"Снежная Принцесса" - читать интересную книгу автора (Зорина Светлана)

Глава 22. Выставка неформалов

Осень началась, как и положено, — в сентябре. Да вот только длилась она чуть больше недели. Холодный циклон, налетевший на Гаммель 10-го, казалось, собирался похоронить столицу Германара под снегом. Уборочные машины едва справлялись с заносами на дорогах. Температура ни за что не хотела подниматься выше нуля, и отчаявшиеся дождаться потепления люди устремились в магазины зимней одежды. Ею, конечно, следует запасаться заранее, тем более, если живёшь в Германаре, но большинство горожан предпочитало покупать тёплые куртки и пальто после традиционной выставки-продажи зимней одежды, которая всегда устраивалась в середине октября в торговом центре «Омнис».

Очередная волна детских смертей повергла город в состояние тихой паники. И хотя на борьбу с ледяной болезнью были брошены лучшие медицинские силы Федерации, остановить страшную эпидемию пока не удавалось. Её жертвой стал ещё один ученик гимназии N 7 — третьеклассник Джонни Бирк. Когда всех учеников собрали в школьной часовне, чтобы помолиться за упокой его души, многие смотрели на Илану так, словно она оскверняла это место одним своим присутствием.

— Да наплюй ты на них, — сказал ей после службы Таддеуш. — Никто тебе ничего не сделает. Би не позволит… Жаль, что она не может приехать. Слишком уж большое у неё хозяйство, а она, как и всякая хорошая хозяйка, старается всё держать под контролем. В нынешней ситуации это особенно важно.

— А что за ситуация?

— Очередной кризис. Би говорила, что они случаются с периодичностью примерно раз в тридцать-сорок лет, но на этот раз он охватил почти все планеты Федерации… Знаешь, я в этом ничего не понимаю, но если Би что-то говорит, то значит, так и есть. Ладно, не будем о грустном. Я хочу тебя пригласить. Завтра Праздник Святых Даров. В этот день у нас в замке собираются все наши близкие друзья. Мама послала приглашение твоей бабушке, ну а с тобой мы решили обойтись без формальностей.

— Спасибо, — пробормотала Илана, пытаясь представить бабушку Полли среди близких друзей семейства Бельски.

Как она и предполагала, бабушка вежливо отказалась от приглашения. Илане не хотелось думать, что графиня именно на это и рассчитывала. Скорее всего, это приглашение было очередной уступкой единственному, горячо любимому сыну. Граф и графиня старались по возможности ни в чём ему не отказывать. Впрочем, к Илане родители Таддеуша относилась со всё возрастающим интересом и, пожалуй даже, с симпатией. Граф и графиня Бельски были слишком умны, чтобы ценить людей только за хорошую родословную. В этом доме уважали тех, кто благодаря труду и таланту сумел выбиться из «низов», а Илане это, судя по всему, уже почти удалось.

— Мне жаль, что её величество запретила презентацию «Короля Зимы», — сказала графиня. — Но я думаю, этим она только сделала фильму дополнительную рекламу. Его прекрасно покупают, и даже появились пиратские копии. Это ли не показатель успеха?

Презентация нового фильма Джанкарло Кундалини должна была состояться 15-го сентября в Королевском Саду. Для съёмочной группы, которая ждала этого события с радостным нетерпением, вышедший 12-го сентября указ стал настоящим ударом. Новый указ гласил о временной отмене всех массовых мероприятий в области шоу-бизнеса.

— Разве это запрет королевы? — удивилась Илана. — Я думала, это решение парламента…

— Королева может наложить «вето» на любое его решение, касающееся вопросов культуры. По традиции, эта сфера всецело находится под патронажем королевской семьи. Её величество могла бы отстоять ваше законное право на праздник, но она как всегда пошла на поводу у далеко не лучшей части парламента. Её убедили, что в нынешней обстановке громкая презентация такого фильма как «Король Зимы» может вызвать нежелательные последствия. Дескать, народ и так излишне взбудоражен. Все эти снегопады, ледяная болезнь…

— Однако товары компании «Транс-Холод» рекламировать продолжают. И покупать тоже. Люди вечно боятся не того, чего следует бояться. Ведь наша сказка добрая. Дочери короля Хальдара оказываются куда благороднее своего отца и не позволяют ему превратить весь мир в царство вечного холода. Этот указ — просто глупость!

— Мы с тобой полностью согласны, дитя, — улыбнулся граф. — Бездарные правители часто преследуют людей искусства. Причём за то зло, которое исходит совсем от других людей.

«От хищников вроде Отто Грундера», — добавила про себя Илана.

Сказать это вслух она не решилась, хотя и знала, что отношения между Грундерами и Бельски становятся всё более прохладными.

— За то зло, которое исходит от них самих, — заговорил Таддеуш, но, поймав предостерегающий взгляд матери, умолк.

Он продолжил этот разговор, когда они с Иланой остались наедине — в своём любимом уголке Зимнего Сада.

— Ты не слыхала про статью в последнем номере «X files»?

— Нет. Я за прессой не больно-то слежу, а бабушка этот журнал не покупает. Говорит, что не сошла с ума платить такие деньги за жёлтые издания. «X files» ведь очень дорогой. Но если в последнем номере есть что-то интересное, я куплю. Слава Богу, карманные деньги у меня теперь водятся…

— Уже не купишь. Тираж почти сразу изъяли из продажи. Не удивлюсь, если этот журнал теперь вообще закроют. Там опубликовали статью анонимного автора о смерти принца Гая. Он утверждает, что принц умер от ледяной болезни…

— Что за чушь! Он же упал с обрыва. Другое дело, что это, возможно, не было несчастным случаем…

— Что бы это ни было, он умер вовсе не от травм, полученных при падении, как тогда сообщали все официальные источники. Врачей, которые его лечили, скорее всего, подкупили — чтобы помалкивали… Если, конечно, не убрали, как Джорджа Кинга и Вильгельмину Майер. Во всяком случае, на Гее их сейчас нет, и вообще неизвестно, где они. Но ведь всю правду никогда не скроешь, что-нибудь да просочится.

— Ну и что же там просочилось?

— Объявилась ассистентка доктора Трампа. Одного из тех, кто лечил Гая. Она-то и сообщила автору статьи некоторые факты. У Гая наблюдались те же симптомы, что и у всех, кто умер от ледяной болезни. Никаких травм на его теле не было. Он просто таял на глазах и был… как будто бы в прострации. В общем, вёл себя, как зомби. И анализы, которые ему тогда делали, держатся в секрете. Вроде бы, ткани его так переродились, что его уже и человеком-то нельзя было считать.

— Ну, допустим, принц Гай тоже умер от ледяной болезни. Ну и что? С чего бы королеве это так тщательно скрывать?

— Да с того, что всё это колдовство! Злое колдовство, понимаешь? Изабелла всегда увлекалась оккультными науками, интересовалась магией. А когда случилась эта беда и врачи сказали, что принц, скорее всего, не выживет, она даже разыскала какого-то колдуна. Хотела спасти сына любой ценой. Тем более что чувствовала свою вину. Ведь несчастный случай-то, похоже, подстроила она. Изабелла просто не предполагала, что кроме мужа жертвой станет и Гай. Если он даже и не был её сыном, она его всё-таки любила. Её стремление спасти Гая понятно, но просить помощи у дьявола нельзя, а она, судя по всему, обратилась именно к тёмным силам. Изабелла захотела сделать Гая бессмертным и позволила дьяволу завладеть его душой… Или не дьяволу, а демону вечного холода — ведь тело Гая стало перерождаться и как будто бы наполовину уже состояло из льда. Наверное, он должен был стать вечно юным ледяным демоном. Бессмертным, но бездушным… Но что-то не получилось, и он умер. А может, и получилось, но тогда всё ещё хуже.

— Ещё хуже? Что получилось? Тэд, может, я совсем тупая, но я уже вообще ничего не понимаю!

— Понять тут действительно трудно, но я попробую объяснить. Дело в том, что королева… Говорят, она не верит, что Гай умер. Она говорила это в бреду, когда болела. Так рассказывает женщина, которая была её сиделкой. Возможно, она всё-таки сделала из него ледяного демона. Вместо него похоронили куклу, а Гай… Его забрал тот, кто помог королеве сделать сына бессмертным. Возможно, это была плата за его спасение. Гай стал слугой того чародея или могущественного демона, который его спас. Наверное, королева знала, что ей придётся расстаться с сыном, но теперь она тоскует по нему и хочет его вернуть. Потому и позволила тому чародею забирать к себе гаммельских детей. Сначала они пропадали, а теперь умирают от ледяной болезни. Если, конечно, умирают, а не становятся слугами дьявола.

— Бред какой-то. У меня уже голова кругом от всего этого пошла…

— А вдруг не бред? Ведь дети стали пропадать после смерти Гая. После его мнимой смерти. Всё сходится.

— Ну а где эта ассистентка доктора Трампа? И как её зовут? Её вообще кто-нибудь видел, кроме автора этой статьи?

— Естественно, она скрывается. Думаешь, ей хочется исчезнуть без следа, как это случилось с Вильгельминой Майер? Да и где доктор Трамп, до сих пор никто не знает. Зато мы знаем, что случилось с лебронским священником, который был в курсе делишек Изабеллы. Неужели ты ещё не поняла, что от нашей милостивой королевы можно ожидать чего угодно.

— Поняла, — нахмурилась Илана. — Но твоей маме не понравилось, когда ты об этом заговорил. Значит, она не особенно-то верит в эту историю.

— Верит. Но считает, что лучше не обсуждать эту историю в большой компании — и всё по той же самой причине. Она знает, какая у Изабеллы злобная и мстительная душонка. Если у неё, конечно, вообще есть душа. Думаю, «X files» теперь прикроют, а их главного редактора… Дай Бог, чтобы он вообще жив остался. Кстати, на месте художников я бы ей не доверял… Ты знаешь, что Изабелла разрешила неформалам устроить выставку на Звёздной Площади?

Художников, не принятых в Гильдию мастеров искусств, теперь называли неформалами. Это русское слово, давно забытое и два года назад извлечённое на свет Божий одним молодым журналистом, уже прочно вошло в терминологию германарских искусствоведов. Выставляться в музеях неформалам не разрешалось, а владельцы помещений, которые можно было использовать как выставочные залы, брали слишком большую арендную плату. О разрешении королевы устроить выставку на Звёздной площади Илана знала. Ещё бы! Мартин сейчас только об этом и говорил. Он собирался выставить больше двадцати своих полотен. Художникам обещали, что не будет никакой цензуры.

— Что ты имеешь в виду? — встревожилась Илана. — Королева действительно дала официальное разрешение…

— Я почти уверен, что это какая-то ловушка. Предупреди своего друга и его знакомых, чтобы не очень-то обольщались насчёт этого высочайшего разрешения. Королева явно готовит какую-нибудь гадость.

— Господи, да что ей от них-то надо?

— Да она просто терпеть не может, когда люди счастливы. Она из тех, кто старается всё разрушить. Чужую жизнь, чужую любовь, чужой труд… Её сынок был таким же. Высокомерным и бездушным.

— По-моему, твой приятель начитался страшных историй, — рассмеялся Мартин, когда Илана рассказала ему о разговоре с Таддеушем. — А его семья, похоже, сильно не любит королеву. Может, они… не совсем объективны?

— Они ведь ближе ко двору, так что знают больше нашего.

— Возможно. Но как бы то ни было, разрешение королевы — не филькина грамота. У нас оно есть, всё по закону. Думаю, мы найдём не только благодарных зрителей, но и покупателей. Представляешь, до недавнего времени неформалам вообще запрещали продавать свои работы! Чтобы мы не отбивали хлеб у профессионалов — то бишь у членов гильдии! Ну и что ты за профессионал, если боишься конкуренции с любителями? И вообще… Что такое профессионализм? Это то, что даёт членский билет гильдии? То есть он, конечно, многое даёт. Деньги, привилегии, дачу, мастерскую… Но только не мастерство! И уж тем более не талант. Надеюсь, ты найдёшь время прийти на открытие?

Накануне открытия выставки выпал снег, поэтому Илана не удивилась, увидев две уборочные машины, направляющиеся по Королевскому Проспекту к Звёздной Площади. Однако заметив ещё несколько «уборщиков», которые подъезжали к площади по Линденбургскому Шоссе, девочка ощутила в животе неприятное жжение. К чему столько машин? Температура выше нуля, снег уже почти весь растаял. Да не больно-то много его и выпало.

Неформалы устроили свой осенний вернисаж на углу огромной площади, рядом со стоянкой частного транспорта, которая сегодня была забита до отказа. Художники решили разместить экспозицию поближе к стоянке, поскольку «силовой крыши», включавшейся над ней во время осадков, вполне хватило бы и на выставку. Разумеется, служащим стоянки пришлось бы включить дополнительный усилитель, но эта услуга стоила гораздо дешевле, чем отдельная «крыша».

Всё уже было готово. Сияющие от радостного возбуждения художники сновали среди сборных стенок с картинами, нетерпеливая публика толпилась за ограждением, требуя, чтобы его поскорее убрали, однако охранники почему-то медлили. Они не пропускали даже представителей телевидения и прессы. Со стороны Садовой Аллеи к ограде угрюмо и решительно протискивалась компания, несущая несколько больших плакатов-растяжек.

ДОЛОЙ УПАДОЧНОЕ ИСКУССТВО!

ДОЛОЙ СОДОМ И ГОМОРРУ!

НЕФОРМАЛЫ — ПИДАРАСЫ!

НЕ СМОТРИТЕ НА КАРТИНЫ ИЗВРАЩЕНЦЕВ!

СОЗЕРЦАЯ ГРЕХ, МЫ ЗАРАЖАЕМСЯ ИМ!

Илана видела в этой толпе чёрные плащи священников-ортодоксов и серые накидки с капюшонами, какие носили только члены Братства правоверных студентов. Были среди участников акции и женщины — все как одна в платках и выглядывающих из-под курток длинных юбках.

Командор Бергсон задумчиво взирал на потомков с высоты своего десятиметрового пьедестала. Он напоминал воспитателя, который, наблюдая за играющими детьми, размышляет, не вмешаться ли и не навести ли порядок. Пока не поздно. Много лет назад именно это решение и стоило ему жизни. Странно было думать, что этот мужественный человек, вышедший живым и невредимым из стольких космических и военных передряг, погиб от рук каких-то жалких подонков. Имя Бергсона было одним из самых громких в истории освоения планеты. Современники командора говорили, что он обладал своего рода космическим чутьём. Наверное, оно и помогло ему спасти тысячи людей, когда первый земной корабль, который следовал на планету земного типа в системе Г-3, позднее получившую имя Гея, из-за ошибки в расчётах едва не сбился с курса и не сгинул в чёрных глубинах космоса. Бергсон был не только блестящим астронавтом, но и одним из основателей первой колонии на Гее. Среди эмигрантов с Земли оказалось немало авантюристов — как в лучшем, так и в самом худшем смысле этого слова. Многие прилетели на Гею ради приключений и новых ощущений, а кое-кто просто хотел оказаться подальше от родной планеты из-за неурядиц с законом. Любители приключений очень скоро поняли, что жизнь первопроходцев — не столько романтика, сколько тяжёлый труд, а нарушение порядка чревато неприятностями и здесь. Командора Бергсона убили двое молодчиков, которые по его распоряжению просидели неделю под арестом за хулиганство. Два удара ножом в тёмном переулке — и лучшего астронавта Земли, героя первой межгалактической войны не стало. Теперь тот переулок превратился в улицу Командора Бергсона — широкую и хорошо освещённую в отличие от улиц первого посёлка землян, ещё не получившего тогда название Гаммель. А бронзовую статую командора поставили на Звёздной Площади. Говорили, что именно на этом месте Бергсон и посадил корабль «Терра-1», дотянув до планеты едва ли не на одном двигателе.

«Что, чёрт возьми, происходит? — размышляла Илана. — Какая тут выставка-то открывается — картин или снегоуборочной техники?»

Тяжёлые машины выворачивали теперь и с улицы Лемма.

«Папа говорит, что выставки таких безбожников надо бульдозерами сносить», — вспомнила вдруг Илана. — Боже, неужели Таддеуш всё-таки прав?! Неужели это разрешение действительно ловушка?»

— Мартин! — закричала она, пробиваясь сквозь толпу. Жаль, что она опоздала и оказалась далеко не в первых рядах.

Впрочем, художники уже поняли, в чём дело. Только вот снимать картины было поздно — массивные «уборщики» надвигались на экспозицию с двух сторон.

Публика тоже заволновалась — друзей и поклонников у участников выставки было предостаточно. Самые отчаянные полезли через ограждение, явно собираясь встать на пути у машин, но не смогли пробиться сквозь полицейский заслон. Служители порядка отбрасывали их силовыми лучами. Вся полиция Гаммеля была вооружена так называемым портативными «силовиками», с виду похожими на старинные дамские револьверы. Впрочем, сегодня Илана заметила на поясах полицейских и более серьёзное оружие — парализаторы группы B. Эти «паралы», вроде бы, здоровью не вредили, зато полностью отключали человека часа на два.

— Сволочи! Мерзавцы! — кричала возбуждённая толпа.

В машины полетели камни, палки и комья грязного снега. Илана видела, как художники и устроители выставки встали цепочкой на пути у машин.

«Неужели они попрут на людей?» — ужаснулась девочка.

«Уборщики» сбавили скорость, но не остановились, а к художникам двинулась полиция. Нет, давить людей здесь не посмеют. Похоже полицейские получили приказ отогнать их, чтобы машины могли беспрепятственно снести выставку.

Град из камней и пластиковых банок усилился, правда, толку от этого было не больше, чем от громких ругательств в адрес полиции, королевы, мэрии и Гильдии мастеров искусств. Все знали, что гильдия на дух не переносит неформалов. Уже хотя бы потому, что на их выставки народ валил толпами, а в залы современного искусства крупнейших столичных музеев посетители заглядывали не чаще, чем смотрители и уборщики.

Шум на площади стоял невообразимый, и когда сквозь крики и рёв машин Илан уловила похоронное пение, ей сперва показалось, что она сходит с ума. Может, у неё уже слуховые галлюцинации начались? В ушах звенело — тонко и противно. Девочка встряхнула головой, но звон лишь усилился. Заунывное пение тоже становилось всё громче и громче, словно стараясь перекрыть все остальные звуки. Это была не галлюцинация. Это пели священники-ортодоксы и члены правоверного братства.

— Возме-е-здие… — донеслось до Иланы.

— …Господь покарает…

Чёрные и серые фигуры раскачивались и аккомпанировали себе, звеня в маленькие колокольчики, и этот пронзительный перезвон в сочетании с фальшивым, гнусавым пением создавали такую какофонию, что хотелось заткнуть уши. Или убежать подальше. Однако Илана этого не сделала. Не хватало ещё бросать друзей в беде. Сейчас она покажет этим ублюдкам…

Забрасывая «уборщики» всем, что попадалось под руку, люди и не надеялись причинить машинам вред — они просто выражали протест, но когда у одной из машин вылетели стёкла, толпа завопила от восторга так, что на время полностью заглушила пение правоверных. Если, конечно, те сами не умолкли от удивления. Машина остановилась, а вслед за ней и другая, причём кабина её смялась так, словно в неё врезался какой-то невидимый снаряд. Такой же снаряд-невидимка поразил и третью машину, и четвёртую…

Илана сама поражалась своей меткости. Вскоре она поняла, что меткость тут, собственно, и ни при чём. Слепленные ею комки грязного снега летели именно туда, куда она хотела их отправить. Она направляла их силой мысли. Тяжёлые машины ломались одна за другой. Водители торопливо вылезали из разбитых окон. Одного вытащила из покорёженной кабины неизвестно откуда взявшаяся Служба Спасения. Видимо, машины СП пригнали сюда заранее — на всякий случай. Водитель «уборщика» был ранен.

«Так и надо! — мстительно подумала Илана, направляя ком снега в очередную машину. — Нечего переть танком на чужие картины! Топтать чужой труд! Чьё-то вдохновение. Некоторые картины пишутся не один месяц. И даже не один год…»

Полиция, не понимая, что творится, но сообразив, что странная бомбёжка исходит не от устроителей выставки, полностью переключилась на зрителей. Теперь уже в ход пошли не только «силовики», но и парализаторы. Илане было не по себе при виде того, люди замирают в самых неожиданных позах, словно какой-то злой колдун превращает их в статуи. Хотелось закрыть глаза, но она продолжала смотреть на этот кошмар — в конце концов, ответственность за всё это была и на ней. Только бы никто не пострадал! Говорят, «паралы» не причиняют вреда. Они только отключают. И вроде бы, даже защищают человека от физических повреждений, которые почти неизбежны в давке. Ведь это оружие разработало специально на случаи массовых беспорядков. Усмирить толпу, по возможности не причиняя людям вреда. Гуманное общество. По крайней мере, старается не наносить людям телесных повреждений… А душу топчут по-прежнему. Давить машинами картины…

Толпа оттеснила Илану к памятнику командора Бергсона. Происходящее казалось ей страшным фильмом. Его как будто кто-то хотел остановить, поэтому фигуры замирали одна за другой. Застывших кадров становилось всё больше и больше, и над всем этим плыл вперемежку с похоронным звоном гнусавый заунывный вой:

— Да услышит нас Господь Всемогущий….

«Господи, да когда же ты их наконец услышишь? — взмолилась Илана. — Думаю, если ты это услышишь, то тут же велишь им заткнуться…»

Не желая попасть под лучи «паралов», люди кинулись врассыпную. Основной поток хлынул на улицу Гвардейскую. Этот поток подхватил было Илану, но ей удалось вырваться. Взобравшись на какую-то тумбу, она видела, как художники, пользуясь тем, что полиция оставила их в покое, торопливо снимают картины. Их трейлер стоял между стоянкой автолётов и Фонарным переулком. Хоть бы они успели! Часть служителей порядка толпилась возле покорёженных уборочных машин, часть — засовывала оцепеневших людей в полицейские антигравы. Кое-кто из публики всё же пробился к художникам и помогал им спасать картины. Илана заметила, что большинство полотен грузят не в трейлер, а в машины, припаркованные на стоянке. И она поняла, почему. На вторжение в частное жильё и личный транспорт требовалось разрешение прокурора, а вот трейлер частной собственностью не был. Художники его арендовали. Если полиция это знала, она могла туда вломиться. Несколько «спасательных» автолётов уже поднялись в воздух.

«Хорошо, что в этом городе всё-таки есть порядочные люди», — порадовалась Илана.

Впрочем, радость её была недолгой. Служители закона вовсе не забыли об участниках выставки. И оставлять их в покое не собирались. Часть полицейских по-прежнему воевала с толпой разъярённых зрителей, но фигуры в блестящих тёмно-синих костюмах мелькали уже и среди тех, кто таскал картины на стоянку автолётов.

— Вот гады! — парень в порванной по шву куртке, шумно дыша, прислонился к тумбе, на которой стояла Илана. Правая бровь у него была разбита, по щеке струилась кровь. Его подружка, плача, пыталась вытереть ему лицо носовым платком. — Ну чего они им уйти-то не дают? Ну нельзя им было тут выставку устраивать, так они же её убирают. Они же ни с кем не спорят, а сматывают удочки! Так зачем же их хватать?

— Но ведь королева им разрешила… — всхлипнула девушка.

— А это ещё неизвестно, милая, — вмешался какой-то старик. — Говорят, в ГПУ[8] это разрешение не поступало. Может, художники и ни при чём, но не всё тут было по закону сделано…

— Так что теперь? — вскинулся опять парень. — Давить людей и их картины из-за того, что чиновники не соблюли какие-то там формальности?

— Да это только так говорят, — подключилась к разговору угрюмая взъерошенная девица в экстравагантном чёрном плаще. — Думаю, власти просто прикрываются несоблюдением формальностей. Знаете, сколько в нижней палате членов гильдии? Эти зажравшиеся бездари испугались конкуренции…

Илана поняла, что ещё немного — и весь полицейский отряд окажется в той части площади, где художники и их друзья торопливо разбирали выставку. Взгляд её упал на огромную статую, которую от неё отделяло не более пяти метров. Осенившая Илану идея была рискованной, но ничего другого она придумать не могла.

«Простите, командор, — мысленно обратилась она к бронзовому гиганту с гордым, волевым лицом. — Вы были не только отважным, но и справедливым человеком. Вы много лет воевали с арахнидами, которые пытались поработить человечество, и уничтожали целые полчища этих злобных тварей. Вы спасли тысячи людей, когда сумели посадить здесь, на этом месте, свой корабль. Если бы вы вдруг ожили, вы бы не стали спокойно смотреть, как гонят тяжёлую технику на безоружных художников и их картины. Даже если бы эти картины вам не нравились. Командор Бергсон, помогите мне их защитить!»

Заключить в лёд такую статую было очень трудно — не только из-за её гигантских размеров, но и потому, что постамент довольно глубоко уходил в землю. Это было настолько же труднее, чем поднять какую-нибудь машину, насколько трудней вырвать овощ с корнем, чем просто поднять его с земли. Постаменты каменных светоносцев тоже были врыты в землю, но те статуи по сравнению с фигурой командора казались детскими игрушками…

Треск ломающегося камня заставил людей обернуться. Они в ужасе попятились от большой квадратной дыры, которая чернела среди развороченных потрескавшихся плит. Только что тут стояла огромная статуя, и никто не мог понять, куда она делась. А когда фигура командора неожиданно воспарила над площадью, крики смолкли. Только чёрные и серые фигуры продолжали звенеть в свои колокольчики и гнусавить про божью кару. Наверное, они решили, что это десница господня подняла статую, дабы обрушить её на нечестивцев, тем более что гигантское изваяние зависло в воздухе едва ли не над выставкой.

Напавшее на людей оцепенение проходило, снова зазвучали, сливаясь в многоголосый хор, удивлённые и испуганные крики. Никто не обращал внимания на бледную до синевы девочку, которая стояла, прислонившись к перевёрнутому киоску с надписью «Мороженое». Больше всего Илана боялась, что не сумеет удержать статую в воздухе, пока люди не убегут подальше от того места, где она собиралась её уронить. Давить ей не хотелось никого, даже полицейских. От усталости и напряжения у неё уже подкашивались ноги. К счастью, люди покинули опасную зону очень быстро. Девочка вздохнула с облегчением, когда гигантская фигура рухнула на каменные плиты, отгородив угол площади с выставкой и стоянкой автолётов. Почти все полицейские остались по другую сторону неожиданно образовавшегося барьера. Причём барьер этот был слишком высок, чтобы преодолеть его без специального снаряжения. Воспрявшие духом художники торопливо заканчивали разбирать выставку. Те немногие служители закона, что оказались отрезанными от своих, уже не контролировали ситуацию — они были в абсолютном меньшинстве. Автолёты со спасёнными шедеврами взмывали в небо один за другим.

Но доблестная гаммельская полиция не сдавалась. Илана видела, как тёмно-синие фигуры подогнали свои машины к поверженной статуе командора и что-то из них достают. Чёрно-серые снова завели свою гнусавую песнь, которую впрочем тут же заглушила новая волна испуганных голосов. Похоже, гигантское изваяние, паря над площадью, задело какие-то провода. Прямо на полицейские машины падал высоченный электро-столб. Люди успели отскочить только потому, что он замедлил падение, зацепившись за рекламный щит. Вслед за столбом рухнул и щит. Илана не на шутку испугалась, увидев, как он плавно пикирует, явно намереваясь накрыть блеющее чёрно-серое стадо. Слава Богу, эти бараны вовремя заметили опасность и, звеня своими колокольчиками, кинулись врассыпную.

Илана же со всех ног кинулась по Гвардейской улице, свернула на огибающую площадь Кольцевую, а оттуда — в Фонарный переулок. Ей хотелось быть поближе к Мартину. Она знала, что он из тех, кто уходит последним. К тому же Мартин был одним из организаторов выставки и явно считал себя ответственным за случившееся…

Естественно, Мартин Кейн был ещё здесь. Последние картины, включая его работы, грузили в трейлер.

— Большие полотна в автолёт не входят, — пояснил он. — А у меня же почти все большие… Кстати, что ты тут делаешь? Беги-ка лучше домой. Если нас всё-таки арестуют, не хватало ещё, чтобы и тебя притащили в полицию!

Над Фонарным переулком уже висел полицейский антиграв.

— Но почему?! Как они смеют вас арестовывать, если у вас есть разрешение королевы?

— Сам не пойму, что сегодня творится. Чертовщина какая-то… — Мартин уже забрался в кабину, где кроме него и шофёра теснились ещё двое художников. — Говорю тебе, беги домой! Тётя Полли не простит мне, если ты тоже влипнешь в историю…

— Я поеду с вами! — Илана мёртвой хваткой вцепилась в дверцу, не позволяя Мартину её захлопнуть. — Пусти, а то больше никогда не буду с тобой разговаривать! Я вам ещё пригожусь…

«Знал бы ты, насколько я уже влипла в эту историю!»

Знать-то Мартин этого не знал, но по его взгляду Илана поняла, что художника осенила какая-то догадка. Он перестал спорить и молча помог ей подняться в кабину.

Полицейский антиграв преследовал их до Соборной Площади, в центре которой возвышался храм Спасителя. Напротив него стояла огромная статуя ангела с мечом — по распоряжению главы Епархии такие теперь устанавливали в каждом микрорайоне города. Пусть мол нечестивцы и слуги дьявола помнят, что карающий меч рано или поздно всё равно их настигнет. Шофёр, забыв об уважении к святому месту и присутствии одиннадцатилетней девочки, замысловато выругался. Улицу Капитана Флинта, ведущую к Трансильванской, перегородили полицейские машины.

«Сейчас мы вам покажем!» — Илана сжала в кулаке маленькую ледышку. Окно кабины было открыто. Дотянуться бы ещё до этой статуи! Сколько до неё метров? Десять? Пятнадцать?…

Она дотянулась. Мгновение — и статуя в ледяном шарике. Илана незаметно выбросила ледышку в окно, послав ей в сторону полицейских машин. Фигура ангела рухнула прямо перед ними. А секунду спустя по другую сторону полицейского заслона легла на бок двухэтажная деревянная башенка, где торговали иконами, свечами и нательными крестиками. Сейчас церковная лавка была пуста — видимо, оба продавца ушли на перерыв.

— Помоги нам, Господи, — бормотал бледный как смерть шофёр, сворачивая в Монетный переулок — он тоже вёл к Трансильванской.

Илана знала, что трейлер направляется к дому Мартина. Туда полиция без разрешения прокурора не ворвётся. Кейны покупали «часовню» в кредит и недавно внесли последнюю сумму, так что теперь этот дом их. Это их частная собственность.

Больше трейлер никто не преследовал — ни по земле, ни по воздуху. Машины, поджидавшие его на улице Капитана Флинта, попали в ловушку, но полиция могла послать ещё один наряд. И даже не один. Однако охота прекратилась. Во всяком случае, пока. Возможно, та неведомая сила, которая помогала художникам спасать картины и уходить от погони, внушала чиновникам из ГПУ страх. Впрочем, озадачены были не только они.

— Дорогой, что происходит?! — Ева, выбежав из дома, с плачем кинулась Мартину на шею. — Я только что вернулась из Гента… Включаю телевизор, а там… На Звёздную Площадь движение перекрыто, я — сюда…

— Успокойся, — растерянно бормотал Мартин. — Я и сам ничего не пойму. Надо поскорее разгрузить… Давайте, ребята…

— Я чувствовала, что добром это не кончится, — покачала головой госпожа Гертруда. Она была очень бледна, но в отличие от Евы держала себя в руках. — Телевизионщики уже с ума сходят. Одни кричат, что вам сам Бог помогает, другие — что дьявол… А по мне бы так пусть хоть кто, лишь бы всё обошлось…

— Конечно, Бог, тётушка Гертруда, — заверил её один молодой художник, имени которого Илана не помнила и который тоже участвовал в этой выставке. Несостоявшейся выставке, едва не погибшей под колёсами уборочных машин. — Надеюсь, там показали, как ангел с мечом преградил полиции дорогу и помешал им нас остановить? Будь я проклят, если хоть что-то понимаю, но сила, которая нас защитила, не может быть злой!

— Передали, что один из полицейских при смерти, — сказала Ева. — Он был в машине, когда на неё свалился столб.

— Собаке собачья смерть! — рявкнул шофёр.

— Да что с них взять? Они же приказ выполняли…

— Не хрен служить там, где отдают такие приказы! Он бы спокойненько проехал по тебе и по твоей картине. Некоторым гадам такие приказы по душе! Нравится других топтать!

— Точно-точно! Посмотрел я сегодня на их морды…

— Илана, с тобой всё в порядке?

Она не поняла, кто задал этот вопрос — Ева или госпожа Гертруда. «Часовня» заколебалась в воздухе, оторвалась от земли и куда-то поплыла. Странно… Она ведь не собиралась её поднимать. Наверное, это очень тяжело. Тяжелей, чем статую командора… Статуя тоже почему-то оказалась здесь. Она повисла в воздухе, потом стала медленно падать на Илану вместе со столбом и рекламным щитом, а чёрно-серые фигуры злорадно хихикали, звеня в свои маленькие колокольчики…

Они умолкли лишь тогда, когда надвинулась тьма, поглотившая и картины, и звуки. Какое-то время Илана не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело её налилось такой тяжестью, словно она была статуей — огромной, как бронзовый командор. Время от времени он склонялся над ней, отодвинув плотный чёрный занавес. Потом отдалялся. Она видела на фоне пламенеющего неба его высокую фигуру и гордый профиль — орлиный нос, косматая прядь над выпуклым лбом… Да нет же, это Мартин! Это его вечно всклокоченная шевелюра. Демон, возникающий из огня… Из лиловых сумерек, из тьмы… Колдун, который смешал на своей волшебной палитре цвета и тени, чтобы взмахом кисти вызывать из них всё новые и новые миры…

Иногда из цветного хаоса выплывали лица бабушки, госпожи Гертруды, Тани, Джереми, Ганса… Волосы Ганса сверкали при свете жёлтой лампы, словно бронзовая статуя на площади в лучах полуденного солнца. Он смеялся, повернув к Илане свой бронзовый лик… Нет, он вовсе не смеялся. Он был в гневе. Снова командор…

Ещё больше Илану пугал каменный ангел. Он замахивался на неё своим огромным мечом, но тут появлялся отец Джордж и заслонял её. Лицо у священника было укоризненное.

— Я не хотела никого убивать, — шептала Илана. — Я хотела помочь своим друзьям…

— И тем не менее, его надо похоронить, — строго сказал отец Джордж.

Или командор? Он взял Илану за руку и повёл за катафалком, на котором стоял роскошный гроб.

— Возмездие, возме-е-здие… — протяжно выли под звон множества колокольчиков жуткие гнусавые голоса.

Оглядываясь, Илана видела за собой толпу безликих фигур в чёрном и сером. Ей хотелось убежать, но бронзовые пальцы статуи крепко сжимали её руку.

Командор подвёл её к самому краю могилы, которая оказалась квадратной ямой, зияющей среди покрытых трещинами развороченных плит. Люди в античных масках поставили гроб на землю, и над ним застыла в скорбном молчании стройная женщина в чёрном. Илана едва не задохнулась от гнева, узнав королеву. Изабелла была как всегда прекрасна. Она напоминала закутанную в шелка и бархат мраморную статую. Совершенство, в которое забыли вдохнуть душу.

— Это ты его убила! — крикнула Илана. — Это ты виновата, а не я! Я просто защищала своих друзей, а во всём, что случилось, виновата ты! От тебя только зло! Ты убила даже собственного сына!

Королева ничего не ответила, но взгляд у неё стал таким, каким был, когда она увидела в ледяном шарике отца Джорджа. В прозрачном гробу клубился мерцающий туман. На гладкой, как зеркало, крышке пылала голубым пламенем короткая надпись:

Г А Й