"Красные кони (Рассказ)" - читать интересную книгу автора (Щербаков Владимир)

Или спишь?
Глух был окоп, сиротлив. Упал Малинин и перед смертью нечаянно уронил
винтовку. Не слетит больше с его губ заветное имя, написанное на прикладе.
Надя, Наденька из Беломорска! Не видать тебе милого дроли, залетки
твоего сероглазого. Не скажешь порой осенней поутру:
"Ласточка перелетная, отнеси приветное слово ладе дорогому, ягодинке
моему. Пусть не остынет его сердце, не устанут в бою руки".
Скажешь:
"Белые лебеди! Оброните перышко - прикрыть губы залетке моему. Гусек
серый, казарка пролетная! Дай перышко на дролину могилу - прикрыть глаза
ему".
Скажешь раным-рано:
"Хочу видеть милого залетку, сама упокоить его хочу. Да не видеть мне
его и мертвым. Ветер-батюшка, ветер-северик! Возьми слезы, возьми подарки
птиц пролетных, омой лицо его. Прикрой глаза и губы его, упокой его. Отнеси,
ветер, прощальное слово милому залетке".
...В другую сторону поля обратился я:
- Бафанов! Жив ли? Видишь ли силу грозную? Воистину равным будет бой.
Много уж мы и так земли одолжили дружкам незваным. Пора их встретить
достойно.
Откликнулся Бафанов:
- Не дали минометы сон досмотреть. Передохну с минуту. Возьми на себя,
лейтенант, головной танк. А уж другие оставь мне и Камальдинову. Есть у нас
и гранаты, есть и дорогой гостинец для стальных пауков - противотанковое
ружье.
Глухой голос был у него. Догадался я: ранен Бафанов. И подумал:
"Держись, держись, не дай ружью овдоветь. Знали мы и лучшую долю, и тихие
ночи давней весны - ушло все, как брага из корца, унесло военными ветрами
минувшего года, как листья убитого пулями клена. Никто не рожден для смерти.
Никто не рожден и для неволи".
Уж павшие звали к победе. Не мучило никого сомнение, легок был бой.
Задышал его горн. Застучало танковое огниво. Ударили молотки пуль по
стальным наковальням. Небо скрылось под дымным саваном. Угасли зеленые
костры деревьев, зажглась высокая лампада - танковый факел. Явилась победа.
...Настал час размышлений. "Корнет, подарок Вальцева, что он такое? -
думал я. - Не пора ли испытать его силу?" "Вызывайте нас на заре, когда
засветятся облака..." - это были слова Вальцева, и я старался проникнуть в
их смысл. Не беспредельна цена человеческой жизни. Мы не смогли бы, пожалуй,
удержать подступы к сиреневому шоссе, слишком мало нас осталось. Жаль, но я
ничего не мог поделать: наши жизни, вместе взятые, стоили уже меньше, чем
прорыв противника в тыл частей, перекрывших узкую ленту асфальта. А дороги -
горло войны.
Вот почему ночью я не расставался мыслью с корнетом; моя щека грела его
металл. Могла помешать стрельба, и я решил повторить мелодию несколько раз,
чтобы они услышали. Но не представлял я, как это случится - при расстоянии
за сорок километров. "На заре, когда засветятся облака..." - повторял я. И
странная мысль овладевала мной. Захотелось представить, как выглядит шоссе
сверху, увидеть дорогую для нас сиреневую полоску, бегущую через поля, где
подрагивал донник, а травы ложились под ноги до самых горизонтов, через леса
и синие волны холмов, окаймленные стрелами сосен и елей, а южнее - светлыми