"Тайга слезам не верит" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

Будущие супруги познакомились за чтением Солженицына, стали
встречаться, чтобы передавать друг другу книжки и обсуждать, что в них
написано. Борьба с враждебным для личности режимом оказалась недолгой,
потому что ее было непросто совмещать со служением этому же режиму, а
главное - с семейной жизнью. Чтение диссидентских книжек супруги вовсю
продолжали, но вот от теории к практике они как-то и не перешли.
Другое дело, что диссидентские книжки там и самиздат позволяли им с
непререкаемой легкостью находить объяснения решительно всему на свете и
всегда точно знать, кто виновен в их ошибках, грехах и неудачах.
Вот, скажем, Стекляшкин не получил новой должности, на которую он вроде
рассчитывал.
Кто виноват? А что вы хотите от общества, в котором напрочь нет
свободы?! Сперва проболтали страну, построили строй, в котором никакой нет
справедливости, а теперь вам назначения на должности?!
Или, скажем, Ревмиру Алексеевну толкнули в очереди да еще оттоптали там
ногу.
Тут и думать нечего, сразу понятно, что виноват общественный строй, при
котором полстраны толкается в очередях.
Вот будь в СССР демократический строй, как в Америке... И неужели тогда
Стекляшкин был бы вот таким нелепым, сутулым, вечно падающим куда-то? Все
ведь знают, что американцы - люди очень здоровые, красивые, с поджарыми
животами и с белоснежными зубами.
Не будь в СССР несвободы и политического сыска - неужто у Ревмиры
Алексеевны торчали бы так же ключицы, - как будто она собирается проколоть
ими кого-то? Неужто волосы были бы такими же жидкими, голос визгливым и
тонким, а выражение лица - вечно недовольным? Нет, конечно же! И очков бы
тоже не было бы у Ревмиры Алексеевны! И платья не сидели бы на ней, как на
этажерке или на торшере, прости Господи.
И неуважительной к родителям, наглой дочери у них в Америке тоже быть,
ну никак, не могло. В этом супруги всегда находили общий язык и очень
поддерживали друг друга в подобном состоянии умов. А кроме того, шло
единение супругов на противостоянии отцу и тестю. Тесть смотрел на
Стекляшкина с плохо скрытым отвращением, и это чрезвычайно усиливало желание
бороться с КГБ, с режимом и против тоталитаризма. Тем более, что в 1982
году, когда родилась Ирка, персональная пенсия тестя-гэбульника оставляла
300 рубликов, а зарплата Владимира Павловича - 180. Ну как же тут не
бороться!
Тем более с 1985 года, когда бороться было разрешено, а там и стало
даже выгодно.
- Так ты, значит, Сталина не любишь?! - обнаружил папа Ревмиры на ее
тридцать четвертом году жизни. Для него это и впрямь было ударом, и каким!
Миронову и в голову не приходило, что вообще кто-то может плохо относиться к
Отцу народов и Лучшему другу трудящихся. А тут - его дочь!!!
Состоялось грандиозное разбирательство. Миронов долбил родственников
передовицами из "Правды" 1940-х гг. и "Кратким курсом истории ВКП(б)".
Ревмира громила папочку передовицами из "Масонского козломольца" и статьями
из досрочно перестроившегося, ставшего очень прогрессивным журнала "Огонек".
Владимир Павлович подтявкивал из-за ее спины.
Все это напоминало, пожалуй, богословский спор протестанта с индуистом
или же излюбленный сюжет американских фантастов - беседу земного