"Умственные эпидемии (Историко-психиатрические очерки)" - читать интересную книгу автора (Реньяр Поль)

исключительно по-латыни.
В конце шабаша происходила черная обедня. Сатана, облаченный в черную
ризу, восходил на алтарь и пародировал обедню, повернувшись спиной к Св.
Дарохранительнице. Это служило всеобщим посмешищем - в момент возношения Св.
Даров он предлагал для поклонения свеклу или крупную красную морковь. После
этого толпа вновь принималась плясать до появления зари и пения петухов,
тогда все исчезало и присутствующие разлетались, как стая ночных птиц,
спугнутых наступлением дня. На обратном пути колдунья выбрасывала свои мази
и яды на жатву своих врагов. Если путь был очень дальний, то Сатана
превращал колдунью в какое-нибудь заурядное домашнее животное, чтобы она
могла таким образом возвратиться домой незамеченной.
Сообщенные мною факты могли показаться читателю странными и даже
смешными - нельзя не изумляться тому, что человеческий ум мог дойти до
подобных заблуждений, а эпидемическое и заразительное безумие - довести
несчастных галлюцинатов до признания себя виновными в тех странных
преступлениях, о которых я только что говорил. Но что могло показаться еще
более странным, так это приемы, которые использовали суды по отношению к
колдуньям. Я бы воздержался от этих подробностей, если бы они не содержали
важных с медицинской точки зрения сведений.
Колдовство считалось исключительным преступлением, вот почему к нему не
могли быть применены общие юридические следственные инструкции. Булла папы
Иннокентия VIII запрещает обвиняемому иметь даже защитника. Иногда судилище,
призванное рассмотреть процесс о колдовстве, состояло исключительно из
светских лиц. Это часто практиковалось в Валансьене, где было сожжено
множество колдуний. В других случаях персонал суда был смешанным и состоял
наполовину из духовных, наполовину из светских лиц, обыкновенно же там
заседали только духовные лица. Как правило, на колдунью или женщину,
обвиняемую в чародействе, поступал донос от ее близких. Они видели, как та
бродила ночью, или зашла к соседке, у которой после того внезапно умер
ребенок, или заглянула в стойло, в котором вскоре заболела скотина, или же в
тот день, когда ее видели стоящей возле лужи, выпал град. Кроме того, они
слышали, как она билась дома - ее муж или дети сообщали о припадках, во
время которых у нее изо рта шла пена и она извивалась, принимая необычайные
положения. Ввиду доноса судьи рассматривали улики, которые были призваны
убедить их в виновности лица, на которое он был направлен.
Первой уликой служило само имя заподозренной женщины, хотя,
по-видимому, трудно поверить в то, чтобы имя обвиняемой могло
свидетельствовать против нее. Особенно убедительной уликой, по сообщению
судьи Дель-Рио, служили имена вроде Рауеn (язычник), Sarrazin (сарацин),
Bucher (костер), Verdelet (золотой подорожник) и пр.
Во-вторых, бледность, нечистоплотность, объяснявшаяся частыми
превращениями в животных, пол (на одного колдуна приходилась тысяча ведьм),
эксцентричная одежда - все это становилось весьма серьезными уликами против
злосчастных обвиняемых. Суд отдавал приказ арестовать колдунью. Сбиры
стерегли ее на углу улицы и набрасывались на жертву сзади, из опасения перед
ее плевками и порошками, которые она могла на них бросить, после чего их
ждала бы неминуемая гибель. После этого ее вели к судьям и втайне
допрашивали.
Я позаимствую у человека, гордившегося тем, что он сжег на своем веку
более тысячи ведьм, а именно у Богэ, сведения о судебной процедуре,