"Неслучайные случайности (Рассказы о великих открытиях и выдающихся учёных)" - читать интересную книгу автора (Азерников Валентин)

может. Но, вероятно, правильный ответ заключается в том, что каждый
старается в жизни делать то, что он может сделать лучше. Карлейл стал
знаменитым врачом, Никольсон издавал журнал, в котором печатались многие
ученые того времени. А электролиз - ну что электролиз? - он требовал
времени, терпения и специальных знаний. И даже если бы они пожертвовали
каким-то временем и даже если бы решили приобрести недостающие знания, а
это тоже вопрос времени, то еще неизвестно, рассудили они, вероятно, чем
все это кончится, принесет ли эта жертва что-нибудь им и науке. Ведь другие
не будут ждать, пока они подучатся немного.
И, кстати, в этом пункте они оказались совершенно правы: никто не ждал
даже недели, работы по открытому ими электролизу развернулись сразу же в
нескольких лабораториях.
А за свою слепоту Никольсон и Карлейл были достаточно наказаны
историей. Она, правда, оставила их имена среди имен исследователей
электролиза, но - мелким шрифтом, да и то лишь в специальных изданиях. А
крупными буквами вписаны имена Дэви и Фарадея.
Рассказывать подробно историю электрохимии значило бы выйти за рамки
нашей книги; но и нельзя не сказать ничего о продолжателях Никольсона и
Карлейла; поэтому я остановлюсь лишь на нескольких эпизодах, связанных с
исследованиями Хэмфри Дэви и Майкла Фарадея. Выбор обусловлен не только
тем, что при этом можно будет не покидать Англию; Дэви - учитель Фарадея,
их взаимоотношения в жизни и науке весьма интересны и поучительны.
И хотя в открытиях Дэви и Фарадея не было ничего случайного, они все
же имеют отношение к нашему повествованию, так как ясно очерчивают границу,
отделяющую случайное и не понятое наблюдение от знания, добытого
напряженным трудом. Пожалуй, это единственный пример, где так наглядно
видно, что может упустить ученый, не знающий истинной цены случаю,
легкомысленно относящийся к находкам в работе и поэтому так же легко и
теряющий их.
Хэмфри Дэви родился в тот год, когда Вольта получил кафедру физики в
Павии,- в 1778 году. Его способности проявились очень рано - в два года он
уже хорошо говорил, а в пять читал и писал - и не изменяли ему до конца
жизни. Всем своим знаниям Хэмфри обязан только себе самому. Поступив в
семнадцать лет в обучение к аптекарю, он составил программу своего
самообразования, которой может позавидовать иное высшее учебное заведение.
Вот некоторые из пунктов этой программы: ботаника, фармакология, анатомия,
хирургия, химия, (заметьте, химия, которой он в дальнейшем посвятит свою
жизнь, пока скромно стоит в середине списка), география, логика, физика,
механика, риторика, история, математика; и языки - английский, французский,
латинский, греческий, итальянский, еврейский. Настроен Хэмфри очень
решительно. В одной из ранних записных книжек, которые он вел для самого
себя и которые были опубликованы после смерти братом, он записал: "Я не
могу сослаться для своей характеристики ни на богатство, ни на власть, ни
на знатное происхождение; и, однако же, если я останусь в живых, то надеюсь
быть не менее полезным для человечества и для моих друзей, чем в том
случае, если бы я был наделен всеми этими преимуществами". И надо сказать,
Дэви прекрасно удалось доказать, что для пользы человечества вовсе не
обязательно иметь "все эти преимущества".
Когда подошла очередь химии, Дэви соорудил себе в доме аптекаря
небольшую лабораторию, оснастив ее самыми простыми и дешевыми приборами.