"Время одиночек" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артём)

Глава 4

Накхи жили в степи испокон веков. Разумеется, они в этом краю были не первыми — до них здесь обитали другие народы. Но не осталось от тех народов ничего кроме курганов и черепков на месте стоянок. Племенная память пронесла сквозь века рассказы о походе в эти края и войнах с хозяевами этих земель. И по этим рассказам, хозяева эти ничем не отличались от накхов — такие же кочевники.

Жизнь кочевника проста — вся его жизнь движение. Не может кочевье оставаться на одном месте слишком долго — скотина быстро выбьет всю траву в округе, и придётся перегонять стада дальше, на новые пастбища. Степь велика, но хороших пастбищ не так уж и много. Животным нужна вода, нужна сочная, высокая трава, и местность нужна поровнее, без крутых оврагов или каменных россыпей.

Перегоны между пастбищами ведут по кратчайшему пути, если он, разумеется, удобен — своеобразные степные дороги. На таких дорогах кочевья не задерживаются — нельзя здесь долго стоять, иначе не останется травы для тех, кто может пройти здесь завтра. Дефицит пастбищ и этика переходов между ними поневоле обособляет одно племя от другого — все кочевники постоянно находятся в состоянии войны со своими соседями. Иначе нельзя — пустишь чужака на свои угодья, тот выбьет траву на перегоне, или займёт пастбище вне оговорённой очереди, и те, кто туда заявятся, не найдут корм для стада.

В районах, где плотность удобных пастбищ максимальна, на пересечении перегонов между ними неизбежно возникали постоянные становища. Это ещё не города — это нечто среднее между кочевьем и стационарным поселением. Часть народа живёт здесь постоянно, но большая часть так и кочует, наведываясь сюда время от времени. Здесь обязательно есть хоть маленькая, но крепость — защищать перекрёсток. Здесь оседают самые искусные мастера — кузнецу для работы нужна нормальная кузница, а не войлочная юрта, которую туда-сюда таскают. Здесь есть земледелие. Здесь есть зачаток рынка — проходящие кочевья выторговывают изделия ремесленников, овощи и зерно. Отсюда нити торговли протягиваются и к побережью, к товарам, недоступным в степи — соль, копчёная и сушёная морская рыба, красное вино, ткани, лекарства, украшения и многое другое.

Если в кочевьях нетерпимо относятся к чужакам, то в становищах зачастую всё иначе — с чужаками привыкли торговать, так почему бы не позволить и жить таким рядом, если это полезно накхам? Вот и оседали в становище странные люди: авантюристы всех мастей, беглецы, что-то натворившие на побережье, или просто безобидные искатели нового, явившиеся непонятно откуда.

Пусть ты даже с неба упал — если ты полезен накхам, ты сможешь жить с ними в становище.

Отец Тима упал с неба и всю свою жизнь Тим провёл здесь, в становище. Ну, если совсем быть честным, то не всю — всё же с дедом пришлось покочевать немало. С ним Тим много где побывал, и во многих передрягах. Дед суров и опытен, и внука таким же хотел сделать. Первого сумчатого медведя Тим убил в двенадцать лет. Сам убил, без посторонней помощи — палкой с петлёй и коротким копьём. Первого человека Тим убил в пятнадцать. Правда, убил не сам, но его стрелу дед торжествующе вырезал из пробитого сердца конокрада. Хотя стрел таких в трупе было несколько, но всё же стрела Тима угодила удачнее всех других.

Сегодня дед Тима, Ришак, вёл суд. Суд над чёрным человеком. И то, что чёрный человек был уже мёртв, от судебного разбирательства его не освобождало — порядок есть порядок. Жив ты или мёртв — за деяния свои ответить обязан. Убийство «не воинов» тяжкий грех, а то, что молодёжь сама нашла себе приключения, никого не волновало — чёрный человек пришёл без приглашения на землю накхов, и убил детей, не будучи врагом накхов. Дети были на своей земле, а, значит, сделав его дичью, были в своём праве — ведь пришелец не гость. Если дичь стала охотником — дичь виновна. Будь он простым оламекским головорезом, обошлись бы без суда — с оламеками война, судить оламека, это всё равно, что судить дикую собаку за скушанного зайчонка.

Собралось всё становище — народ принёс войлочные коврики, расселся на них полукольцом, как бы окружая дом Сергея-безродного. На высоком пороге дома, на стопке ковриков, сидел Ришак. Для этого случая дед оделся в лучшую одежду, из заморских тканей, лишь кожаной шапочке накхов не изменил. Голос его сегодня звучал ещё важнее, чем одежда:

— Я Ришак, из рода Ликадов, сын Ароша, что из рода Лакадов, умершего от людей с побережья солёного озера, жена моя Ниарра, её я украл из рода оламеков, выносила тринадцать детей, вырастила пятерых, умерла она сама, прямо на перегоне, на спине своего коня. Дочь моя Энеяна, жена Сергея-безродного, умерла, рожая шестого ребёнка. Муж её теперь стал Ликадом, и он сын мне приёмный. А сын его Тимур, который убил чёрного человека. Я старше Тимура. Я старше Сергея-безродного. Мой род взял жизнь чёрного человека. Но чёрный человек взял жизни Шулаков. Но Шулаки сказали, что вручают слово своё мне. Значит и судить чёрного человека буду я. Кто-то хочет сказать что-нибудь против меня?

Накхи промолчали.

— Значит быть по-моему. Тимур, скажи мне, как всё было?

— Я взял кунака Шарка на охоту. Я убил антилопу, и встретил Норга из рода Шулаков, с ним было три его кунака. Норг просил показать урочище с железной птицей, и мы поехали туда. По пути нашли след чёрного человека. Норг захотел взять его жизнь, Норгу это было очень нужно. Мне это не нужно было, и я не захотел брать жизнь. Чёрный человек убил Норга и его кунаков. Он сжёг их своей магией. Он страшный колдун, он и меня хотел сжечь. Но я сумел его победить, разбил его голову об идола на древнем кургане. Каменные идолы неподвластны магии, и колдун защититься от него не смог. Вот так всё было.

Ришак кивнул, показывая, что принял слова внука, важно произнёс:

— Кто-то хочет что-то сказать против Тимура, или узнать у него то, о чём он промолчал?

В первом ряду поднялся шаман Тейко. Это был главный и, по сути, единственный шаман становища — остальная мелочёвка не в счёт. Данный факт приятно грел душу старика — приятно сознавать свою незаменимость. Тим, ещё до того как Тейко раскрыл рот, уже знал, что он скажет.

— Ришак! Тимур твой соврал! Никто, в ком есть хоть кроха магии, не смог бы пройти рядом со становищем и остаться незамеченным! Я бы на месте Шулаков хорошо подумал, прежде чем верить явной лжи!

Ришак и ухом не повёл:

— Сядь на своё место. Может в молодости ты и был шаманом, а сейчас ты просто никчёмный старик. Сейчас я докажу это Шулакам. Гонир, встань, и ответь мне, что ты видел.

Седой воин поднялся не спеша, медленно, цедя каждое слово, заговорил:

— Тимур, сын Сергея-безродного, вернулся в становище и рассказал, что чёрный человек убил Шулаков. Я взял пятерых Ликадов и двоих Шулаков, и отправился к урочищу. И там, в урочище, вокруг железной птицы Тимур показал нам тела всех убитых Шулаков. Тела были обожжены, будто раскалённым углём. А наверху он показал нам чёрного человека. Человек был странный — таких мы ещё не видели. Я бывал на побережье, и даже там таких не помню. Странный он: странная одежда, странные вещи, и странное тело. Мы прошли по следам колдуна, чтобы узнать откуда он появился в нашей земле. И мы нашли это место — следы его начинались посреди степи. Он не порождён степью — первые его следы смяли нашу траву. Значит он упал с неба, или был рождён воздухом. Он сгусток злой магии. Он чужой колдун.

Народ загудел, переваривая страшную информацию. Ришак, не давая Тейко шанса реабилитироваться, вытащил блестящую угловатую загогулину:

— Вот смертельный жезл чёрного человека! Источник его магии! И ты, Тейко-никчёмный, не заметил ни этот жезл, ни чужую магию! Даже когда убивали Шулаков, ты этого не видел! Ты плохой шаман! Горе Ликадам: мы остались без хорошего шамана! Придётся растить новых, или кланяться другим родам!

Тейко завыл, припал к земле, задёргался в конвульсиях. На его потуги никто не обратил внимания — все взирали на Ришака. Тот, решил заканчивать суд:

— Чёрный человек злой колдун. Чёрный человек убил Шулаков. А Шулаки это накхи. Накхи один народ, и суд у нас один. Мы отрежем чёрному человеку голову, и голову получат Шулаки. Они будут возить её на шесте, пока на ней не сгниёт мясо, а потом оставят её возле Грохочущих скал. А тело его мы разрубим на много кусков, и пусть все сожрут собаки Ликадов и Шулаков. Вещи чёрного человека заберёт Сергей-безродный, отец Тимура, потому что Тимур победитель чёрного человека. Есть кто-нибудь, кто против этого?

Возражений не было.

Тим уже второй раз рассказывал отцу обо всём, что, сегодня произошло. Правда, первый раз рассказывал лишь ему, а теперь пришлось повторять всем. Под словом «все» подразумевались все, кто остался в становище из тех, кто упал с неба вместе с отцом. Свой мелкий род они называли «экипаж установки», и после ухода Мокедо их осталось совсем немного. Сам Сергей-безродный, или «старший техник», Лемешко Егор — «бортмеханик», Джон Хиггинс — «оператор», и искалеченный Поль Бомон — сразу и «физик», и «координатор». Во всём, что не касалось имён, Тим не был уверен полностью — при нём о своих старых небесных делах экипаж установки говорил на английском языке. Отец его этому языку тоже учил, но, подслушивая разговоры старших, понимаешь далеко не всё — уж больно непонятные эти разговоры. Нет, Тим в небесных науках разбирался не столь уж плохо, но вот овладеть профессиональным сленгом учёных и астронавтов, да ещё и понимать их скороговорку… нет, не дано это ему.

Мужчины выслушали Тима молча, без эмоций, лишь Поль вскинулся, когда слушал описание начала боя с чёрным человеком. Но промолчал.

Едва Тим закончил рассказывать, как они нашли место, где чёрный человек явился в степь, отец вытащил из-за спины плоский оранжевый цилиндр, положил перед собой:

— Вот господа, полюбуйтесь.

Хиггинс поправил на носу свои чинённые-перечиненные очки, поинтересовался:

— Что это?

Егор, склонившись над цилиндром, грустно улыбнулся:

— Это аварийный контейнер. Мы его сбросили перед посадкой. В нём комплект всех бортовых записей, в том числе и о ходе эксперимента. Это вроде дубля «чёрного ящика». Мы были не уверены, что «чёрный ящик» уцелеет, ведь рвануть могло очень сильно.

— Выглядит этот контейнер как новенький, — заметил Поль.

— Он и есть новенький, — сказал отец.

Что-то надавил, за что-то потянул, снял крышку цилиндра. Тим заворожено уставился в нутро оранжевой коробки — там сверкали зелёные и красные огоньки, на плоском стёклышке мелькали цифры и буквы.

Егор присвистнул:

— Процессор работает! Как это может быть? Да за эти годы батарея должна разрядиться раз пятьсот! Её хватает на несколько дней, не больше!

— Тим говорит, что под контейнером трава была побита, и подсохла. Как будто он придавил её дня три назад. И вон, в углу, парашют посмотрите — чистенький совсем. Белоснежный. Нет ребята — этот контейнер упал на днях, он не лежал все эти годы.

— Всё может быть, — кивнул Поль. — Мы отключили установку ещё до начала схода с орбиты, но полной остановки контура не добились, нас тогда кидало здорово, и импульсы продолжались до самой посадки. Возможно, этот контейнер вынырнул просто позже нас.

— Это не самое главное, — продолжил отец. — Раз процессор работает, значит, наверняка, работают и остальные функции, в том числе и радиомаяк. Егор, так?

— Да Сергей, радиомаяк посылает сигнал на аварийной частоте, по нему и должны отыскать контейнер.

— Вот и дождались мы — отыскали.

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Хиггинс.

— А ты не понял? Этот тип, что мальчишек сегодня сжёг, припёрся сюда на сигнал маяка. Его следы вели от аварийного контейнера — именно там его высадили. А может и не высадили, не знаю. Но появился он именно там. Потоптался вокруг контейнера, затем пошёл к установке, и там наткнулся на мальчишек. Он планомерно изучал следы посадки и обломки челнока.

Егор покачал головой:

— Не очень-то он похож на спасательную команду.

Отец положил на крышку цилиндра угловатую штуковину:

— Что это, по-вашему?

— На пистолет похоже, — ответил Хиггинс.

— Верно. Только стреляет не пулями, а огнём. Из этой штуки он и убивал.

— Бред какой-то… дай-ка сюда, — попросил Егор. — Да не бойся, я жать не буду ни на что.

— А это бесполезно, глянь там, на спусковом крючке. Похоже на дактилоскопический идентификатор. Тебе просто не удастся выстрелить.

— Отрежем трупу палец, и выстрелим, если надо будет. Чёрт! Смотри, тут серийный номер, арабскими цифрами. И буквы вон, латинские. Это наше изделие!

— Вот видишь — а ты говоришь, что это не спасательная команда.

На несколько минут мужчины склонились над жезлом чёрного человека, и обменивались уж вовсе непонятными фразами. Тимура все эти люди обучали с детства разным премудростям, что необходимо было знать на небе, и он прекрасно ориентировался во многих отраслях науки. Но этот поток хаотичных фраз был для него чем-то вроде шаманских заклинаний:

— Хиггинс! Ты что за бред несёшь — у тебя же три диплома! Это ведь просто концентратор, а сама камера на сходе лучей!..

— Ребята, разве реально боевой плазмомет такого размера сделать? Даже в теории проблемно…

— Это не ствол двойной, это катушка двойная, ствола, по сути, нет. Непонятно, как витки от перегрева не горят…

— Хиггинс, ты идиот, что ли? Свинец бы экранировал, если бы свинца повесить на реактор пару тонн! Это тебе не книжки Азимова с ядерным реактором в свинцовых бусах, это реально действующее оружие! Да, плотность высокая, но свинцом здесь и не пахнет…

— Стоп! Смотрите, это же обойма! А в ней патроны! И обойма НЕПОЛНАЯ! Каждый патрон это одноразовый источник энергии! Знать бы, что там внутри…

— Если работает плазма, то катушки просто для разгона. Интересно, с какой скоростью выходил заряд?..

Отец, оторвавшись от жезла, спросил:

— Тим, когда этот убийца пускал огонь, как быстро этот огонь летел?

— Быстрее стрелы, отец.

— Ну нифига себе! — охнул Егор. — Сергей, да твой сын просто головорез, раз сумел выжить, и прикончить этого «спасателя».

— Так! Тихо все! — отец поднял руку. — Давайте подытожим, все! Итак: девятнадцать лет назад наш корабль в ходе опытов с экспериментальной энергетической установкой потерпел аварию. Мы вынуждены были покинуть орбиту, и сесть где-то на севере Австралии. При этом установка продолжала работать в нештатном режиме, и посадку мы осуществляли при постоянных электромагнитных импульсах от неё. Импульсы повредили аппаратуру и, предположительно, вызвали незапланированный эффект — скорее всего, нас перенесло во времени. Тихо! Не спорить! Рабочая гипотеза у нас «перенос во времени», и о теории сейчас не будем: уже почти двадцать лет спорим! Предположительно, мы в далёком будущем — даже фауна серьёзно изменилась, хотя всё равно преобладают сумчатые. Человечество деградировало до уровня раннего средневековья. Генотип человечества или микроорганизмов так же изменился — наши дети от браков с местными женщинами нежизнеспособны, если и рождались, то быстро умирали от болезней, за единственным исключением… мой сын.

Мы были уверены, что потеряны навсегда. Своеобразные робинзоны космического века. А сегодня… сегодня мы узнали, что не одни здесь. Не знаю кто был этот человек, но у него высокотехнологичное оружие с нашей символикой — у местных нет арабских цифр и латинских букв. И этот человек интересовался обломками нашего челнока. Думаю, никто не будет спорить с очевидным — он пришёл сюда, привлечённый сигналами аварийного радиомаяка.

— С этим спорить, конечно, не будем, — буркнул Егор. — А вот насчёт «единственного исключения» — Тимур на тебя не сильно и похож-то, а вот на меня очень даже.

— Не смешно. Ты как был клоуном, так и остался.

— Уж и пошутить нельзя.

— Не до шуток сейчас. Этот пришелец со своим огнемётом хладнокровно сжёг четверых мальчишек. Не думаю, что он здесь один, и не думаю, что остальные от него отличаются. Если на становище нападёт группа таких ребят, здесь не выживет никто.

Хиггинс нервно икнул, поспешно произнёс:

— Эти мальчишки сами хотели его убить, он просто защищался. Не будем паниковать раньше времени, мы бы на его месте поступили бы так же.

— Может и так, — согласился Поль. — Скажи Сергей, ещё что-нибудь интересное при нём нашли?

— Тим сказал, что при нём было много странных вещей, но все их заграбастал Ришак… мать его… Этот старик пока всё не пересмотрит, даже мне не покажет. Сам не понимаю, почему он отдал этот… плазмомет. С точки зрения степняка самая ценная вещица — оружие всё же.

— Он магии боится, — хмыкнул Егор.

— А ты её не боишься?

— Да все её боятся. Я, честно говоря, до сих пор не в себе от этих шаманских штучек. Знаешь ли, трудновато принимать эту иррациональщину человеку, четырнадцать раз побывавшему в космосе.

— Не говори ерунды. Всему есть рациональное объяснение.

— Вот-вот! Но у нас пока что объяснения нет.

— Чем вас не устраивают объяснения Тейко? — усмехнулся Поль.

— Хорошие объяснения, — буркнул отец: — Духи, демоны, силы земли и воды, элементали высшие и низшие, души проклятых и невидимый свет высших миров. Как-то это всё не совсем научно.

— Сергей, если бы ты попробовал объяснить Тейко принципы, на которых проектировалась энергетическая установка в нашем разбившемся челноке, он, думаю, сказал бы тоже что-то в твоём духе.

— Или бы просто послал подальше, — улыбнулся Егор. — Попробуй-ка объяснить ему, что такое СВЧ-излучение.

Отец нахмурился, поднял руки:

— Тихо все! Мы отклонились от темы! Итак — что мы…

Договорить он не успел. На улице обиженно взвизгнула собака, явно получившая неслабого пинка, занавеска распахнулась, впустив в домик Ришака. Старик, злобно осмотрев присутствующих, констатировал:

— Опять вы чешете языки подобно старым бабам! И ты, сын мой, первый это делаешь! Ты за жизнь свою лишь одну радость мне доставил — Тимура. Тимур, это продолжатель нашего рода. Ты говорил, что это имя великого небесного завоевателя? Так вот — небо захватил он, а землю завоюет мой внук. И прекратите мне его портить своими разговорами — Тимур должен вырасти воином, а не стать подобным вам. Завтра с рассветом молодые ребята отгоняют лошадей на верхние пастбища. Если повезёт, там же возьмут пару диких быков — достойная забава для молодых. Тимур пойдёт с ними, я окажу честь тебе, Сергей-безродный, поставлю его главным в этом кочевье, на эти дни. Через неделю придут купцы с побережья, и тогда Тимур пригонит лошадей назад. На травах верхнего пастбища у них залоснятся округлевшие бока, и заблестят глаза, и нрав игривым станет. Мы хорошо продадим лошадей. И это будет заслуга Тимура. А ты, Сергей-безродный, за эти дни вволю начешешь свой язык, и не будешь забивать уши моего внука бабской болтовнёй.

Старик упруго, будто молодой, развернулся на одной ноге, выскользнул из дома, через плечо добавил:

— Тимур, иди спать, тебе вставать придётся раньше чем обычно.

— Да дед Ришак, я пойду спать.

Егор тихо буркнул вслед:

— Страшный старикан. Из него бы неплохой местный Чингиз-хан получился.

— Нет… «Чингиз-хана» он из моего сына мечтает сделать, — вздохнул Сергей.

— А что? Тим твой чертёнок ещё тот. Голую бабу разве что издалека видал, но зато успел на тот свет отправить нескольких человек. Зверёныш…

— Егор, будь всё иначе, он бы не выжил сегодня. Признай честно: от всей той белиберды, которой мы его пичкали все эти годы, толку здесь меньше, чем от умения стрельбы из лука.

— Ну не всегда… Знаешь ли, всё зависит от ситуации. В некоторых ситуациях знания всё же поважнее. Тим владеет языком кочевников, но и выучил несколько языков, на которых общаются здешние люди с побережья. Такой полиглот нигде не пропадёт — не сможет саблей на жизнь заработать, станет переводчиком.

— Ты ещё скажи, что ему квантовая физика пригодится здесь.

— Почему бы и нет? Парень не по годам смышлён, кто знает, что даст смешение в его голове наших знаний, и местной обстановки. Он на удивление здоров, как бык здоров, любознателен, умён, с отменной реакцией, и себе на уме. Посмотри на этого дикарёнка: он не упускает ни единого нашего слова.

Сергей, встрепенувшись, сурово произнёс:

— Тим, иди спать. Ты слышал, что дед Ришак сказал.

— Да отец, всё, я ухожу спать.

Выйдя из дома, Тим не скрывая шагов, пошёл к юрте, где ночевали такие же как он юноши, ещё не посвящённые в воины. Но, отойдя на несколько шагов, тихо вернулся, прислушался к разговору взрослых. Успел вовремя — Егор как раз говорил о нём:

— Сергей, думаю, ты понимаешь, почему Ришак отправил Тима на пастбище?

— Конечно понимаю… Ришак боится за него. Боится, что сюда нагрянут те, кто прислал этого амбала с плазмометом, и отомстят мальчишке за своего. Степная логика. И в чём-то я его понимаю: Тиму повезло родиться с иммунитетом матери, он единственный из наших детей, кто сумел справиться с местными микробами. Тим везунчик… Но вот от плазмы у него иммунитета точно нет…