"Тайга слезам не верит" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

тьму, приближался к тому, со страшными глазищами. Удалялся от дочери, от
Ирки... Алексей Владимирович замолчал, потому что его окончательно не стало
в этой комнате, и дочь обнимала не его, а только оболочку, в которой еще
несколько минут назад был Миронов.
И грянул звонок в дверь - внезапный, никому уже не нужный. Тут же,
сразу и еще один, - кто-то очень торопился войти в дверь.
- "Скорую" вызывали?!
Энергичный врач, шустрый толстый дядька средних лет, бравой походкой
мчался по коридору, деловито вопрошая:
- Где больной?
Но он был уже совсем не нужен.


ГЛАВА 1

Клады и документы
5 - 6 августа 1999 года

Деда увезли - определять причину смерти. У живых членов семьи возникла
некая неловкость, словно их подозревают в чем-то. Прямых подозрений,
конечно, выражено не было, да и не было к тому причин, но сама ситуация
проверки, выяснения чего-то была все же тягостна.
"Проверяют, не отравили ли мы его", - не без злобности думал старший
Стекляшкин, Владимир Павлович. Он вообще довольно часто злился.
Считалось, что он инженер, но тесть и жена всегда считали, что он
дурак, и не без оснований. Это, кстати, было единственным, в чем у отца и
дочери вообще совпадали суждения. Дураком Владимир Павлович вполне
определенно не был, но не был он и человеком, сложившимся главой семьи и
отцом взрослого ребенка. Десятилетия семья Стекляшкиных жила в
противостоянии с упорно молчащим Мироновым, как придаток к его прошлому и к
нему самому. А сам Стекляшкин был придатком к своей жене и дочери и как бы
придатком придатка.
Всю жизнь Стекляшкин выполнял необходимое: вступал в пионеры, ходил на
работу, приносил домой зарплату, сдавал стеклянную посуду, оплодотворял
жену, бегал на молочную кухню, сидел перед орущим телевизором, читал
детективы, занимался с дочерью по математике.
Он многое умел, включая умение отремонтировать "жигули", лечить кошку
от колик и успокаивать жену.
Но вот чего отродясь не делал Владимир Павлович, так это не принимал
никаких решений. И не умел этого делать. Его этому просто не учили.
- Налево кру-гом! - командовала воспитательница детского сада.
- Мы строим коммунизм! - сообщали плакаты на улице.
- Поступать надо в Политехнический! - говорила мама тем же тоном.
- Останешься у меня, - сказала девушка, и наутро Стекляшкин уже знал,
что он должен на ней жениться.
А потом Ревмира постоянно что-то говорила: где надо покупать молоко, к
кому надо идти в гости, что надо есть, что - надевать, на чем сидеть и о чем
думать. Дело Стекляшкина было исполнить, и он хорошо этому научился.
Нельзя сказать, что у супругов не было ничего общего, и что Стекляшкин
был очень подавлен. Вовсе нет.