи. И что это делал строитель, чьим хобби было выяснение, как моаи Рапа-Нуи были транспортированы на аху, с копией «Настольной книги фальсификатора произведений искусства», замаскированной под триллер Гришема? Похоже, Рапа-Нуи, и вправду, привлек довольно странную группу людей.