"Символы и метаморфозы Либидо" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

неуверенного личного реагирования на факты и представления к прочной
основе здорового суждения, идет через пользование языком. Когда дитя
говорит, оно дает миру намеки на установление всеобщей
интерсубъективной значимости. Прием, оказываемый этим намекам,
подтверждает или опровергает предложение дитяти. Для последнего это
поучительно как в том, так и в другом случае. Следующая его попытка
совершается на той ступени знания, на которой новая подробность
представляет собой уже то, что скорее превратимо в ходячую монету
действительного общения. Что здесь заслуживает внимания, это не столько
точный механизм обмена, социальный оборот, благодаря которому
обеспечивается это приобретение, сколько упражнение в суждении,
благодаря непрестанному использованию этого приобретения. В каждом
отдельном случае действенное суждение является и суждением общим."

"Здесь мы хотим показать, что это суждение достигается через
развитие одной функции, возникновение которой имеет место прямо ad hoc
и цель которой направлена непосредственно на социальный эксперимент,
дающий толчок к росту социальной способности,- именно функции языка. Мы
имеем поэтому в языке ощутительное фактическое и историческое орудие
для развития и сохранения психических значений. Язык являет собой
доказательное свидетельство согласованности социального и личного
суждения. В языке значение синномическое, признанное суждением за
подходящее, становится значением "социальным", которое обобщается и
принимается всеми."

Эти соображения Baldwin'a достаточно подчеркивают далеко идущую
зависимость мышления от языка 14; эта зависимость имеет огромное и
притом как субъективное (интрапсихическое), так и объективное
(социальное) значение; приходится действительно спросить себя, не прав
ли на самом деле Фриц Маутнер, столь скептически относящийся к
самостоятельности мышления, когда он утверждает, что мышление есть речь
и ничто иное. Baldwin выражается осторожнее и сдержаннее, но
высказывается подчас с достаточной ясностью в пользу примата языка
(разумеется не в смысле "речи").

Определенно-направленное, или как мы, может быть, сказали бы
также, словесное мышление представляет явственный инструмент культуры и
мы не ошибемся, если скажем, что великая воспитательная работа, которую
проделали столетия над определенно-направленным мышлением, добилась
через своеобразное развертывание мышления из
субъективно-индивидуального в объективно-социальное, той
приспособленности человеческого духа, которой мы обязаны современной
эмпирией и техникой, как чем-то, что безусловно впервые появляется во
всемирной истории. Прежние века этого не знали. Уже часто
любознательные умы задавались вопросами, отчего стоявшие несомненно на
высоте античные знания по математике и механике в союзе с беспримерным
искусством человеческой руки в античном мире не дошли до того, чтобы
известные первоначальные технические приемы (например принципы простых
машин) развить за пределы игры и курьезов и довести до действительной
техники в современном смысле. На это с необходимостью можно дать лишь