"Введение в социальную философию (Учебник для вузов)" - читать интересную книгу автора (Кемеров В.Е.)

философии истории, именно он во многом обусловил формирование истории как
специфической области научного знания.

Поле деятельности исторического познания заметно сокращалось и становилось
все более подготовленным для применения эмпирических методов исследования.
Вместе с тем как будто бы отпадала надобность в объяснительных схемах,
выходящих за рамки непосредственно воспринимаемого и описываемого
материала. Историческая реальность, таким образом, сужалась до конкретной
совокупности письменных документов, вещественных следов и памятников
человеческой деятельности. Теоретический компонент исторического знания
вовсе не исключался, но тем не менее ставился в полную зависимость от
приемов эмпирического описания и обобщения материала, "пристраивался" к
данным эмпирического анализа. В нем, естественно, все больше места
находили объяснения исторических причин и следствий, описания социальных
структур и трансформаций общественной жизни и, соответственно, меньше
места оставалось для индивидных характеристик бытия людей, для
истолкования изменений в обществе как результатов деятельности людей,
различных ее сочетаний. Тенденция ко все более конкретному отображению
исторической реальности, ко все более научному ее описанию грозила
исчезновением людей с авансцены исторической драмы, к вытеснению их на
задний план обстановкой и декорациями исторического действия. Происходило
нечто, напоминающее спектакль режиссера Ю. Любимова "Гамлет", где занавес
двигался не только вверх и вниз, но и поперек сцены и, как некое
воплощение анонимных исторических сил, переставлял персонажей трагедии,
отбрасывал и сметал их со своего пути.

"Сужение" исторической реальности в целях ее более точного и конкретного
описания так или иначе вело к широкому привлечению в историческое
исследование вещных свидетельств человеческой жизни и деятельности.
Возникал неизбежный парадокс: для людей места в пространстве истории
становилось меньше, зато для вещей это пространство оставалось открытым.
Более того, получалось, что вещи в некотором смысле способны "сказать"
больше о жизни людей, чем сами люди.

Конечно, этот подход не мог полностью отказаться от описания людей, их
поступков, интересов и стремлений. Но люди, "вписанные" в вещественную
обстановку своей собственной истории, утрачивали таким образом
специфически человеческие свойства и все отчетливей представали носителями
каких-то вещеподобных связей и сил.

Так тенденция преодоления спекулятивной философии истории породила ряд
парадоксальных следствий. Из поля зрения научного исторического познания
стали ускользать проблемы, характеризующие историю общества именно как
социальный и человеческий процесс. Преодоление метафизики на этом пути
обернулось сближением истории с физикой, натурализацией знания о
человеческой истории, истолкованием общественного процесса как процесса
квазиприродного, описанием жизни людей по "логике вещей". Стереотип, в
согласии с которым научность знания и его натуралистическая (скажем мягче:
естественно-научная) ориентация совпадают, во многом определил ход
развития исторической науки и всего обществознания во второй половине XIX