"Личное и сверхличное, или Коллективное бессознательное" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

факта, о котором следует упомянуть. Психиатры хорошо знают, что недооценка
психе и прочие методы сопротивления психологическому просвещению в
значительной степени основаны на страхе - паническом страхе открытий,
кото-рые могут быть сделаны в царстве бессознательного. Этот страх
наблюдается не только у людей, которых испугала нарисованная Фрейдом картина
бессознательного; их также беспокоит сам основатель психоанализа, который
признался мне, что из его теории сексуальности необходимо было сделать
догму, потому что это был единственный надежный бастион разума на пути
возмож-ного "вторжения темных сил оккультизма". Этими сло-вами Фрейд выражал
свое убеждение, что в бессозна-тельном по-прежнему таится много вещей,
которые могут привести к "оккультному" их толкованию, что имеет место в
действительности. Эти "рудименты" или архетипические формы, основанные на
инстинктах и их выра-жающие, обладают сверхъестественным качеством, кото-рое
иногда вызывает страх. Они неистребимы, ибо пред-ставляют основание самой
психе. Их нельзя постичь разумом, и если уничтожается одно их проявление,
они возникают уже в другой форме. Именно этот страх бес-сознательного не
только мешает самопознанию, но и является самым серьезным препятствием на
пути к более широкому пониманию и знанию психологии. Зачастую этот страх
настолько велик, что человек не решается признаться в нем даже самому себе.
Вот вопрос, к которому любой религиозный человек должен отнестись очень
серьезно; ответ на него может быть истинным озарением.

Научно ориентированная психология ограничивается, ведя себя абстрактно;
то есть она старается не потерять объект из виду, дистанцируясь от него на
как можно большее расстояние. Вот почему открытия лабораторной психологии с
практической точки зрения зачастую не содержат в себе ничего поучительного и
интересного. Чем больше индивидуальный объект доминирует в поле зрения, тем
больше из него можно извлечь практическо-го, подробного и живого знания. Это
означает, что объек-ты исследования тоже становятся все более и более
сложными, а неопределенность индивидуальных факто-ров растет прямо
пропорционально их количеству, тем самым увеличивая возможность ошибки.
Вполне понят-но, почему академическая психология боится этого риска и
предпочитает избегать сложных ситуаций, задавая очень простые вопросы, чем
она может заниматься совер-шенно безнаказанно. Она полностью свободна в
выборе вопросов, которые она поставит Природе.

С другой стороны, медицинской психологии очень да-леко до этой
более-менее выгодной позиции. Здесь вопро-сы задает не экспериментатор, а
объект. Аналитик имеет дело с фактами, которых он не выбирал, и которые он,
скорее всего, и не выбрал бы, будь на то его воля. Вопросы ребром ставит
болезнь или сам пациент - иными словами Природа экспериментирует с врачом и
ожидает от него ответа. Уникальность индивида и его положения смотрит
аналитику прямо в глаза и требует ответа. Долг врача заставляет разбираться
с ситуацией, которая кишит неопределенными факторами. Поначалу он применит
принципы, основанные на общем опыте, но быстро поймет, что принципы такого
рода выражают факты неадекватно и в данном случае непригодны. Чем глубже он
проникает в суть дела, тем больше общие принципы теряют свой смысл. Но эти
принципы являются основой объективного знания и его мерой. С ростом того,
что и пациент, и врач, ощущают, как "понимание", ситуация становится все
более субъ-ективизированной. То, что поначалу было преимуществом, угрожает