"Душа осени" - читать интересную книгу автора (Горшкова Яна)

Глава 4

Лиэ Лиэх'хэл. Лиан.

— Они слушают, — Лиэ, благодушно наблюдавший, как Кирт доедает предпоследний яблочный пирожок на меду, насторожил уши и ухмыльнулся. — Точно, слушают. Интересно, что рассчитывают услышать?

— Ты не догадываешься или меня дразнишь? Ты же снял женщину на ночь! У вас там что, борделей нет?

Эльф как раз прихлебывал свою эпэссу. Поперхнулся, закашлялся и расплескал пол-чашки себе на рубаху.

— Кирт! Что за дикие предположения!

— А что?

— У нас же матриархат! Какие могут быть бордели, сама подумай.

— У вас правят женщины? — Кирт выскользнула из-за стола и оказалась рядом. — Обжегся?

— Чай был горячим, — фыркнул Лиэ, расшнуровывая рубашку. — Ожог пустяковый, не стоит тратить магию на… что ты делаешь, Кирт?

Она наклонилась и легонько подула. Неожиданно прохладное дыхание скользнуло по обнаженной коже сидхэ, и боль улеглась сразу.

— Я — Сон Дракона, — сказала она, распрямляясь. Так сказала, словно это все объясняло.

— Целительство? — буркнул ошарашенный Лиэ. Кирт кивнула, отвернулась, отошла. Провела рукой по волосам.

— Да… к несчастью. И целительство тоже.

— Что еще?

— О, многое. Не только постельным утехам меня обучали… А рубашку ты испортил.

— Ерунда, — он скинул рубаху и небрежно бросил ее на скамью у окна. — Отстирается. Выходит, ты могла себя исцелить. Сама.

— Могла. Пришлось бы повозиться, хотя… Это было заклятье Толкователя Снов. Я вряд ли осилила бы такие чары… здесь и теперь.

— Жрица, зачем ты здесь? Скрыться можно было и не на такой помойке. Необязательно умирать в канаве.

— Умирать в канаве далеко не так обидно, как на залитой весенним солнышком полянке. Не говоря уж о смерти на алтаре. У меня не было выбора. Как думаешь, сколько мне лет?

Лиэ пристально вгляделся в ее юное, все еще свежее, несмотря на жизнь в таверне, лицо и пожал плечами:

— Мне сложно судить о возрасте смертных, — он задумался и немного помолчал, чуя подвох. — Ты кажешься такой юной… Восемнадцать… двадцать, быть может?

Кирт усмехнулась совсем невесело.

— Что ж, на десяток лет ты промахнулся.

— То есть? Да нет, не может быть! Люди быстро сгорают, а человеческие женщины — особенно. Тем более, здесь.

— Я здесь три года. Я и хотела бы постареть, да не могу. Я — Сон Дракона, я проживу долго, теперь очень долго… а постарею только перед самой смертью, резко и сразу.

— Никогда о таком не слышал. Ты — чистокровный человек, уж столько-то я вижу. Невероятно. А эти твои Толкователи… они тоже не стареют?

— Они нашли способ. Что, рассказывать сейчас?

— Нет, — Лиэ тряхнул головой и потянулся. — Я, по правде, хотел бы отдохнуть, а уж тебе-то спокойный крепкий сон точно не повредит. Но сперва придется все же немного поработать тебе и мне. Обеспечим достоверность завтрашнему представлению. Тем более, что слушателей у нас предостаточно.

— Хм… что нужно делать?

— Так… для начала — подумать, — он встал и прошелся по комнате. — Ты хорошо чуешь магию, жрица? Я слишком выложился, а мне еще колдовать, так что я предпочел бы не распылять сейчас силы. Так ты чуешь?

— О, да.

— Какова вероятность присутствия здесь магического наблюдения?

— Минимальна. Упырь был первым за полгода, на ком была печать.

— А-а-тлично! Задача упрощается. Со временем я немного помухлюю, а эмоциональный фон придется создавать тебе. Справишься?

— Меня этому учили, — Кирт пожала плечами. Сейчас бывшая жрица вовсе не выглядела юной.

— Приятно встретить профессионала, — ухмыльнулся эльф. — А то в последнее время такие овечки попадаются… Тогда сейчас соткем «покрывало», а потом я его аккуратненько наброшу на всю эту лачугу. Обеспечу сдвиг во времени… Так, ладно. Поехали.

— Скрипеть кроватью и стонать? — осведомилась Кирт.

Лиэ кивнул, уже входя в транс. Воздух еле слышно зазвенел от его чар. В этот звон довольно органично начали вплетаться такие скрипы и стоны, что вся округа теперь обречена была помешаться от похоти.

Должно быть, более странное зрелище сложно было бы себе представить: простоволосая, в одной лишь мужской рубашке человеческая женщина ритмично раскачивала кровать, охала и стонала; эльф в одних штанах сидел, скрестив ноги, на столе и сплетал сияющие, почти видимые нити заклятий в «покрывало». Лица у обоих были совершенно отрешенные. Неуловимо быстро плясали руки Лиэ, колыхались и раскачивались темные пряди Кирт. Оба были полностью увлечены своим делом.

Лиэ чуть приостановил поток чар, вынырнул из транса, огляделся.

— Достаточно, Киирт'аэн. Смотри, что получилось.

И развернул «покрывало».

Кирт посмотрела, фыркнула… и покраснела.

— Ой…

— Не «ой», а «ой-ой-ой»! — ухмыльнулся сидхэ, тоже несколько ошарашенный результатами этой совместной работы. — Или, скорее, «о-го-го»! Отличная работа, жрица. Эмоциональный фон… э-э… очень эмоциональный. Впечатляет.

— Угу.

— Надо передохнуть.

— Ага. А время?

— Уже, Кирт, уже.

— О… ты — мастер.

— Не-е, любой так смог бы. Нас этому учили.

— Нас тоже, однако, я так не могу.

— Зато ты можешь другое. Нет, правда! Лично у меня не получилось бы такой… достоверности. Ладно, пускай местные слюной изойдут. Второй этап будет посложнее. Хм… какой бы повод придумать?

— Повод, чтоб меня избить?

— Повод, чтоб запытать тебя до смерти, — Лиэ очаровательно улыбнулся. — Может, пока еще чаю выпьем?

— Пожалуй, — Кирт прибрала волосы за спину. — У тебя какого-нибудь шнурка нет? Шпильку бы…

— Шпилька! — эльф просиял. — Вот идея! Что бы с тобой сделали, если б ты поцарапала клиента шпилькой?

— Вряд ли убили бы.

— А вот я тебя за такое точно убью.

— Да, но шпильки у меня нет. И ногтей длинных — тоже. Мне просто нечем тебя поцарапать… вилкой разве что?

— Вилкой — не то, — Лиэ потянулся как кот, довольный своей идеей. — А шпильку я тебе сделаю. Ногти… Целительница, ты что, не в состоянии их отрастить?

— Но всплеск энергии…

— … я спокойно погашу. Тут несколько слоев защиты, о каком всплеске ты говоришь?

— Я все забыла… так давно… — Кирт нерешительно пожала плечами.

— А ты повспоминай, — Лиэ раздул угли в маленькой жаровне и поставил на подставку бронзовый котелок, — а я пока эпэссу заварю.

— Что это за отвар? — Кирт успокоилась и устроилась на табуретке поудобней. Положив руки на стол, она посматривала то на них, то на эльфа.

— Эпэсса. Отличное питье — в холод согреет, в жару — даст прохладу. Успокоит или взбодрит, в зависимости от желания. Она и так хороша, а уж для других зелий, как основа… Одна из основных статей нашего дохода — торговля эпэссой. За пределами Вэннэлэ она стоит серебра в три раза больше своего веса.

— Вы торгуете, а сами — пользуетесь деньгами? — жрица отрешилась от рассматривания своих рук. Лиэ заметил, что руки чуть-чуть изменились. Похоже, ее чары начинали действовать тогда, когда она о них не думала.

— Деньги изобрели гномы, — эльф снял с огня котелок с кипящей водой и зазвенел посудой. Ароматный пар поплыл по комнате, — и с гномами мы впервые начали торговать. Муирэн пользуются деньгами между собой, а мы, винлэс, и таэрэн, Бродячие Эльфы, — нет. В Вэннэлэ чеканят монету, но это для чужих. Ну, то есть нам не нужны деньги внутри страны… зачем? У нас каждый что-то делает. Мы просто меняемся…обмениваемся… наверно, так будет правильно, если говорить на людском… на человеческом.

— О… но ты же князь!

— Наследник. Ну и что? Подумаешь, князь… у нас каждый второй… м-м… неважно.

— А что делаешь ты? Или ты только воин?

— Не только. Кое-что я делаю.

— Оружие, наверное? Какие-нибудь луки, да?

— Нет… ты не будешь смеяться, надеюсь?

— Нет, — Кирт любопытно прищурилась. — Нет, не буду.

— Шорник я.

— Что?!

— Ты обещала не смеяться! — Лиэ сделал вид, что обиделся. — Что слышала. Седла я делаю. И упряжь. В свободное, так сказать, время. А луки я делал раньше, пока не понял, что мне надоело. Потом мечи ковал. М-м… гончаром тоже был одно время… Ну что ты ухмыляешься? У вас, у людей, есть же поговорка… что-то насчет богов и горшков, кажется! А моя сестрица, например, вообще как-то капусту выращивала… года два, наверное… Теперь вот кольчуги плетет, не слишком хорошо, правда. И побрякушки всякие делает из бус и бисера. И даже в походах таскает их в седельных сумках. Сядет, бывало, у костра на биваке — и давай низать…

— Ты меня специально смешишь, да?

— Нет. Просто это действительно так. А мой брат-по-мечу Хэлгэ из Дома Рассвета постоянно чертит… дома, дороги, эти… как их там… акведуки. Впрочем, они там, в Доме Рассвета, все время что-то строят.

— Эльфийский князь — шорник, — Кирт покачала головой. — С ума сойти… Может, у вас и золотари тоже есть?

— Нет. Мы грибок выращиваем специальный, вроде плесени, — он разлил готовый отвар по чашкам. — Какую неаппетитную тему ты выбрала! А чай уже готов. Пробуй.

— Вкусно, — похвалила Кирт, отпив пару глотков.

Пальцы, которыми она обхватила чашку, лишились царапин и ссадин, зато теперь их украшали длинные острые ногти.

— Кирт, — Лиэ кивнул на ее руки, — я просил ногти, а не когти.

— Что? — она только теперь заметила изменения. — Ох…

— Способность к самоисцелению у тебя врожденная или приобретенная?

— Смеешься?

— Смеюсь. Пара царапин, оставленных такими ногтями на моей нежной коже — чем не повод для убийства?

— Для них, — девушка грустно улыбнулась, — нет повода лучше.

— Не грусти. Здесь собрались отбросы. Я знаю, что далеко не все люди таковы. Достойных больше. И вообще… хороших людей, по моим наблюдениям, значительно больше, чем плохих.

— Эльф убеждает меня в человеческих достоинствах! Ну, кто, например?

— Например, ты, Киирт'аэн.

— Ты же ничего не знаешь обо мне.

— Уверена? — Лиэ хитро улыбнулся поверх чашки. — Я все же эльф, Кирт. Я тебя читаю.

— Мои мысли? Мою… память? — она дернулась, словно он ее ударил.

— Не настолько глубоко. Не бойся: у нас проникновение в чужое сознание без позволения приравнивается к изнасилованию. По сути, такая же мерзость. И карается достаточно сурово.

— А как карается убийство? — она встала и отошла к окну. Рука легла на переплет, голос почти замер. — Убийство ребенка?

— Я не вижу в тебе следов такого преступления, — помолчав, промолвил он.

Кирт дернула плечом, не отвечая.

— Ты совершила такое? Почему? Как?

— Ты действительно хочешь знать?

— Нет… наверное. Не хочу. Но я должен услышать. А ты? Хочешь рассказать?

— Нет. Но я должна, — она так и не обернулась.

Лиэ смотрел на ее спину, прямую, застывшую, словно натянутый лук за мгновение до выстрела. Спина не дрогнула, и голос не дрогнул тоже, когда она начала рассказывать.

Рассказ Киирт'аэн.

— …Обычаи и верования. Моя семья несколько столетий следует им… и не только моя семья. Молодых сводят, как скотину, подбирают пару. У меня нет ни братьев, ни сестер, потому что ребенок жизни может быть только один. Следующий — уже ребенок жертвы…

Жертва… Лучшая жертва — женщина на восьмой луне беременности и ее плод. Ее кладут на алтарь, разрезают живот, но не достают дитя. Они умирают там, сами, долго, так долго…

Столетиями Толкователи похищают беременных женщин и убивают их так. Это и есть источник долголетия и молодости, эта жертва и эликсиры, которые они делают из последа и плода… Награда за жертву.

Они говорили: твой ребенок — дитя жизни. Говорили, это честь — позволение родить.

Пленниц держат в специальной тюрьме, в подвалах храма. Человеческие женщины, гоблинские, даже гномские! Оборотни… Только эльфиек нет — этих убивают сразу. Они — особая жертва, да и не удержать бы их было до нужного срока…

Мы, жрицы, должны были следить за жертвами, кормить их, ухаживать… лгать им. Вот почему нас учат целительству… магии…

Однажды я поняла, что не могу больше. Должно быть, я слишком ослабила щиты, и Толкователь прочел меня, мои мысли. Я надумала бежать, но решиться было сложно. За нами тоже следили, никто не доверял нам, конечно… И сразу же, как только я решилась, Толкователи сказали, что мне позволено продолжить свой род. Мне подобрали пару, и я понесла. Ребенок жизни, так они говорили… Только почти в конце я поняла, что меня обманули. Я прочла их, я сумела… Я была уже жертвой, не жрицей больше. Смерть тела на алтаре, муки души в посмертии.

Я сбежала. Я выскользнула у них из-под носа… но Толкователи успели зацепить меня теми чарами, что ты разрушил сегодня.

Я убегала, заметала следы. Я скрывалась, я скиталась — и нигде не было мне приюта. Стояла зима, морозы были такие, что дыхание замерзало прямо в горле… Я забилась в какие-то руины на пустоши к востоку отсюда, у озера, словно зверь в нору…

Я родила сына там.

Сын… это был сын. Он родился до срока, в стылой каменной норе, но это был крепкий мальчик! Вот только кормить мне его было нечем. У меня не было молока, не было еды, не было сил, чтоб развести огонь… Потом я нашла силы… а они — нашли меня по огню.

Была метель. Я слышала их, совсем рядом, совсем близко. Он был крепким ребенком, он дожил бы до конца этой метели, до какого-нибудь селения, где я нашла бы пищу и тепло. Но они были уже так близко…

Яд у меня был — это все, что у меня было. Быстрый, милосердный яд — сон и смерть во сне. Я напоила его, моего сына, и выпила сама. Он был такой голодный, он выпил так много… Он уснул и умер у меня на руках. И я заснула тоже…

Сон был во всем подобен смерти; должно быть, подобен настолько, что они потеряли меня, не чувствовали уже моей жизни…

Нас не нашли. Они не нашли нас! Я проснулась… сама не знаю, почему так получилось, что я не умерла тогда… Я проснулась — а он нет.

А они не нашли меня тогда…

— Это убийство, — сказал Лиэ, — Но это не преступление. Я не считаю это преступлением, и никто не сочтет. Никто из винлэс не осудит тебя, Кирт. Ты нуждаешься в исцелении, а не в наказании. Но те, другие… Те, кто гнал беременную женщину, словно зверя… те, кто не дал тебе приюта зимой… кто вынудил тебя… Мы доберемся до этой секты, положим конец всему, что они творят. И с теми, кто стоит над этими… Толкователями… мы побеседуем. Возможно, не я лично, такое — дело Хранителей, но я обещаю тебе, Кирт. На лике Гэлэас не должно быть таких язв. Слово сидхэ из Дома Вереска.

— Я все-таки не могу, — Кирт повернулась к нему, — не могу так сразу поверить, что это волнует кого-то так сильно…

— Убийство женщины карается смертью, — жестко сказал Лиэ. — Убийство женщины и ребенка — преступление вдвойне. Это наш закон.

— Но это касается лишь эльфов? При чем тут люди? Ах… я забыла…это, должно быть, оскорбляет тебя. Ты же считаешь, что это — твои земли…

— Да какая разница? Преступление против женщины и ребенка — это плевок в лицо Звездносияющей, нашей Праматери, Той, что родила всех — сидхэ, Созидателей-богов, людей, драконов, сиэ, гномов, даже гоблинов! Это — плевок в лицо всем нам, каждому из нас, каждому сидхэ. Клянусь Силами, при чем тут порода и форма ушей?!

— Тебя это касается?

— Касается. Иначе зачем бы я с тобой возился? Кстати, о возне. Если ты отдохнула и готова еще немного поработать…

— Да, конечно, — смертная почти мгновенно собралась и настроилась на нужный лад. Такая готовность говорила о многолетней дрессировке и порядком пугала.

— Начнем с первопричины. Царапина не должна выглядеть слишком свежей поутру.

Лиэ откинул волосы с лица и подставил щеку.

— Давай, бей.

Кирт приблизилась, примерилась, замахнулась.

Удара не получилось. Рука ее соскользнула, и, вместо того, чтоб оцарапать, она практически погладила Лиэ по лицу.

— Не могу, — виновато потупилась она. — Нет, не могу.

— Почему?

— Я… понимаешь, причинить боль, даже такую маленькую… я знаю, что должна, но — не могу.

— Тяжелый случай, — эльф вздохнул. — Что ж, бывает. А вообще-то славно, что у женщин на меня рука не поднимается. Целее буду. Ну, придется, значит, действовать самому.

Он взял ее руку, примерился и с силой полоснул ногтями по собственной щеке. От души полоснул, с неожиданной злостью, словно хотел этим самоистязанием перебить иное чувство — боль и отвращение истинного сидхэ, естественные в такой ситуации.

Кирт глухо вскрикнула.

Лиэ дернул щекой.

— О… я причинил боль тебе? Извини, не хотел.

— Нет… — жрица отняла руку и посмотрела на свои окровавленные пальцы. Рука дрожала.

Царапины получились что надо, глубокие, качественные. Ногти были отменной остроты.

Лиэ почувствовал, как теплая струйка стекает со щеки на шею.

— Хорошо, что рубашку снял, — пробормотал он.

Кирт коснулась его щеки кончиками пальцев, осторожно и нежно.

— Красная… — прошептала она. — Она красная…

— Конечно, красная, — сидхэ встал, — Какая же еще? Надо бы найти теперь, чем вытереть это… кровопролитие… или кровопускание?

— Как странно… — Киирт'аэн словно не слышала. — У тебя тоже красная кровь.

— А ты думала, что она зеленая? Или голубая? — эльф фыркнул, занятый поисками какой-нибудь ненужной тряпицы. — У всех живых существ кровь красная и горячая, даже у оборотней-сиэ и гоблинов. За драконов, впрочем, не скажу… Что тебя так удивило? Не так уж сильно мы отличаемся друг от друга, Кирт. По правде, почти совсем не отличаемся… Ага, нашел. Теперь надо промыть.

— Я помогу, — Кирт отобрала у него тряпку и огляделась в поисках какой-нибудь плошки. Нашла кувшин, обернулась. — Пойдем. Я полью тебе на руки.

Сообща они смыли кровь и вернулись в комнату.

— Теперь — что?

— Теперь, — Лиэ устало потер шею, — еще чуть-чуть поколдуем — и спать. Последнее усилие, Кирт. Сможешь создать нужный фон? Побольше боли и страха, если можно. И покричи, когда я скажу.

Он вновь активировал свое заклятье: оплетавшие комнату невидимые нити стали наливаться светом. Кивнул ей и снова нырнул в транс. Кирт закричала. Она кричала громко и отчаянно, распространяя вокруг такие волны ужаса и боли, что любой сбежал бы от этого кошмара в полной уверенности, что тут происходит убийство под пыткой.

Лиэ колдовал. Кирт кричала.

Долгие звенящие вопли сменились хрипами и стонами. Под конец это были уже бессильные жалобные всхлипывания, но она не останавливалась, пока завершивший колдовство Лиэ не остановил ее.

— Довольно, — он почти рухнул на табуретку и закрыл глаза. — Думаю, должно сработать. Ну и фон ты сотворила, жрица… даже мне стало дурно.

Он скорее почувствовал, чем услышал ее движение. Открыл глаза. Кирт стояла на коленях на полу перед ним и протягивала ему чашку с водой.

— Спасибо тебе, — просто сказала она. — Это бесценно, то, что ты сделал для меня.

— За такие вещи не благодарят, — он вздохнул и в три глотка выпил всю воду. — Ну, теперь спать! Эх, жаль, что нельзя тут все очистить прямо сейчас! Боюсь, мне теперь будут сниться кошмары.

— Не будут, — мягко улыбнулась она. — Я — Сон Дракона, помнишь? Моя очередь ворожить. С кошмарами я как-нибудь договорюсь. Если позволишь.

— Разве я могу запретить? Хм… Кирт… я, конечно, могу спать на лавке, но… Если честно, я устал и хочу выспаться, а лавка эта узкая и жесткая, да и одеяло только одно. Тебя не слишком смутит мое хрупкое и стройное тело с краешку этой прекрасной широкой кровати?

— Нет, — Кирт рассмеялась. — Не слишком! Мне обычно приходится ночевать в значительно менее приятной обстановке! И в безусловно менее приятной компании.

Неизвестно, каким образом, но Кирт и вправду оградила их от дурных снов. Они заснули рядом, быстро и крепко, и никакие кошмары не тревожили их покой.

Правда, остальные посетители таверны о покое и сне могли этой ночью только мечтать. Вопли и стоны истязаемой женщины затихли лишь под утро, когда действие чар слегка ослабело. Впрочем, к тому времени постояльцев в гостинице не осталось вовсе.

А Кирт и Лиэ спали. Засыпая, они старались не касаться друг друга, но во сне все изменилось, они придвинулись ближе, руки и волосы переплелись, дыхание стало ровным и синхронным.

Совместно сплетенное покрывало чар незримо и неслышно колыхалось над ними.

Рамборг Лиэссат. Рэир.

На руинах третьей по счету заставы, которую мы обследовали, удача наконец-то повернулась к нам лицом. Хотя… это как сказать. Ээйрэ и Кэрвес спустились в развалины подвального этажа, откуда остроухий Флайн уловил какие-то излучения. И обнаружили там кое-что. Наконец-то.

Небо над Канэ'Каэлл затянули низкие тяжелые облака, надвигался снегопад. Лагерь мы разбили под уцелевшей частью крепостной стены, чтоб укрыться от ветра. Эрил поднялся ко мне (а стояла я на верхней кромке этой стены, где сохранились еще зубцы и остатки лестницы и перехода), оперся о камень, закурил.

Смешно, но больше никто из моих сидхэ не страдал этой привычкой, только Эрил и я. Впрочем, мы тоже не страдали. Мы просто курили.

Раненая Равнина притихла. Смеркалось.

— Здесь даже мох не растет, — сказала я, не глядя на эльфа. — Мертвый камень, совсем мертвый… Он кажется оплавленным. Драконы?

— Наверно.

— И как только Флайн учуял хоть что-то среди этих старых снов. Я пыталась читать тут память, Эрил. Огонь и смерть, но всё это было слишком давно.

— Рыжий чувствительней нас с тобой, — Эрил затянулся. — Пробить такой фон, как здесь… даже от него я этого не ожидал.

— Что там было еще, Эрил?

— Кроме тех недавних костей? О… полагаю, нам тут с этим еще работать и работать. Сказать пока могу только одно — там не только человеческие кости. Один скелет точно принадлежал женщине тоэрк. Еще один — или больше, пока сказать сложно, я не до конца уверен… Но, скорее всего, гному. Точнее, гномихе.

— Женские кости? — меня передернуло. — Гномская и гоблинская женщины?

— Людские тоже. И, — Эрил уставился в быстро темнеющее небо и, немного помолчав, добавил: — две сидхи. Как минимум.

— Только женские кости? — уточнила я.

— Не только, — эльф отстегнул от пояса фляжку и приложился к ней. Надолго. Невозмутимый Эрил, стальной воин Эрил… — Детские тоже. Младенцы, только что рожденные… или не успевшие родиться. Рамборг, тебе надо самой на все это посмотреть. Я не уверен, что это то, за чем нас послали, но… там алтарь. Жертвенник. Святилище какое-то, что ли… Тут приносили в жертву женщин и детей. Беременных женщин и новорожденных детей. Все они умирали под пыткой. Рамборг… что же такое мы нашли?

— Преступление, — обронила я, вглядываясь в полумрак Раненой Равнины. — Отложим расследование до утра. Тем более… о, взгляни-ка сам, глаза чистокровного сидхэ зорче моих. Там, на севере… По-моему, кто-то нашел нас.

Эрил ан'Хаэрла Эйхаль.

Пеший отряд состоял из восьмерых гномов в полном боевом облачении и (о, чудеса!) четверки здоровенных тоэрк. Что могло свести вместе тоэрк и торх'эс, подумал Эрил. И сам себе ответил — кости. Свежие кости в этом древнем месте смерти и злобы. Свежие кости в подвале старой эльфийской заставы.

— Тоэрк и торх'эс, — промолвил он. — Взгляни, они всего в двух перестрелах от нас. Остановились… Всё, нас заметили. Тоэрк и торх'эс.

— Не только, — сухо обронила она. — А вот и кавалерия. Из-за холмов.

Эрил прищурился. Действительно, кавалерия. И в самом деле, из-за холмов, на рысях. Десяток всадников, людей. Заметив пеших, командир осадил коня, и отряд его стал пританцовывать на месте.

— И эти тоже по нашу душу? — усомнился сидхэ. — И как вовремя!

— Угу. Теперь они договорятся.

— Или подерутся?

— Договорятся, Эрил, договорятся, не сомневайся. Кому охота сражаться ночью на Раненой Равнине? Они объединятся и вместе придут сюда. Под защиту этих стен.

— Эти стены защищаем мы.

— Ага… Проклятье! Тоэрк, торх'эс, саэрни! А под нами — кости их женщин!

— Спустимся вниз? Наши должны подготовиться к битве.

— Эрил, если они до сих пор не готовы, я их сама перебью, — Рамборг фыркнула. — Уверена, дозор не только засек, но и пересчитал уже, и выцелил этих громыхающих вояк, пока мы тут с тобой беседовали.

Словно в подтверждение ее слов на остатки стены взобрался Кэрвес.

— Княжна, мы заняли позиции и сможем оборонять периметр достаточно долго, чтоб положить тут половину солдат противника, если они решатся на штурм, — бодро отрапортовал он. — Как минимум половину. Это даст необходимое время для того, чтоб Флайн и Ээйрэ смогли преодолеть здешний фон, и чары начали действовать. После этого мы наверняка разобьем их наголову с минимальными потерями…

— Никаких потерь, — бросила она, продолжая наблюдать за маневрами двух отрядов в сгущающейся темноте. Люди запалили факелы; как это не странно, гномы с гоблинами ответили тем же. Они представляли собой отличные мишени, хотя расстояние было все-таки великовато для хорошего прицельного залпа… — Никакой героической обороны этих развалин. Сдается мне, что мы тут обойдемся переговорами.

— Ты полагаешь, что они тут затем же, зачем и мы? — недоверчиво протянул Эрил. — Знаешь, такие совпадения…

— Да какие совпадения, Рил, это же очевидно! Когда еще встретишь тоэрк и торх'эс в одном отряде? Здесь, на Раненой Равнине? А уж людей сюда не заманишь даже секретом долголетия! Если у торх'эс пропадали женщины, они, конечно, затеяли собственное расследование. Не думаете же вы, что мы тут одни такие умные? И вот еще что… Кто знает, возможно, они владеют информацией, которой пока нет у нас. Иначе они вряд ли столкнулись бы здесь друг с другом — и с нами.

— Они объединятся теперь и сообща нападут, — Эрил нахмурился. — Как ты предлагаешь подать им знак, что мы не враги, если мы и сами пока в этом не уверены?

— Полагаю, это поможет прояснить ситуацию, — сказал Кэрвес, снимая с плеча лук. — Взгляните: они и вправду решили объединиться. И теперь движутся к нам.

Кэр был прав: представители отрядов сошлись на равном расстоянии от тех и других, коротко переговорили и просигналили спутникам. И конные, и пешие пришли в движение, соединились и приблизились к стенам старой заставы.

— Ну? — спросил Кэр. Стрела уже лежала на тетиве. — Куда?

— Под ноги, — отозвалась Рамборг, отстегивая небольшой рожок от пояса. — Только в них не попади.

— Разве что случайно…

— Знаю я твои «случайности», — фыркнула она. — Давай!

Кэрвес выстрелил. Одновременно Рамборг вскочила на сохранившийся зубец, поднесла к губам рог и коротко протрубила. Мгла, сгустившаяся над Канэ'Каэлл, приняла звук и поглотила его. Оперенная белым стрела Кэра воткнулась в землю прямо под копытами первого коня.

— Факел, Эрил! Освети меня, живо! — прошипела княжна.

Наступавшие остановились. Глухо стукнули сдвинутые щиты, забряцало оружие. Факел вспыхнул в руках Эрила и озарил Рамборг — высокую и стройную женскую фигуру на полуразрушенной стене.

— Пришельцы, вы находитесь на границах эльфийских земель! — звонко крикнула она. — Остановитесь и назовите себя, если не хотите ссоры с Высокими Эльфами!

— Кто ты, чтоб говорить от имени эльфов и спрашивать имена? — вперед выехал человек, видимо, предводитель. — Назовись сама, и мы решим, хотим ли мы ссориться с тобой.

— Я — Рамборг Лиэссат ан'Аэнвэль, Щит и Меч Вэннэлэ, прозванная Ночной Кошкой. Со мной отряд моих братьев-по-мечу. И я вправе говорить от имени винлэс сидхэ.

— Я — Галадар сын Лодара из Элтайна, и со мной мой отряд. Я здесь по своим делам и не ищу ссоры с эльфами, а хочу лишь обрести безопасный приют на ночь за этими стенами.

— Разве может быть безопасность на Раненой Равнине, смертный, тем более, ночью? Но ты говорил за себя и своих людей; тоэрк и торх'эс, что ищете тут вы?

— Я — Лоррин, и я не стану называть имени отца и клана за пределами моих земель, — гном выступил вперед, оперся о щит и отставил руку с копьем. — Но я не ищу битвы с Разрушающей Города, если это и вправду ты.

— А я — Тарк-ан Секира, и хватит с тебя и этого имени, эльфийка, — гоблин демонстративно помахал своим оружием. — И лучше бы тебе со мной не ссориться.

— Побольше уважения, когда говоришь с сидхой, гоблин, — бросил Эрил, становясь рядом с Рамборг. — Вы пока что в наших землях, и мы защищаем эти стены. И нашей госпоже решать, впустить вас сюда или оставить там, на поживу призракам и тварям Раненой Равнины!

— Мы можем войти силой, — без особого энтузиазма заметил элтайнитский командир. — Нас тут больше.

— Ты этого не знаешь наверняка, человеческий рыцарь, — мягко ответила Рамборг. — Это безумие — сражаться тут ночью среди старых руин и старой памяти. Разве тебе твоя душа не дорога? Нет, я не хочу сражения. Мы впустим вас, если вы поклянетесь не обращать оружия против нас.

Эрил ухмыльнулся. Полукровка умела быть такой велеречивой, что от зависти удавились бы любые людские короли. Впрочем, именно таких церемонных оборотов и ожидают от эльфийской княжны, разве нет?

— Стоит ли верить клятвам смертных, Кайт'Харэ? — беспокойно спросил Кэрвес. — Что помешает им попытаться перебить нас всех, едва они войдут?

— Благоразумие. Я права, люди? Лоррин и Тарк-ан, вы согласны?

— Согласны, — ответил за всех гоблин. — Начнем сейчас драться и разбудим призраков или драконов, чего доброго, а то и еще каких тварей, похуже. Тут много кто блуждает во тьме, завывая в ночи. Клянусь Копьем Прародителя и Чашей Праматери, здесь я не подниму оружия против эльфов.

— Хорошо. Остальные?

— Я согласен с тоэрк, — гном кивнул. — Здесь не будет битвы между нами, клянусь именами Предков.

— Клянусь честью, не будет, — добавил человек.

— Тогда вы можете войти и укрыться тут от тех, кто стонет во тьме за вашей спиной, — в лучших эльфийских традициях промолвила Рамборг, делая величественный жест в сторону остатков крепости. — Входите.

Хэлгэ лэт Аэт'глатт из Дома Рассвета. Хайга.

— Ну, вот все и выяснилось, — полукровка потянулась и прошлась, разгоняя кровь, и вновь опустилась на седло.

Совещались представители вооруженных отрядов в одном из шатров, которые сидхэ поставили во внутреннем дворе крепости. Вновь прибывшие разбили свои палатки рядышком; ночевать внутри этих древних развалин не хотелось никому.

— Боги свели нас тут, всех вместе, — мрачно протянул элтайнит. — Не иначе. Рука судьбы.

— Хотелось бы взглянуть на эти кости внизу, — заметил гном.

— Только утром! — вставил гоблин. — Не раньше, чем над этой проклятой равниной рассветет. Мой род сложно обвинить в страхе перед призраками, но…

Рамборг серьезно кивнула, глядя, как поникли плечи могучего тоэрк:

— Ты совершенно прав, Сильный, здесь настолько дурное место, что никто из нас не пойдет туда, вниз, пока не настанет утро.

— Кости женщин и младенцев, милосердные боги! — воскликнул рыцарь. — Отправляясь сюда, на границы эльфийских земель, разве предполагали мы, что найдем такое?

— А что вы рассчитывали найти? — поинтересовался Лоррин.

Галадар смутился.

— Видите ли, мы же знаем, что эльфы похищают наших женщин…

— Ложь! — не выдержал Айглатт, обычно сдержанный и молчаливый. — Клянусь Силами, это глупейшая ложь из всех, что я когда-либо слышал! Мы не похищаем ваших женщин, смертный! Да на что они нам?!

— И в самом деле, — ухмыльнулся гном. — На что они вам, эльф? Давно хотел спросить, да вот все случая не было подходящего!

Тарк-ан откровенно заржал:

— Действительно, эльф, и что вас всех так тянет на смертных? Может, потому, что вы боитесь и слово поперек сказать вашим ба… дамам, чтоб не получить копьем промеж ног? А?

— Еще слово, гоблин, и я вызову тебя, — холодно сказал Эрил. — Как только рассветет, если ты так боишься темноты.

Гоблин стал подниматься, продолжая приглашающе ухмыляться.

Эрил потянулся за мечом.

— Стоять! — резкий голос Рамборг хлестнул их всех, как плеткой. — Ни слова больше, тоэрк. У меня нет под рукой копья, но для тебя и меча будет довольно. Эрил и Айглатт… выйдите вон. Оба.

— Да, княжна, — оба сидхэ вытянулись, как на смотре, коротко поклонились и вышли.

Гоблин открыл было рот, чтоб что-то сказать, но взглянул в стремительно краснеющие глаза полукровки, передумал и сел на место.

Хэлгэ остался в шатре. Он молчал, леденея от растущей ярости. Он ненавидел полукровку, ее властность, ее приказы, ее необоснованную уверенность в их подчинении… и себя ненавидел за то, что все же подчиняется ей перед этими смертными. Высокомерная выскочка! Стереть эту мерзкую уверенность с ее лица, эту оскорбительную властность, это… Проклятье!

… Ее запах, запах ее волос и кожи… он проникал всюду, окутывал, душил, раздражал чувствительные ноздри Хэлгэ, отдаваясь невнятной дрожью где-то глубоко внутри…

«Проклятье, Хэль, хватит мечтать так громко!» — раздраженная мысль Эрила настигла беловолосого сидхэ, как выстрел в спину. Хэлгэ вздрогнул, — «Ты уже нас всех оповестил о том, что сходишь с ума от желания… Все мы тут уже прекрасно поняли, насколько сильно ты ее жаждешь — хочешь теперь и Рамборг об этом доложить? Так она тебя тоже слышит, не хуже нас. Нашел время, тоже мне…»

Хэлгэ подавил дрожь и всеобъемлющее желание выскочить из шатра и затеять безобразную драку.

«Неправда!» — хотел было ответить он, — «Все не так!»

Но Эрил его уже не слушал, зато могла услышать Рамборг; эта мысль заставила Хэлгэ резко погасить эмоции — словно крышка сундука захлопнулась.

«Я — сидхэ и воин. Я — наследник Дома Рассвета. Я не буду смотреть на нее. Я не буду думать о ней. Она — всего лишь полукровка, хоть и княжна. Я не буду поддаваться этим желаниям. Я не стану вспоминать Ночь Костров… проклятье, не стану! Просто я давно не был дома, давно не встречался с нормальными сидхами чистой крови… с этими высокомерными дурами, что смотрят на меня в лучшем случае как на жеребца-производителя. Или как на кого-то, кто готов умереть по их слову. Нет, в сравнении с ними даже полукровка не так уж невыносима…»

— Ты оскорбил моих воинов, Тарк-ан, — мягко сказала Рамборг. — Оскорбил без повода, ибо не припомню я, что кто-то из сидхэ хоть когда-нибудь похитил кого-то из тоэрк. Меж тем ты на моей земле. Все мы — товарищи у этого огня в кольце древних стен. И под этими камнями лежат и эльфийские кости.

— А я слышал, что вы просто таете, — как-то в сторону произнес человек. — Откуда же тогда кости-то взялись…

Полукровка кивнула.

— Каждый уходит за Край Ветра так, как ему предначертано. Но те женщины… завтра мы постараемся узнать их имена… я не знаю пока, как ушли они. Возможно, в бою…возможно, сами… а, быть может, под жертвенным ножом колдуна? Я не знаю, почему здесь остались их кости, рыцарь. Я знаю лишь, что это означает. Они покинули нас, но не могут пройти дальше… они привязаны. Чтобы выяснить подробности, придется смотреть. У меня сейчас нет сил на это, Галадар, и у моих воинов тоже. В чем-то тоэрк прав: жизнь и честь женщины священны, жизнь ребенка — священна вдвойне.

— Не только у эльфов так, — буркнул гном. — Но наши женщины не мотаются по границам с мечом на поясе.

— Как же могло случиться, что они оказались здесь? — фыркнула Рамборг. — И давай не будем уточнять, чем именно заняты женщины твоего народа, торх'эс.

— Наших-то похитили, — заговорил примолкший было гоблин. — Нет мира между кланами… Свои же и продали, небось… Ну, взять бы только след, а уж там… Что до твоих обидчивых эльфов, Страж Северного Рубежа, то я пойду сейчас и извинюсь перед ними.

— Я рада. Вот только, Тарк-ан, — она улыбнулась, — твои сведения устарели. Старший Страж Северного Рубежа. В отставке теперь.

— Ну-ну, — тоэрк встал и отвесил полукровке почти настоящий поклон. — Быстро ты растешь, Т'ханирасса. Впрочем, с тех пор, как мы встречались… лет пять прошло?

— Совиные Холмы, о, да. Помню. Шесть лет, Тарк-ан. Шесть.

Хэлгэ наблюдал за тем, как уходит гоблин… и вдруг его накрыло. Это был еще не холод, но предчувствие холода.

Не стужа даже, не зима — лёд. Древний лед, иссиня-белый. Сон, что будет вскоре потревожен…

Он чуял опасность, и потому открылся ей. Ни взглядом, ни жестом она не ответила, ведь рядом были чужие. Только отблеск мысли:

«Благодарю. Следи; ты чуешь это, не я… Скоро?»

«Не завтра. Но скоро».

«Не мы потревожили древние сны, Хэлгэ».

«Те, кто проснется, об этом не знают».