"Символы и метаморфозы Либидо" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

быть, две формы мышления: определенно-направленное мышление и мечтание
или фантазирование. Первое работает в целях общения при помощи
элементов речи и является трудным и изнурительным; последнее, напротив,
работает без труда, спонтанно,- воспоминаниями. Первое творит новые
приобретения, создает приспособления, подражает действительности и
стремится на нее воздействовать. Последнее, напротив, отвращается от
действительности, высвобождает субъективные желания и оказывается
совершенно непродуктивным, когда дело идет о приспособлении 17.

Оставим в стороне вопрос, для чего мы обладаем двоякого рода
мышлением и обратимся опять к тому второму вопросу, откуда происходит
то, что мы имеем двоякого рода мышление. История, как выше было
замечено, показывает нам, что определенно-направленное мышление не
всегда так развивается, как это происходит теперь. В наше время
прекраснейшим выражением определенно-направленного мышления является
наука и питаемая ею техника. И та, и другая обязаны своим
существованием энергичному воспитанию определенно-направленного
мышления. В те времена, когда еще только немногие предшественники
современной культуры, например поэт Петрарка, начинали подходить к
природе с полным пониманием, существовал эквивалент нашей науки, именно
схоластика 18, заимствовавшая предметы своего мышления из фантазий
прошлого, но при этом заставившая дух пройти диалектическую школу
определенно-направленного мышления. Единственным успехом, манившим к
себе мыслителя, была риторическая победа на диспутах, а вовсе не
видимое преобразование реальности. Предметы мышления были часто
поразительно фантастичны. Так, например, обсуждались вопросы, сколько
ангелов может уместиться на острие иглы, мог ли Христос совершить
спасение мира, если бы он появился на свет как горошина и т. д.
Возможность таких проблем, к которым относится и вообще метафизическая
проблема, именно стремление познать непознаваемое, показывает, сколь
особенного рода должен был быть тот дух, который породил предметы,
означающие для нас вершину нелепости. Ницше однако чуял биологический
фон этого явления, когда он говорил о "великолепной напряженности
германского духа, созданной средневековьем".

Взятая исторически схоластика, в духе которой трудились люди
огромных умственных данных, как Фома Аквинский, Дунс Скот, Абэляр,
Вильгельм Окам, является матерью современной научности, и будущее ясно
покажет, как и где схоластика вливалась живыми подпочвенными потоками в
современную науку. Всем своим существом схоластика представляет собой
диалектическую гимнастику, которая способствовала символической речи,
слову, достичь прямо абсолютного значения; слово обрело, наконец, ту
субстанциальность, которую античный мир на своем исходе оказался
способным дать своему логосу лишь ненадолго и притом только при помощи
мистической оценки. Великим деянием схоластики является основоположение
крепко-сплоченной интеллектуальной сублимации, а последнее есть
conditio sine qua non современной научности и техники.

Идем мы в истории еще далее назад, и то, что ныне называют наукой,
расплывается неопределенным туманом. Современный культуро-созидательный